Забытый аромат - Елена Дорош
– Почему? – требовательно спросила Серафима.
– С первой минуты нашей встречи с Ингой я знал, что мы будем вместе. Между нами сразу пролетела искра. Люди ведь это чувствуют, правда?
Он обвел глазами их с Михаилом. Оба кивнули.
– Эту парфюмерную дуэль придумал Константин. Ему казалось… нет, он был уверен, что так можно все решить. «Иней» стал квинтэссенцией его таланта. Аромат был прекрасен, честно! Жаль, сейчас он забыт.
– Но я нашла его у Верстовского и подумала, что парфюм свежий. Он был в стеклянном флаконе, значит, ему не более двух лет.
Манин кивнул, словно и не сомневался.
– Думаю, он продолжает его создавать. Вернее, воспроизводить. По формуле. Ничего нового он сотворить больше не может. К сожалению, разумеется.
Серафима взглянула на него и не поверила. Он нисколько не жалеет об этом. Даже рад.
– «Нега» была придумана мною за несколько секунд. Знаете, так бывает. Это случилось в ту ночь, когда Инга стала моей. «Нега» – это впечатления от нашей близости.
Серафиме вдруг стало неприятно. Зачем он им это рассказывает? Это же слишком личное. Непонятно почему, но ей захотелось сказать Манину что-нибудь колкое, едкое. Серафима прищурилась и поднатужилась. Сейчас!
Однако ничего едкого не придумывалось.
– А какова судьба «Неги»? – словно почувствовав, торопливо спросил Михаил и покосился на ее напряженную физиономию.
– Духи продаются до сих пор, только под другим названием. В переводе на русский – «Нежный вечер». Не встречали?
Он снова обвел их взглядом. Серафима мотнула головой.
– Я не хотел, чтобы чужие женщины пахли так же, как она, но фирма настаивала. Тогда я изменил название.
Серафима открыла рот. Михаил сжал ее руку, и рот послушно захлопнулся.
– А сейчас вы продолжаете… как это у вас называется, быть «носом»?
Манин удивился.
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Верстовский утверждал, что вы заразили его вирусом, после которого он потерял обоняние. Ну, следовательно, и вы тоже… должны были.
Манин развел руками.
– Мы не виделись с Константином со дня похорон Инги. Это было десять лет назад. Насколько я понимаю, никакого коронавируса тогда не существовало.
– Но Верстовский утверждал, что вы с ним встречались три года назад.
– Где?
– На могиле Инги.
– Он приезжал в Грасс?
– Не уточняла. Наверное.
– Не знаю, зачем ему потребовалась эта ложь… Хотя почему? Знаю. Он хотел обвинить меня еще и в этом!
Манин вытер каплю, сползающую на висок со лба.
– Ему мало сделать меня убийцей собственной жены! Он хочет выставить меня окончательным подонком!
– Но Верстовский утверждал, что Инга была его женой! – почти крикнула Серафима.
– Что?
Манин посмотрел так, что стало ясно: это стало для него шоком. Серафима глядела во все глаза.
– Он сказал: вы убили ее, потому что не могли позволить, чтобы она стала женой другого. Вы завидовали ему всю жизнь и решили убрать со своего пути во что бы то ни стало.
– Я убью его, – хрипло выдавил Манин и закрыл лицо руками.
– А вы разве не за этим приехали в Россию? – неожиданно услышал он.
Манин дернулся, как от удара, и взглянул на Серафиму черными точками глаз. Она не отвела взгляда.
– Вы были уверены, что именно Верстовский убил Ингу. Так или нет?
Манин кивнул, продолжая смотреть на нее то ли с удивлением, то ли с ужасом.
– Как он это сделал?
Тот молчал.
– Говорите уже, раз мы обо всем догадались.
– В тот вечер Инга должна была выехать ко мне в Марсель. Я прилетел туда прямо с выставки, где мои духи получили гран-при. Я снял яхту и ждал ее, чтобы отметить победу. Перед отъездом она заехала к Константину.
– Зачем?
– Я не знаю. Он уверял, что встречи не было.
– Тогда откуда?
– В ее сумочке я нашел пробник новых духов. Незадолго до этого Верстовский хвастался, что сочинил новую композицию, которая побьет все рекорды популярности и станет хитом продаж.
– Вы решили, что в сумке Инги были именно эти духи? Но почему?
– Он назвал несколько компонентов, когда рассказывал.
– А зачем ему было так светиться?
– Он ничем не рисковал и очень хотел, чтобы я ему поверил. Всегда стремился разбудить во мне зависть и говорил, что просто поддерживает дух соперничества. Но я не желал с ним соперничать. Мне это было совсем не нужно. Я создавал духи. Со мной была любимая…
– Вы считаете, что Верстовский отравил Ингу через духи? Но как такое возможно? – спросил Михаил.
Ему было очень важно это знать.
– В парфюмерии используются разные вещества. Многие из них очень ядовиты.
– Но вы отдали духи на анализ, раз знаете состав.
– Отдал, но в них уже ничего нельзя было обнаружить. Верстовский не дурак. Он использовал летучее соединение. Инга открыла флакон, понюхала, и все. Эфир выветрился мгновенно, но успел попасть в легкие. Вскоре у нее закружилась голова или случилось что-то еще… Она должна была позвонить мне и сказать, что выехала. Я всегда волновался, и мы постоянно созванивались.
– Но она не позвонила.
– Нет. Я набирал ее номер раз сто, но телефон молчал. Я даже Константину звонил. Он сказал, что не виделся с ней, пока я был в Париже.
– Но он же знал, что вы найдете пробник.
– Знал, но со слезами на глазах клялся, что дал его давно, в лаборатории. Это была самая наглая ложь, но доказать иное я не смог.
– А почему он дал вашей жене пробник? Почему не предложил просто понюхать бумажку? Как там…
– На блоттере запах слишком очевиден. Инга могла почувствовать что-то. Она же была аромапсихологом.
– А запах обязательно должен быть?
– Уверен, что яд не имел запаха, но Верстовский должен был действовать наверняка. Кроме того, на блоттере его концентрации могло не хватить.
– Верстовский утверждал, что дело даже не заводили.
– Это правда. Он знал, что так случится, поэтому был уверен в своей безнаказанности.
– И тогда вы решили сами его наказать? – спросила Серафима.
Михаил посмотрел на любимую. Какой она, оказывается, может быть! Решительной, жесткой, даже жестокой.
Серафиме почудилось в его взоре некоторое недоумение, и она решила, что Михаил ей не верит. Ну и пусть! Она точно знает, что все именно так, как она думает. Вернее, только что догадалась.
– Ведь вы не только ради презентации своих новых духов приехали в Россию, – уверенно продолжала она, не спуская
