Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– Я не ошибусь, – хмуро пообещал Кукк. – Я понимаю, что на кону.
– Хорошо. – Лёгкость, с которой сдался Селиверстов, объяснялась просто: он знал, что давить на наркоманов бессмысленно, но надеялся, что инстинкт самосохранения окажется сильнее. К сожалению, не оказался.
Некоторое время мужчины ели молча, а покончив с горячим, Урмас осведомился:
– Был на выставке?
– Нет.
– Пойдёшь?
– Когда всё уляжется. – Фёдор взял зубочистку. – А ты был?
– На открытии.
– Картину видел?
– Картина как картина. – Кукк взялся за бокал. – Мне даже в голову не могло прийти, что из-за неё будут такие проблемы.
– И мальчишку не узнал?
– Сколько лет прошло.
– Это да… – Селиверстов перевёл взгляд на окно. – Если бы можно было всё отыграть обратно…
Но Урмас его не услышал, сделал глоток вина и то ли собеседнику, а скорее всего – себе, рассказал:
– Я ходил на «Демона скучающего». Хотел посмотреть, потому что… соскучился. Ты, наверное, не поймёшь, что я имею в виду, а я реально соскучился. Это дикой силы работа. С первого взгляда с ног сшибает… Кого-то пугает, кого-то злит, кого-то восторгает, но никого не оставляет равнодушным, даже тех, кто из всей живописи знает только «Чёрный квадрат». До дрожи пробирает… – Ещё один глоток. – Я ведь тогда тоже в аукционе участвовал, ну, когда «Демона» впервые выставили. Не потянул… А сейчас думаю: повезло. Отвёл бог.
– Веришь в легенду? – с улыбкой поинтересовался Фёдор.
– В неё трудно не поверить, потому что никого из владельцев «Демона», кроме Абедалониума, нет в живых, – тихо ответил Кукк.
– Их было всего двое.
– И оба убиты, – прежним тоном произнёс Урмас. – Сто процентов из ста.
– Но Абедалониум жив.
– Ты уверен?
* * *
– Женщину зовут Алёна Олеговна Иманова, в девичестве – Попова, – сообщил Гордеев, закончив говорить по телефону. – Фотографии из «Манежа» получились хорошие, поэтому её быстро вычислили с помощью системы распознавания лиц. Алёна Олеговна – известная светская дама, так что ошибка исключена. Автомобиль, на котором она уехала из «Манежа», сейчас находится на Итальянской улице… Чего ты сидишь? Поехали!
– Сейчас, сейчас… – Вербин вбил в навигатор адрес, проложил маршрут и выехал с парковки, аккуратно вписавшись в поток.
– Иманова живёт на Итальянской?
– Нет, она прописана по другому адресу, – ответил Никита, сверившись с присланными материалами. – Сейчас… – Он отправил запрос и примерно через минуту продолжил: – Но на Итальянской живёт её деверь, Ильяс Надирович Иманов, заместитель главы одного из городских комитетов.
Тон, которым Гордеев произнёс имя, не оставлял сомнений в том, что речь идёт о человеке известном и важном, однако Феликс всё равно уточнил:
– Большая шишка?
– Изрядная.
И оба они подумали о том, что в предполагаемую группу педофилов скорее всего входят люди влиятельные, высокопоставленные и богатые. Орлик в полной мере соответствовал первому и третьему критериям, не получилось ли так, что теперь они вышли на преступника, удовлетворяющего всем трём показателям?
– На картине изображена девочка, – напомнил Никита. Обошёлся без вступительных разъяснений, знал, что Феликс поймёт его с полуслова.
– Возраст подходит, – коротко бросил Вербин.
– Согласен.
– А кто муж Алёны?
– Эльмар Надирович Иманов, бизнесмен.
– Чем занимается?
– А чем они все занимаются? Бизнесом. – Гордеев помолчал и напомнил: – Я ведь сказал, что Ильяс, брат Эльмара, – изрядная шишка в правительстве города. – Напомнил так, словно всё объяснил. Впрочем, да – объяснил. – Приехали, ищи место для парковки.
В родном городе Никита прекрасно обходился без навигатора. Во всяком случае, в центре. И место для парковки нашлось почти сразу: Феликс вклинился между блестящим BMW и работягой «Ларгусом», после чего полицейские прошли во двор красивого жилого дома, а войдя – увидели на глазах растущую толпу. И Вербин, который не верил в совпадения, коротко выругался:
– Кажется, опоздали.
– Кажется, да, – угрюмо согласился Никита, вытащил удостоверение и громко поинтересовался: – Что случилось?
– Женщина выпала.
– Когда?
– Только что.
– Из какой квартиры?
– С пятого этажа. Вроде.
Задавая вопросы, полицейские не останавливались, уверенно разрезали толпу, а увидев тело – переглянулись.
– Это она.
Красивая молодая женщина, которая закричала, увидев картину «Лето волшебное». Алёна Иманова. В той же одежде, но сейчас – мёртвая. Голова повёрнута под неестественным углом, широко распахнутые глаза смотрят в никуда, на сером асфальте медленно собирается лужа крови.
