Евгения Грановская - Фреска судьбы
— До вечера еще далеко.
Ларин поднял руку и посмотрел на часы.
— В этом доме вечер наступит через сорок минут, — сообщил он.
Отец Андрей взглянул на него с любопытством.
— Вы так легко распоряжаетесь временем?
— В своем доме я имею над ним полную власть, — ответил Ларин. — Время лишает человека волос и зубов, превращает в прах его кости. Если все, что я могу сделать в отместку — это плюнуть на минутные стрелки, то я проделаю это с наслаждением.
Ровно через сорок минут Ларин, как и обещал, открыл бутылку водки. Марго сообразила кой-какой обед из того, что нашла в холодильнике. А холодильник у Ларина оказался забит всякой бесперспективной с точки зрения нормального человека всячиной — полупустыми банками с восточными соусами, остатками салатов, недоеденными котлетами, соленой капустой и даже двумя пакетами с гавайской смесью (оба пакета были вскрыты, но почему-то не выпотрошены).
Когда Марго накрыла на стол, Ларин удивленно поскреб пальцами небритую щеку, посмотрел на Марго и спросил:
— Это ты все нашла в моем холодильнике?
— Да. Не ожидал?
Тот покачал головой:
— Нет. А я с утра думаю — чего бы такого пожрать. Уже собирался заказывать обед из ресторана, да жаба задавила. Ты волшебница, Ленская. Ты просто волшебница.
Они сели за стол. По телевизору, который Ларин наотрез отказался выключить, сообщив, что под новости у него улучшается процесс пищеварения, показывали горящие дома и раненых детей.
Марго поморщилась, а Ларин сказал, брезгливо выпятив губу:
— Какая наивность и какая необразованность — требовать от мира справедливости. Сам Христос называл сатану «князем мира сего». А апостол Павел пошел еще дальше, назвав дьявола «богом сего мира». Глупо спорить с такими авторитетами. — Ларин залпом выпил водку, крякнул и хотел вытереть губы рукавом рубашки, но Марго сунула ему в руку салфетку и встала из-за стола:
— Пойду попудрю носик, — сказала она. — А вы пока поговорите.
Проводив Марго взглядом, Ларин повернулся к дьякону.
— Позвольте спросить, батюшка, вы как относитесь к истории?
— Терпимо, — ответил отец Андрей.
— А к философии?
— Хуже.
— Почему?
— Не люблю мудрствовать.
— Вот как. А разве разум не помогает вам принимать верные решения?
— Разум — всего лишь слуга души. И не самый расторопный. Я больше доверяюсь инстинктам.
— Выходит, вы человек действия?
— Да, — кивнул дьякон. — Я человек действия.
— Гм… А я, вы знаете, люблю поковыряться в собственных мыслях. Хотя… в наше время это самое никчемное из занятий. Сколько ни пялься, кроме пустоты все равно ничего не увидишь. А колупать эту пустоту, копаться в ее нюансах — глупо и банально. Хотя именно этим я и занимаюсь. А с другой стороны, чем еще заниматься в этой жизни? Марго сказала вам, что я пишу роман?
Дьякон покачал головой:
— Нет.
— А я пишу.
— И о чем он?
— Трудно сказать. Там много философии, размышлений. Достаю из души гадость и выплескиваю ее на бумагу. Так сказать, делюсь с читателем опытом кропотливого самоанализа.
— В этом есть смысл? — поинтересовался отец Андрей.
— До встречи с вами я думал, что есть, — с усмешкой сказал Ларин. — Будем считать, что вы открыли мне глаза, батюшка. Но чем же еще заниматься, если не самим собой? О чем еще размышлять?
— Некоторые размышляют о Боге, — ответил дьякон.
— Верно! Займусь Богом. Он и классом повыше будет. — Ларин снова налил себе водки. — Да здравствуют священники и здоровые инстинкты! О, а вот и Ленская! — воскликнул он, увидев входящую Марго. — Маргоша, мы тут пьем за здоровые инстинкты. Выпьешь с нами?
