Последний секрет на троих - Галина Владимировна Романова
– Я и раньше не очень-то туда любила заглядывать.
Соня мотнула головой в сторону кухни, пошла вперед. Она знала, что, скинув туфли, Мелихов пойдет следом. Так было раньше.
– Тонечка занималась снабжением. Я приезжала с работы, а холодильник уже забит.
– Она сюда приезжала сама. Без тебя. Я помню, – поморщившись, отреагировал Мелихов. – Однажды пересекся тут с ней. Неловко было. Я из ванной в чем мать родила, а она на пороге. Знаешь, что она сказала?
– Нет. – Соня смотрела на него округлившимися глазами. – Я ничего об этом не знала. И Тонечка не рассказывала. И ты ничего не говорил.
– Она сказала: придурок. Ладно, Святова, давай уже пожрать что-нибудь сообразим. Поужинаем по старой дружбе, покумекаем.
Ее предательское сердце уже не подпрыгивало, оно пело. Заливалось трелями соловьиными. И обуздать его не было никакой возможности. И ни одно увещевание типа: это всего лишь жалостливый жест, он просто голоден и надеется на ее помощь в приготовлении ужина, ему скучно, он по старой дружбе – не действовало.
Мелихов привычно стащил с крючка ее передник. Вымыл руки в кухне, хотя она всегда его за это ругала.
– Ванная есть, Женя, – нудила она прежде…
Сейчас смолчала. Смотрела на него заговоренным кроликом и молчала.
Он рассортировал продукты. Что-то отправил в холодильник. Что-то оставил на столе, чтобы готовить. Остальную часть – всяких сыпучих и непортящихся – на полки шкафов.
Все в его руках аккуратно чистилось, ровно резалось, не подгорало, не рассыпалось. Она смотрела на него, сжавшись в комочек в углу диванчика, и молила всех на свете святых, чтобы Женька попросил сейчас у нее прощения.
Просто вскользь, без коленопреклонений разных и виноватых глаз! Просто пусть брякнет банальное: извини. И она простит! Все его грехи и предательство. Она так по нему скучает! Ей без него – ну никак…
– Соня, – отвлек ее его встревоженный голос. – Все в порядке?
– Да, норм. Чем удивишь сегодня, капитан?
Она опустила ноги с дивана, положила локти на стол, улыбнулась неуверенно.
– Ничего особенного. Жареная картошка с морковкой, луком и кабачками. Салатик. На остальное нет времени.
На что, на остальное? Почему нет времени? У них его целая жизнь!
Но она промолчала. Не надо пугать его так вот сразу.
– Я позвонил Николаеву, – ворочая картошку в глубокой сковороде деревянной лопаткой, сообщил Мелихов.
– И?
– Он сказал, что от места рыбалки до Затопья километра полтора-два. Пешком Уткину было бы тяжеловато. А если учесть, сколько он выпил с вечера пива…
– Машину он не брал?
– Нет. Ключи были в нашей палатке.
«Нашей»! Это в той, где он ночевал с Настей. Гадость какая!
– Я потом уже вспомнил. После твоего звонка. Ключи Николаев отдал для сохранности Насте. Решил, что она самая дисциплинированная из всех.
И еще какая! Как послушно прыгнула в койку к Мелихову! Соня стиснула зубы, чтобы не наговорить невзначай гадостей.
– Машина стояла всю ночь на месте. До самого утра. До того момента, когда их выдернули на место происшествия.
– А твоя машина где была?
– У районного отдела полиции. Я там ее оставил. Жаль было по кустам и грунтовке ее рвать.
– Как же вы добрались от озера?
– Они вернулись за нами.
– Значит… Значит, Уткину не на чем было добраться до Затопья? – Соня разочарованно выдохнула. – Жаль. Такая версия рассыпалась.
Она взяла со стола вилку и пододвинула к себе салатник, который только что поставил на стол Женя. И принялась есть прямо оттуда. Раньше он ей за это выговаривал. Сейчас молчал. Но молчал как-то странно.
– Что? Извини, сейчас положу себе отдельно. – Она двинула на середину стола салатник.
– Я не об этом. Ешь, сколько вздумается, Сонька. И откуда хочешь. Я о другом… – Он убавил огонь под сковородой, сел напротив нее, взял вилку и тоже полез в общую миску. – Я о том, что Уткину было на чем смотаться в поселок и обратно.
– Да? Интересно.
– Настя брала с собой велосипед.
– На рыбалку? – с ядовитой улыбкой уточнила Соня.
– А почему нет? Пока мужчины ловят рыбу, она катается на велосипеде, – вяло начал он заступаться за Якушеву.
– Каталась?
– Нет. Она тоже любила ловить рыбу. Как оказалось…
Ему сделалось худо. Соня поняла это по его потемневшим глазам и тяжелым вздохам. Насчитала целых пять. Бросив вилку на стол, он встал и выключил плиту. И разложил жареную картошку по тарелкам.
– Велосипед ее так и остался на крыше машины Николаева. На специальном креплении. А вот утром…
Он снова замолчал, словно задохнулся от воспоминаний. Голова опущена, вилка мелькает над тарелкой, превращая аккуратные картофельные дольки в месиво.
– А утром Настя как завопит! Какого черта, типа, кто велик брал и унавозил? И что главное: никто не признался. Я, понятное дело, был с ней. А эти двое тоже в отказ. Потом Николаев сделал вывод, что, пока мы все спали, кто-то из отдыхающих на другом берегу озера воспользовался Настиным транспортным средством. Еще уточнил у нее: ничего не сломано? Она говорит, нет. Он – ну и ладно. Измазали немного, вымоется.
– Отдыхающие на другом берегу точно были?
– Были. Место довольно популярное. И левее нас был кто-то. И правее. На расстоянии, конечно. Но были. И кстати, на вызов они ездили без велика. Он уже на земле лежал. Это мне Николаев сказал. Я его даже не спрашивал. Может, тоже что-то заподозрил?
– Может… – Соня ела картошку с удовольствием, было вкусно, и аппетит вдруг проснулся, и про интервальное голодание не вспоминалось. – Итак, что получается? В поселок после долгого отсутствия возвращается Станислав Кулаков. На шлагбауме он знакомится с двумя охранниками. Ведет себя вызывающе. Уверяет, что скоро в поселке все поменяется. И хозяева в том числе. И без особой на то нужды показывает ребятам сумки с деньгами. После того как он уехал, оба охранника совершают по одному телефонному звонку. Ломов на номер, который назвал ошибочным, – соврала не моргнув глазом Соня. – Мокров звонит Уткину. И буквально через какое-то время Уткин оказывается в поселке. И у меня очень важный вопрос, товарищ капитан – Женя Мелихов – что он там забыл?
Потемневшие от тяжелых воспоминаний глаза Мелихова вдруг начали смотреть на нее совсем иначе. Может, это и не было азартом, но на пробуждение намекало.
– Думаешь о том же, о чем и я?
– А почему нет? Ружье, в краже которого много лет назад обвиняли его родственника, вдруг выстрелило, Женя! Откуда бы ему взяться, а? В кустах нашлось?
– Мы ничего не сможем доказать, – предупредил он ее, погрозив пальцем. – Так что не особо
