Забытый аромат - Елена Дорош
Черное платье – поправляя его и любуясь, Николь все повторяла «petite», и Михаил догадался, что это значит «маленькое», – очень шло к рыжим волосам и делало Серафиму загадочной, похожей на колдунью из сказки. Княжич залюбовался и пропустил момент, когда все вдруг встали с кресел и зааплодировали.
Он запоздало вскочил, тоже стал хлопать и увидел, что Манин уже в зале и, мило улыбаясь, раскланивается с публикой.
Он ничуть не изменился за прошедший год. Худощав, подтянут и выглядит все таким же самоуверенным.
«Хорош», – подумал Михаил и покосился на жену.
Та смотрела, не отрываясь. Даже не моргала.
Ведущая начала что-то спрашивать у Манина, а тот, свободно развалившись в кресле и закинув ногу на ногу, отвечать.
Публика слушала внимательно, Княжичу даже показалось – благоговейно.
Наконец несколько девушек внесли на подносах флаконы, из которых торчали блоттеры. Ведущая, взмахнув руками и расплывшись в очаровательной улыбке, что-то громко сказала, обращаясь к залу.
«Предлагает всем понюхать духи», – понял Михаил и, протянув руку, вытащил из флакона две полоски.
Серафима, так и не сказавшая ни слова, поднесла блоттер к носу и замерла.
– Невкусные? – спросил он, видя, как изменилось ее лицо.
Серафима повернула голову и посмотрела странными, остановившимися глазами.
– Это «Интрига», – одними губами произнесла она и медленно перевела взгляд туда, где улыбался и принимал поздравления Манин.
– Ты…
Он хотел спросить: «Ты уверена?» – и осекся. Глупо спрашивать.
А вокруг зашумели, зал наполнился голосами, ведущая протянула руку, указывая на автора аромата, все поднялись и вновь принялись аплодировать.
Сидеть остались только Михаил и Серафима. Глядя в одну точку, она пыталась осмыслить то, что узнала.
Так вот куда исчезли образцы и формулы! Верстовский не уничтожал их. Все забрал Манин. Вскрыл сейф, скачал файлы. Или жесткий диск вынул. На первый взгляд кажется, что подобное почти невозможно, поэтому ей даже в голову не пришло. Для всех остальных, может быть, и невозможно, но только не для этого человека.
А впрочем, совершенно не важно, как он смог украсть «Интригу». Гораздо интереснее – зачем?
Завершить месть, чтобы Верстовский корчился в муках даже на том свете? Или Манин не знает, что тот даже до суда не дожил? Умер в тюремной больнице от обширного инфаркта. Да нет, конечно, знает, но не сомневается: Верстовский видит все, что происходит здесь сегодня. Поэтому у Алекса Мани такое торжественное выражение на холеном лице. Лице победителя.
Серафима не могла оторвать от Манина глаз, постепенно бледнея, и Княжич испугался, что ей станет плохо.
– Пошли отсюда, – сказал он и потянул ее за руку.
Они встали и направились к выходу из зала.
У самой двери Серафима обернулась.
На нее в упор смотр Александр Манин, и глаза у него были, как бездонные ямы – черные и холодные.
Николай, встретивший Княжичей у порога, посмотрел на их лица и пошел доставать из холодильника водку.
Теперь точно в самый раз будет.
