Последний секрет на троих - Галина Владимировна Романова
– Оставьте, Илья Федорович. – Соня встала с места. – Так что с ружьем, что за история? Зачем его Тонечка вообще приобрела? Его украли вместе с деньгами.
– Ружье… Ружье… – Давыдов как-то неуверенно глянул и пожал плечами. – Вот тут я вряд ли буду вам полезен, София Николаевна. Рад был встрече.
И он ушел так быстро, что она не успела его поблагодарить за оплаченный счет.
Звонок Мелихова застал ее уже на въезде в Москву.
– Где ты?
Безо всяких вступлений, типа: «Привет, как дела». Категорично, сухо, недовольно.
– На дороге.
– На какой дороге, Соня?! – повысил он голос. – То, что ты отпросилась, не дает тебе права…
И он запнулся и замолчал, так и не озвучив список запретов.
– Я была в Затопье, Женя. По делам бизнеса, – соврала она и ему тоже. – Но…
И тут она решила поделиться с ним информацией. Коневу рассказала, а Мелихову почему нет.
– Но попутно кое-что узнала.
– Опять приставала к людям, Святова? – с раздражением перебил ее Мелихов.
– Нет, – соврала она в очередной раз. – Случайно узнала.
– Ну!
– Уткин в ночь убийства Кулакова был в поселке, – обрушила она, как полагала, потрясающую новость на Мелихова.
– Правильно. Был. Их всех под утро подняли звонком из дежурной части о происшествии в поселке Затопье. Сначала туда прибыли пожарные. Потом вызвали их, потому что был обнаружен труп со следами насильственной смерти. Ты чего, Святова, во времени потерялась? Или в фигурантах?
– Уткин был там много раньше, капитан Мелихов, – сердито отреагировала она.
И настырно решила не ездить сегодня на работу. Отпросилась на весь день? Правильно, на весь. Ну и пусть, что еще час назад собиралась заехать в отдел, поделиться новостями с Мелиховым и понаблюдать за его реакцией. Реакция и без визита нашла ее – по телефону.
– Он был в поселке между часом и тремя ночи. Это точные сведения. Но не спрашивай, от кого узнала, не выдам.
– Опять слепая бабка тебя с толку сбивает? – Он – сволочь – даже хихикнул.
– Нет. – Она повернула на развязку, ведущую к ее дому. – Но кто мне рассказал об этом – закрытая информация.
– А ты знаешь, чем грозит утаивание информации от следствия… – заныл сразу Мелихов.
Но она его перебила:
– Я его не веду. Ты тоже. Нас с тобой даже близко не допускают к материалам.
Он заткнулся. Помолчал.
– Что, правда кто-то видел его в ночь убийства Кулакова в поселке?
– Да, – поколебавшись, ответила Соня.
Хотя Ломов Уткина не видел, а только слышал. Но это ничего не меняет. Он не мог ошибиться. Он так сказал.
– А теперь, Мелихов, внимание, вопрос: какое расстояние от места вашей рыбалки до поселка Затопье?
Он помолчал. Может, подсчитывал?
– Не могу сказать так вот сразу. Меня везли. Расстояние по спидометру я не засекал. И даже найти сейчас не смогу.
Мелихов точно был огорчен, так сыграть не смог бы. Она его все же неплохо знала.
– Доехали быстро?
– Да.
– Хорошо… И все же позвони Николаеву, уточни, а?
– Хочешь знать, смог бы Уткин сбегать туда и обратно?
– Хочу. На машине он точно не поехал бы. Перебудил бы вас всех.
– Не смог бы. Хорошо, позвоню, спрошу. А ты… – Он отчетливо звякнул ложкой о чашку. – На работу, так я понял, сегодня не собираешься?
– Я отпросилась, – ворчливо отозвалась Соня и отключила телефон.
К своему дому она подъезжала в скверном настроении. Надо было все же заехать в отдел. Мелихов покладистый, чай пьет. Или кофе. Могли бы пообщаться вполне нормально. Или поужинать где-нибудь. Он теперь один. Она тоже. Нет, нет, ничего личного. Она не размечталась, что он от одиночества сразу к ней в койку вернется. Просто…
Просто ее угнетала тоска. Она уже не была острой, нет. Время нестерпимой боли прошло. Ее тоска устоялась, слежалась плотной черной массой. И давила так, что порой до слез не хватало дыхания. И причин той тоски было множество: и потеря единственной сестры, пусть и двоюродной, но очень близкой. И разрыв с Мелиховым. Она же любила его, верила. А он ее предал, легко так, походя. С первой подвернувшейся под руку длинноногой красоткой. Угнетало еще и то, что ее не допускали к поискам убийцы Тонечки.
Она же хороший сыщик, это даже коллеги признавали. Тот же Мелихов. Да и полковник Власов не раз ее похваливал. Почему ее держат на расстоянии? С подачи Конева, решившего, что у нее был шикарный мотив для убийства?
Тьфу, гадость какая!
Вообще-то Конев очень странный. Сначала допрашивает, потом помогает с конкурсным управляющим. Или он специально направил ей список из своих доверенных людей, чтобы быть в курсе всего, что происходит в унаследованном ею бизнесе?
А может…
А может, Конев со своими людьми готовит рейдерский захват?
– О господи… Совсем свихнулась…
Припарковав машину в привычном месте, вытащив сумку с заднего сиденья, Соня пошла домой. Разуваясь, вдруг вспомнила, что не заехала за продуктами. А холодильник – она точно помнила – пустой. И хлеба нет. И даже сухарей. Варить гречку точно не станет. Она ею в последний месяц через день давилась вечерами.
Но она все же добросовестно пошарила по полкам шкафов. И даже нашла упаковку рисовой лапши. Постояла, посмотрела на срок годности и отправила в мусорку. Просрочена две недели назад.
Она решила, что сделает сегодняшний вечер голодным. Как там оно называется – интервальное голодание? В ресторане с Давыдовым обедала? Обедала. Вот и хватит обжираться.
Она простояла под прохладным душем десять минут. И поплакала немного. Вылезая, все косилась на телефон. Может, следовало позвонить Мелихову? Рассказать ему, как ей плохо, как ее гложет тоска. Начать с того, что ей совершенно нечего есть. И он мог бы…
Сигнал домофона ее немного отрезвил. Звонить она не станет. Зачем? Чтобы выслушать вежливый отказ?
– Слушаю, – не очень внятно произнесла Соня, сняв трубку домофона.
– Прозвучало, как «кого черти принесли»? Ты чего, Святова. Открывай давай.
Женька! Мелихов!
Кто услышал ее плаксивое нытье под душем? Тот, кто там – наверху, всем управляет? Или Мелихов настолько…
Она еле успела одеться в шорты и майку, как он уже был у двери ее квартиры.
– Чего приперся-то? – впуская его, проворчала Соня.
Она изо всех сил хмурилась, чтобы не обнаружить своей радости. И ворчала тоже по этой причине. Но сердце – очень продажный орган – подпрыгивало от счастья.
– Я тут подумал… – Он вытянул вперед обе руки, в каждой по два больших пакета. – Наверняка у тебя холодильник пустой, Святова. После смерти сестры ты по магазинам сто