Гордеев наклонился, попытался нащупать пульс, качнул головой и посмотрел на Феликса:
– Нет.
– Кто-нибудь уже позвонил в «Скорую» и полицию? – громко спросил Вербин.
– Да.
– Да.
– И я позвонила.
– Скоро приедут.
– Нужно подняться на этаж, – сказал Вербин.
– Согласен, – отозвался Гордеев.
– Пожалуйста, не приближайтесь к телу! – Вербин огляделся и скривился, увидев въехавший во двор ярко-синий Mini Cooper. С белой полосой и бортовым номером «13».
– Когда-нибудь она меня достанет, – проворчал Никита.
– Сейчас на неё нет времени, – ответил Феликс. – Пошли.
Надёжную металлическую дверь парадного им открыл кто-то из местных. Пропустил полицейских и произнёс:
– Мне кажется, женщина упала из квартиры Ильяса Надировича.
– Номер квартиры скажете?
– Нет.
– Почему решили, что из его квартиры?
– Я их вместе видел.
– Ладно, разберёмся.
Вышедшая консьержка хотела что-то добавить, но Вербин уже кивнул Никите на лифт, а сам направился к лестнице. Наверху, естественно, оказался чуть позже Гордеева и чуть запыхавшись. Отрицательно качнул головой, отвечая на невысказанный вопрос, встретил ли кого по дороге, и указал на приоткрытую дверь:
– Входим?
– Входим.
Оперативники понимали, что в квартире их вряд ли поджидает засада, но Никита на всякий случай достал пистолет, несильно толкнул дверь ногой и крикнул:
– Это полиция! Есть кто внутри?
Тишина.
– Повторяю: мы из полиции! И мы входим в квартиру!
Большая прихожая, даже, скорее, холл. Дорогая мебель, ростовое зеркало, в стойке чёрный зонт-трость. Впереди – двустворчатые двери в гостиную. Двери открыты, видна цепочка окон, их в большой, обставленной резной мебелью комнате не менее шести. Одно из средних распахнуто, возле него, прислонившись спиной к радиатору отопления, сидит черноволосый мужчина лет сорока. Начищенные до блеска туфли, чёрные носки, синие брюки, белая сорочка. Верхняя пуговица расстёгнута. На белоснежной ткани сорочки отчётливо виднеется большое кровавое пятно и торчащая из него рукоятка ножа.
– Как думаешь, «Скорую» имеет смысл вызывать?
Никита попытался нащупать у мужчины пульс, не нашёл и в точности воспроизвёл эпизод десятиминутной давности: покачал головой и коротко ответил:
– Нет. – И резко повернулся к двери, среагировав на звук затвора. – Вероника!
Щелчок, щелчок, щелчок – девушка фотографировала убитого с порога гостиной.
– Какого чёрта?!
– Это моя работа!
– Не смей выкладывать эти фотки! – взревел Гордеев. – Или я тебя убью!
Эмоциональное восклицание достигло цели: Вероника опустила фотоаппарат и сделала шаг назад. Посмотрела на Вербина, поддержки не нашла и торопливо, немного сбивчиво, произнесла:
– Всё, я поняла – никаких фоток.
– Просто уходи, – прошипел Никита. – Здесь место преступления, понятно? Это тебе не игрушки!
Девушка повернулась и выбежала на лестничную клетку.
Гордеев вернул пистолет в кобуру, попутно подумав, не его ли вид сделал своенравную Веронику покладистой, и посмотрел на подошедшего к трупу Вербина.
– Теперь вопрос, чьи пальчики на ноже? И есть ли они там?
– От ответа будет зависеть очень и очень многое. – Гордеев выглянул в окно, увидел подъехавший патруль и распорядился: – Феликс, я пойду вниз, а ты сиди, пока наши не явятся. Я предупрежу, что ты здесь.
– Договорились.
Оставшись один, Вербин внимательно оглядел помпезную гостиную: хрусталь, позолота, тяжёлые гардины, итальянская мебель, портрет хозяина в резной раме – художник идеально передал властное самодовольство городского служащего – и вышел в коридор, на ходу натягивая тончайшие латексные перчатки, которые на всякий случай прихватил из машины. Первая дверь налево – кабинет. Мебель такая же вычурная, гардины тяжёлые, портрет на стене не парадный, как в гостиной, а более «человечный» – Ильяс изображён на берегу залива. А на письменном столе, который, возможно, никогда не использовали по прямому назначению, на маленькой треноге установлена картина, которую Вербин искал. Авторская копия «Демона скучающего». Рядом распечатанный конверт с коротким письмом:
«Дорогой Ильяс Надирович! В эти дни в моём родном городе проходит очень важная для меня выставка. Первая выставка, которую я рассматриваю как подарок Санкт-Петербургу. Но я считаю, что одного подарка недостаточно. Я долго думал над тем, как можно особо отблагодарить
