Я жила в плену - Флориан Дениссон
– Ты умеешь общаться с женщинами.
Они дружно расхохотались, Максим – как всегда, чуть нарочито, почти театрально. Узел в животе стал еще туже, и он мысленно взмолился, чтобы план не обернулся против него.
* * *
Возвращаясь в бригаду, Максим заметил у дальнего края парковки сидевшего в машине Бориса: тот говорил по телефону и энергично жестикулировал.
Монсо пропустил Эмму вперед: у него созрела идея. Он укрылся за стоявшим поблизости автомобилем и продолжил наблюдение, потом достал мобильный и набрал номер напарника. После первого гудка Павловски наклонился вбок и посмотрел на пассажирское сиденье.
Второй гудок.
Борис перестал размахивать руками и взял второй телефон. Несколько секунд он смотрел на экран, потом недовольно скривился, сбросил звонок и продолжил разговор на повышенных тонах.
Весь этот спектакль позволил установить, что у Бориса два мобильных телефона.
Ничего из ряда вон выходящего – у Максима, как и у большинства жандармов, тоже было два номера, и Борис знал оба, чтобы можно было связаться с напарником при первой необходимости. Однако странное дело: сам Борис вторым номером не поделился и скрыл факт наличия еще одного смартфона.
Наверняка этому есть какое-то объяснение.
30
Виктория с матерью сидели на диване в гостиной и молча наблюдали за птицами, порхавшими в саду за домом. Молодая женщина взяла руку матери в ладони и вздрогнула от какого-то тягостного чувства, но во взгляде Мари читалась такая тревога, что защитный панцирь Виктории треснул и она впустила в сердце сострадание.
Мари объяснила дочери, как забеременела двадцать семь лет назад. Виктория выслушала, но не захотела узнать имя своего родителя. Этот человек не собирался ни становиться отцом, ни бросать свое дитя – он просто был не в курсе.
Как ни странно, Виктория почувствовала толику гордости, узнав, что Жак Савиньи не ее отец. Это означало, что хоть раз в жизни мать действовала по зову сердца. Она переспала с незнакомцем, потому что представилась возможность; она наплевала на годы, прожитые в браке, на религию и мнение общества. На короткое мгновение, застывшее в потоке времени, Мари Савиньи снова стала Мари Денуайе, свободной женщиной, и дочь гордилась матерью.
Звонок в прихожей взорвал тишину, и Мари вздрогнула.
Жак? Уже? Почему он звонит в дверь?
Она отпустила руку Виктории и медленно потащилась к двери, а девушка пошла следом. Мать открыла, и они увидели лохматого здоровяка с заискивающей улыбкой.
– Мадам Савиньи? – спросил он, глядя через плечо женщины. – Виктория?
Женщины молча ждали, когда жизнерадостный и приветливый незнакомец представится и, главное, объяснит, как преодолел полицейский кордон.
– Дорогие дамы, вы в опасности! – произнес он легкомысленно и шутливо, что контрастировало с серьезностью его заявления.
– Что значит «в опасности»? – спросила Мари.
Мужчина протянул руку хозяйке дома и представился:
– Я – мэтр Родольф Шварцман, адвокат парижского суда.
Он достал из кармана твидового пиджака карточку и протянул женщине.
– Вот моя визитка, – пояснил он. – Она помогла мне просочиться сквозь строй. Только представьте, что я журналист или злоумышленник, – любой может проделать тот же трюк, какая уж тут безопасность?
Страх когтистой лапой схватил Викторию за горло. Она вспомнила букет ромашек и слова на листке в конверте. Sancta infantia.
– Нам не нужен адвокат. Уходите, прошу вас.
– Адвокат нужен всем, сами знаете. Я только что доказал, что полиция плохо делает свое дело и кому-то пора обеспечить вашу безопасность и защитить ваши интересы. Я адресую мои слова Мари, – кажется, вы сами стали жертвой небольшого инцидента? Домашнее насилие?
Эвфемизм отдавал дурным вкусом, Родольф сразу пожалел о своих словах, но вида не подал, предоставив Мари переварить информацию. Убедить он хотел дочь, но для этого следовало завоевать доверие матери.
– Убирайтесь! – срывающимся голосом приказала Мари.
– Если вы меня впустите, я отниму у вас всего несколько минут. Обещаю: если то, что я собираюсь сказать…
Мари оттолкнула адвоката и махнула рукой жандармам, стоявшим возле фургона. Они смотрели в другую сторону, и она уже хотела их окликнуть, но Виктория внезапно остановила мать.
– Разреши ему, мама, – мягко произнесла она. – Он прав: я не чувствую себя здесь в безопасности. Хочу его выслушать.
Родольф Шварцман нерешительно улыбнулся, и морщинки собрались вокруг его миндалевидных глаз. Брови у него почти полностью отсутствовали, и взгляд получался гипнотическим.
* * *
В гостиной Мари и Виктория устроились на диване. Родольф, с кружкой дымящегося кофе, безостановочно ходил от камина к буфету и обратно, как защитник перед судом присяжных. Его черные как смоль крашеные волосы, в которых, однако, проглядывало несколько серебряных нитей, маскировали возраст. Челюсть квадратная, почти карикатурная, подбородок двойной, тонкогубый рот казался совсем крошечным. Шварцман поскреб ногтями лицо с трехдневной щетиной и остановился перед женщинами:
– Вы читали газеты? Смотрели новости по телевизору? Следствие допустило утечку информации, и за одно это им можно вчинить иск. Вы должны потребовать компенсацию. Добавьте к этому работу доблестных жандармов по вашей защите, больше всего напоминающую дырявое сито, и вот вам яркая картина юридического провала.
Шварцман поймал взгляд Виктории и продолжил:
– Вам, девушка, необходим человек, который станет опорой в этом испытании. Вы нуждаетесь в совете, дело слишком серьезное, вы не можете… Вы не должны, – поправил он себя, – идти на поводу полиции с ее методами.
– Адвокат нам не по деньгам, – буркнула мать.
Родольф хмыкнул:
– Буду с вами честен. Вам не придется заплатить мне ни сантима. Знаете почему? – спросил он, но ответа ждать не стал. – О вашем деле трубят все средства массовой информации, так что мои усилия окупятся сторицей. Только не думайте, что я присвою весь пирог, – нет и еще раз нет! Ваша история – золотое дно, Виктория, а в наше время, уж поверьте, монетизировать можно все.
Молодая женщина в ответ пожала плечами и спросила:
– Что конкретно изменится, если я соглашусь, чтобы вы меня представляли?
Глаза Шварцмана загорелись.
– Для начала вы перестанете говорить что бы то ни было кому бы то ни было! Ни легавым, ни журналистам, ни вашим друзьям: ни-ко-му. Я буду сопровождать вас повсюду, а перед этим мы подготовимся к пресс-конференции, обдумаем, что вы скажете. Вы выучите это наизусть. Сможете читать по бумажке, если захотите, или доверите мне выступать от вашего лица, если будете не в настроении. Никаких проблем.
Он залпом допил кофе и поставил чашку на журнальный столик. Мари и Виктория молча ждали продолжения.
– Вот, держите, – сказал адвокат, доставая из внутреннего кармана пиджака навороченный телефон. – В нем уже есть симка, мой номер там забит. Никому не давайте свой, а мы
