Забытый аромат - Елена Дорош
Серафима выдохнула и приготовилась ко всему.
И в это самый миг дверь в лабораторию слетела с петель, грохнулась на пол, помещение заволокло серо-бурым дымом, и из него прямо на нее полезли какие-то инопланетяне в космических шлемах.
Серафима вскрикнула и закашлялась. Один из инопланетян, пробегая мимо, с силой ударил по стулу, на котором она сидела. Стул повалился, Серафима ударилась головой о плочный пол и потеряла сознание.
Исчезнувший аромат прошлого
Потолок был до того белым, что слепил глаза. Серафима поморгала и взглянула снова. Белизна проступила еще четче, и стало понятно, что это лампы дневного света лупят прямо в лицо всеми своими ваттами. Серафима зажмурилась и попыталась натянуть на себя чего-нибудь, чтобы укрыться от света. Но почему-то ничего не натягивалось.
Посмотреть, что случилось с руками, которые не хотели слушаться, тоже не вышло. Она изо всех сил напрягала мышцы, но не могла поднять их даже на миллиметр. Как и голову.
– Лежите спокойно, женщина, – услышала она над ухом недовольный голос и скосила глаза.
Сначала в поле зрения попала толстая рука, дергающая какие-то провода, а потом над ней склонилась пухлая физиономия с накрашенными губами и повторила:
– Спокойно. Вам нельзя.
Слово «нельзя» всегда производило на Серафиму странное воздействие. Ей сразу ужасно хотелось сделать именно то, чего нельзя. Вот и сейчас у нее аж кончики пальцев зазудели, так захотелось ими пошевелить, а еще писать и пить. Второе – сильнее.
Она попыталась объяснить это накрашенным губам, но те уже исчезли. Серафима полежала неподвижно, вслушиваясь в тишину, а потом запыхтела, как паровоз, поднатужилась и села на кровати.
Она успела только сообразить, что лежит в больничной палате, а потом все закружилось, поплыло, тело стало ватным, и она повалилась обратно.
Через какое-то время ей снова удалось обрести что-то похожее на сознание.
Она сразу почувствовала чье-то присутствие рядом и повернула голову.
У койки, держа ее за руку, сидел Княжич и сосредоточенно глядел… в окно.
«Ну вот, пожалуйте вам, – подумала Серафима, – сидит и не видит, что я тут помираю».
Изо всех сил она сжала его пальцы, он повернул голову и выдохнул:
– Рыжуха…
Она выразительно моргнула три раза, и он понял. Склонился к ее губам и легко поцеловал.
– Пить и писать. Умираю… – успела шепнуть она.
– Господи ты боже мой!
Княжич сорвался со стула и рванул в коридор. Через секунду в палату, как занесенные ветром, влетели две сестры и замельтешили вокруг Серафимы.
Княжич покрикивал на них, чтобы были расторопнее. Серафиме стало приятно.
Наконец они остались одни, и она почувствовала, что даже может говорить. По крайней мере, назвать Княжича по имени.
– Миша…
– Все хорошо. Не волнуйся.
– Давно…
– Давно ты тут лежишь? Три дня всего.
– А что…
– Что случилось? Ты головой сильно ударилась и газа надышалась.
– А кто…
– Кто это сделал? Ребята из ОМОНа. Они газ пустили и тебя сразу на пол повалили, чтобы Верстовский не успел выстрелить.
– А где…
– Где Верстовский? Им полиция занимается.
– А как…
– Как я там оказался? Мне Манин позвонил. Причем, знаешь, как нашел? Связался с ДПС, которые на Московской трассе работают. Спросил, была ли зафиксирована драка у заправки. Те сказали, что там-то и там-то. Выяснили марку машины и номер. Меня же прямо там забрали, поэтому в полиции уже знали про нас с Димкой и дали номер сотового. Мы Питер проехали, когда он позвонил.
– Тоже он…
– ОМОН вызвал? Нет, это я. Решил, что не стану второй раз на одни и те же грабли наступать. Надо было насчет похищения сразу звонить. Быстрее бы все закончилось. А я, как дурак, хотел сам с ним разобраться.
– А Димка…
– Где сейчас? Да недалеко. Спит в свободной палате. Его тут все привечают. На довольствие поставили, как выздоравливающего. Приглядывают, пока я у тебя. Иногда он со мной сидит, но больше у сестер кормится.
– А ты…
– Со мной ничего не случилось, не беспокойся. Вот только…
Михаил замялся, говорить или нет. Серафима смотрела требовательно.
– Малафеева взять не удалось. Я драку начал, меня и замели. Хорошо, поверили, что Димка мой сын, и быстро в больницу отправили. А этот гад ушел. Не знаю, где он теперь.
– А…
– Когда тебя выпишут? Как только в себя окончательно придешь. Не бойся. Я буду рядом.
Какой интересный у них разговор получается. Содержательный.
Серафима смотрела на его губы и больше всего на свете хотела их поцеловать.
Похоже, он догадался, наклонился и поцеловал ее сам. Осторожно. И очень нежно.
У Серафимы сразу защипало в носу. То ли от переживаний, то ли от того, что от него пахло хлоркой и карболкой. Больницей.
– Может, есть хочешь или другого чего?
Серафима помотала головой – надо же, двигается! – и попросила:
– Еще…
Княжич улыбнулся и, нагнувшись, поцеловал снова. На этот раз по-настоящему.
– Люблю… тебя, – прошелестела она.
– Смотрю, поцелуи на тебя положительно воздействуют. Уже словосочетаниями заговорила.
Серафима растянула в улыбке сухие губы. Вообще-то, когда она сказала «еще»то имела в виду – расскажи. Но поцелуи и правда действуют положительно.
Она постепенно выздоравливала и узнавала подробности произошедшего.
Манин уже уехал из России. Его не задерживали, по делу Верстовского он проходил как свидетель. Тому вменялось насильственное удержание, угроза убийства и попытка нанесения телесных повреждений. Манин заявил, что ни о каких других преступлениях Верстовского не знает, о похищении услышал от Княжича, который не мог найти свою невесту Серафиму Сидорову. Дескать, Михаил знал, что девушка встречалась с ним по поводу работы в парфюмерной сфере, но Манин сообщил, что та давно ушла. Так как на звонки она не отвечала и домой не вернулась, Княжич заявил в полицию. Ну и тому подобное.
Серафима понимала, что версия слеплена хреново, и любому профессионалу ясно, что это полная фигня. Домой она как раз вернулась, ведь жила у Верстовского. И на звонок ответила. Это тоже легко вычислить. Яснее ясного, что Михаил задействовал свои связи, то есть тех людей, которые ему верили, поэтому не стали допытываться и докапываться, а просто сделали все, что от них требовалось.
«Наверное, не только Манин помнит, как Княжич бежал по лыжне и стрелял по мишеням, – решила она и стала думать о Верстовском. – Интересно, что он наговорил в полиции? Зачем ему понадобилось убивать свою помощницу?» Больше всего она боялась, что и на этот раз ему удастся уйти от наказания.
Почему Манин не рассказал следствию правду, было понятно. А
