Забытый аромат - Елена Дорош
– После смерти Инги он уехал в Париж и стал работать в парфюмерном доме конкурентов.
– Это ни у кого не вызвало подозрений?
– Не думаю. Все знали, что он был влюблен в мою жену, и восприняли его отъезд как жест отчаяния. Он сам говорил, что не может оставаться там, где все произошло, и не понимает, как я могу быть таким равнодушным. Хотя для меня было как раз естественно – остаться там, где ее могила, чтобы ухаживать за ней.
– Но если вы были уверены в его вине и собирались отомстить за смерть жены…
– Да с чего вы взяли, мисс? – возмущенно прервал Манин. – Я вовсе не…
Но неумолимая Серафима продолжала:
– Если вы собирались мстить, то почему не нашли его в Париже? Зачем ждали десять лет?
Манин сделал гневное лицо и сжал рот. Серафима смотрела, не отрываясь.
И он сдался.
– Я не сразу заподозрил Константина. Говоря по правде, тогда вообще не мог что-то анализировать. Мысли стали возникать гораздо позже, а когда пазл сложился, Верстовского я не нашел. Он не просто уехал из Франции, а пропал.
– С радаров? – насмешливо спросила Серафима.
– Что вызывает у вас скепсис? Да, пропал. Он ведь коренной москвич, там я его и искал. У него в столице довольно много родственников и всяких там одноклассников, однокашников. Он окончил Химико-технологический институт имени Менделеева, успел даже поступить в аспирантуру. Не доучился, правда. Заболел парфюмерией. Это серьезная хроническая болезнь. Если уж прицепилась, то нсегда. Лекарства нет.
Новые непонятности
Манин замолчал, задумавшись о чем-то. Серафима тоже, переваривая информацию о Верстовском. Первое время ей было невдомек, почему он окопался в не самом удобном для него месте. Сад-огород можно было завести и поближе к Питеру. Ладно бы этот дом был с чем-то или с кем-то связан! Выяснилось, что нет. Сам он это место не любил и все время ворчал: на дом, холодный и пустой, на дорогу, занимающую без малого три часа, да еще с пересадкой, на бесконечные стройки вокруг, которые никак не закончатся, на соседей, которых он почти не знал, но они все равно его раздражали. За нелюбовь дом платил ему той же монетой: канализация все время засорялась, краны текли вместе с крышей, хотя ему было лет пять от роду. Почему он живет в нелюбимом доме, нелюбимом месте и не хочет переезжать ближе к городу, стало ясно, когда он рассказал о завистнике Манине, жаждущем вогнать его в могилу.
Сегодня стало ясно, зачем Верстовский регулярно и тайно посещает Москву. Там он оставил все, что было ему действительно дорого. Отказаться от родных он по-видимому не может, хотя и рискует, навещая их.
– А как же вы его разыскали? – подал голос Михаил, который никак не мог связать концы с концами.
– Он увидел журнал «Парфюмер», – ответила за Манина Серафима.
Михаил посмотрел удивленно. Манин кивнул.
– Да. Случайно.
Серафима помотала головой.
– Не случайно. Верстовский не сомневался, что вы увидите журнал. Он специально для этого все и придумал.
– Но зачем он обнаружил себя? Столько лет бегал от меня, отсиживался в глуши и тут вдруг так громко заявил о своей разработке. Не смог утерпеть? Амбиции оказались сильнее?
– Да нет у него никаких амбиций.
– Ну как же! Новый аромат, обещающий стать знаменитым! Да еще и молодая, прекрасная ученица! Все для того, чтобы наконец добиться громкой славы!
– Он хотел, чтобы именно так вы и решили. Но дело в том, что нет никакого аромата. И молодого парфюмера тоже.
Манин посмотрел недоверчиво.
– Как так?
– Да так. Есть старый «нос», который ничего не чует. И Серафима Сидорова, которая ухаживает за огородом и попутно изучает азы парфюмерии. Все.
– Господи, а ведь я поверил! Даже не усомнился ни разу. Ведь он назвал свой новый парфюм «Интрига». Это прямой отсыл к Инге. Я чуть с ума не сошел.
Манин провел рукой по волосам.
– Так он просто заплатил вам за фотографию?
– Заплатил. Только не мне, а тому, кто сделал монтаж. Этот снимок я увидела вчера. Во время фотосессии Верстовского рядом не было.
– Значит, о его замысле вам ничего не известно?
– Нет. Мы сами терялись в догадках.
– Поэтому решили найти меня. Хотели, чтобы я пролил свет на это дело?
Серафима взглянула на Княжича. Он кивнул:
– Не за этим. Мы хотели предупредить.
– О чем?
– Верстовский приготовил для вашей встречи пистолет.
Манин приподнял брови, но Серафиме почему-то показалось, что он не удивился.
– Вы знали?
– Нет, конечно, но, зная старого друга, мог предположить.
– Ничего не понимаю, – признался Княжич. – Зачем весь это спектакль с журналом? Почему он вдруг захотел, чтобы вы его нашли? Что ему мешало спокойно жить дальше в своей глуши и варить мыло? С чего он вдруг передумал?
Манин пожал плечами.
– Ума не приложу, но благодарен вам за предупреждение насчет пистолета.
– И что вы теперь будете делать? – спросила Серафима, пытливо глядя на знаменитого парфюмера.
– Как можно скорее уеду из вашей, простите, нашей гостеприимной страны.
Серафима внимательно посмотрела на спокойное, даже как будто отрешенное лицо Манина и отчетливо поняла: врет!
Никуда он не уедет. Столько лет разыскивать проклятого убийцу, носиться с мыслью о мести, специально для этого припереться в Россию, а потом быстренько смотаться, узнав, что вражина приготовил для тебя пистолет? Кому угодно она бы поверила, но не Алексу Мани. Новость о пистолете лишь раззадорила его. Теперь он станет осторожнее, и только. Может быть, изменит сценарий. Ведь есть же у него сценарий? Как он собирался прикончить Верстовского? Ножом ткнуть? Или…
Серафима моргнула и вдруг совершенно явственно увидела – словно кино смотрела – как, шаркая ногами, Верстовский подходит к дому, поднимается на крыльцо, берется за ручку двери и отдергивает ее. Он видит, что рука измазана в чем-то липком. Верстовский брезгливо пытается стереть грязь, потом подносит ладонь к лицу и нюхает…
Перед Серафимой возникло его враз изменившееся лицо, выпученные глаза, открывающийся в беззвучном крике рот, и дверь, которая, медленно открывшись, выпускает Манина.
Верстовский смотрит на старого друга и непослушной рукой пытается достать из кармана пистолет. Нет, он не позволит победить себя! Успеет выстрелить до того, как…
Но он не успевает. Изо рта выползает пена, Верстовский начинает оседать на пол, рука все тащит и тащит из кармана уже ненужный пистолет, а другая пытается дотянуться до своего палача. Она все тянется и тянется…
Серафима увидела
