Последний секрет на троих - Галина Владимировна Романова
– Пока не сможем. Но когда знаешь, что и где искать, дело идет куда быстрее. И еще, неплохо бы найти кого-то из отдыхавших на озере той ночью. Вдруг они видели Уткина на велосипеде?
– Попытаюсь…
Доедали они в полном молчании. И чай с малиновым печеньем тоже пили, не разговаривая. Мелихов встал, вымыл посуду, игнорируя посудомоечную машину. Вытер стол и замер в дверях кухни.
– Что? – опешила Соня.
И тут же перепугалась до боли в горле, словно там рыбная кость застряла, хотя никакой рыбы на ужин не было.
Он что-то заготовил, какую-то речь. Долго собирался с мыслями, а сейчас скажет. Что-нибудь про друзей, которыми им лучше остаться. Потому что так будет лучше для всех, они ведь работают вместе.
– Простишь когда-нибудь, Соня? – удивил неожиданно Мелихов, изменив голос до неузнаваемости. – Не сейчас. Мало времени прошло. Я все понимаю. И понимаю, какой я засранец. Но может быть, мы могли бы попробовать начать все сначала? Что скажешь, шанс есть?
Вот час назад она готова была на шею ему прыгнуть, произнеси он эти слова. А сейчас остолбенела. И поняла, что не прыгнет и не взвизгнет от радости.
– Я подумаю, Женя. Дай мне время.
Глава 23
Он зря не закрыл окна перед сном. Ждал ночной прохлады в доме. Многие соседи поставили себе кондиционеры и окон не открывают вовсе. Но жена вдруг воспротивилась.
– Сушит воздух. Это вредно для легких, – сразу заняла она непримиримую позицию. – Фильтры надо менять без конца. Это затратно.
Он не стал спорить. Она рассудительная, она знает.
Но в последние две недели на улице стояло такое пекло, что и их дом с толстыми стенами прогрелся. И ночью невозможно было спать даже голым. Приходилось открывать окна. Что он вчера и сделал.
В комнатах после полуночи сделалось прохладно, и он даже сумел задремать, легонько завидуя жене, занявшей большую часть широкой кровати. Вот у кого сон! Из пушки пали, не разбудишь. А он…
Он с каждым комаром, случайно просочившимся сквозь москитную сетку, разговаривал. Каждую птицу, воспевающую рассвет, приветствовал. И не потому нарушился его сон, что у него был такой дурацкий график: сутки через трое. До недавнего времени это ему не мешало похрапывать дома с вечера до утра. И на дежурстве ночами в отведенное напарником время.
Не-ет, все началось с того дикого происшествия, что случилось в их смену. То есть они были на смене, когда в поселке убили вернувшегося Станислава Кулакова и сожгли его дом.
Казалось бы, что такого? Мало ли, кто в ту ночь еще работал? Охранников в поселке было пруд пруди: и на ферме, и в магазинах, и в кафе. А прицепились именно к ним. К нему и Ивану. А все почему? Все потому, что кое-кто не умел держать язык за зубами.
Ванька растрепал всем на свете о деньгах, с которыми вернулся Кулаков. И сам же, идиот, попал под подозрение. Его сильнее подозревали, чем Сергея. Вспомнили какую-то давнюю историю с его дедом. Тот тоже просидел будь здоров сколько, пока шло следствие. От него отцепились в конечном итоге. Но осадочек-то, как говорится, остался. И всплыл вот теперь – спустя столько лет.
И Уткин…
Зачем этот мент приезжал в поселок в ночь убийства? Они, кажется, большой компанией на рыбалке были? С чего бы ему возвращаться? Там километра два до поселка. Пешком, что ли, шел? Машины Сергей не слышал. Мутный он, мент этот. Все посмеивается, намекает на что-то.
– Не ты деньги, Ломов, умыкнул, нет? – прищуриваясь, спрашивал он в первые дни после происшествия.
– Нет, – твердо держал оборону Сергей. – У меня алиби. Спал я.
Тем самым давал понять этому козлу, что не мог ни видеть, ни слышать, что Уткин был в поселке в момент убийства и пожара. И тот сразу как-то так успокоился и больше скользких вопросов ему не задавал.
Но потом убили Антонину Ишутину. А это был уже не залетный фраер Кулаков, приехавший в поселок то ли под кайфом, то ли под алкоголем, с сумками денег. Которые он, к слову, мог и спереть где-нибудь. Или банк ограбить. И его же подельники могли его и грохнуть.
Убийство Ишутиной – это другое. Это уже серьезно. Кто-то, Сергей был в этом уверен, воспользовался ситуацией и скопировал происшествие с Кулаковым. Словно случая ждал, когда закосить под маньяка.
Кому она могла так насолить?
Сколько знал он Ишутину, столько помнил о ее благородстве. Даже по отношению к конкретным уродам. Как она всегда говорила:
– Отдельные человеки не виноваты, что деградируют, Сережа. Такими их сделала среда…
Какая среда сотворила убийцу Антонины Ивановны, он не мог даже догадываться. Да, она бывала строгой и выгоняла из поселка алкашей и лодырей. Но потом все равно принимала их обратно. И помогала всем.
Он толкался среди людей, прислушивался. Все надеялся услышать что-нибудь важное. Дыма ведь без огня не бывает. Кто-то что-то мог видеть, слышать. И он надеялся, что этот увидевший и услышавший проболтается.
Ничего! Вообще ноль инфы. Народ так же, как и он, горевал и не догадывался.
Только продавщица из центрального поселкового магазина как-то однажды, задрав взгляд к потолку, проговорила:
– Что-то увидела наша Тонечка, сто процентов.
– Что увидела? – пристали к ней тетки из очереди.
Они всегда там толкучку создавали, хотя продавщица обслуживала бойко. А они туда как в библиотеку ходили. Покупку сделают и не уходят. Болтают обо всем и обо всех. Сходка у них там была. Кружок по интересам для сплетниц.
– Может, видела, кто Кулакова молодого убивал? – предположила она.
И тут же отвлеклась, засуетилась, принявшись взвешивать и считать.
Он в тот момент был в магазине. Даже решил, что она это сказала специально для него, и хотел переговорить с ней. Но потом передумал.
Затем приехала эта девушка – сестра Антонины Ивановны. Он поначалу перепугался. Подумал: ну вот, опять начинается. Но вышло, что она будто с благими намерениями приехала. И даже попросила ничего не рассказывать майору Николаеву.
А он и не собирался. Не в его интересах. Он собирался просто жить: спокойно и размеренно, как раньше. Они с женой всерьез задумывались о ребенке. До разборок чужих ему? Нет…
Но сон не шел. И это было скверно.
«И все почему? – подумал Сергей, переворачиваясь на другой бок и оказываясь на самом краю кровати. – Все потому, что он молчал. Знал и молчал. Уткин замешан – это сто пудов. И напарник Иван Мокров в деле – точно».
Но одни