— Гитлер тоже призывал к здоровым инстинктам, — заметила Марго, усаживаясь за стол.
Ларин хохотнул.
— Детка, если ты думаешь меня этим задеть, то ты ошибаешься. — Ларин отсалютовал отцу Андрею рюмкой и выпил. Зажевал водку салатом и снова обратился к дьякону: — Кстати, как вы относитесь к фатуму? Вы верите в судьбу?
— Я верю в божественное провидение, — ответил дьякон.
— А есть разница?
Отец Андрей кивнул:
— Конечно.
Да и когда мы от пророков слышалиБлагие вести? Только боль и страхОракулы сулят… —
процитировал он.
— Верно, — пробормотал Ларин, глядя на дьякона изумленным взглядом. — Только боль и страх… А с провидением разве не так?
Дьякон покачал головой:
— Нет. Христианское провидение предлагает человеку свободу выбора пути, а фатум — лишь страх перед неизвестностью.
Ларин отвел взгляд.
— Пожалуй, мне и впрямь стоит заняться вашим Богом, — пробормотал он.
Тут в разговор вмешалась Марго, которой порядком надоело, что мужчины, болтая о разных глупостях, игнорируют ее присутствие.
— А я читала другое, — сказала она. — Я читала, что Иисус, из ненависти к фатуму, поднялся на небо и разрушил расположение сфер. Чтобы люди перестали обращаться за советом к звездам.
— Это было очень неблагоразумно с его стороны, — съязвил Ларин. — Представляешь, какой кавардак там теперь творится?
Марго хотела ответить на остроту, но в этот момент в прихожей мелодично запиликал домофон.
— Кого там нелегкая принесла, — ворчливо проговорил Ларин. — Вы, ребята, не волнуйтесь. Кто бы это ни был, я его выпровожу.
Он поднялся с дивана и, пошатываясь, прошел в прихожую.
— Да! — послышался из прихожей его сердитый голос. — Кто это?.. А, черт… Да нет, все в порядке. Поднимайтесь — открываю.
Ларин вернулся, встал в дверях и виновато произнес:
— Маргоша, прости меня подлеца, но к нам поднимаются гости. Я совсем забыл, что пригласил их.
— Что за гости? — встревоженно спросила Марго.
— Чета Барышевых, ты их знаешь. Респектабельный лицемер и его шлюшка жена. Я бы послал их к свиньям, но не могу. У этих поросят большие связи, которыми я предполагаю воспользоваться для раскрутки своей будущей книги.
— Но ведь Барышев вроде простой художник?
— Ты отстала от жизни, детка. Теперь он — модный галерист и по совместительству главный редактор глянцевого журнала.
В дверь позвонили.
— Ага, приперлись, — сказал Ларин, красноречиво провел ладонью по шее, повернулся и ушел в прихожую.
Через минуту он вернулся в комнату в сопровождении высокого модно стриженного мужчины в дорогом костюме и смазливой блондинки в вечернем черном платье с глубоким декольте, открывающем роскошный силиконовый бюст.
— Ну, знакомьтесь, — сказал Ларин. — Этот вот серьезный господин — отец Андрей. Он священник. А Марго вы и без меня знаете.
— Игорь Барышев, — представился мужчина, пожимая дьякону руку.
Блондинка расцеловалась с Марго, затем одарила отца Андрея ослепительной улыбкой.
— Меня можете звать Вероника, — сказала она. — Я супруга этого напыщенного пижона. Пока еще супруга.
— Никогда не поздно это изменить, — холодно заметил Барышев, протягивая Ларину пакет.
Ларин выгрузил из пакета четыре бутылки французского шампанского, баночку черной икры и несколько мясных и рыбных нарезок.
Ларин окинул взглядом их наряды и поинтересовался:
— Что за парад, старички? Отмечали «золотую» свадьбу?
— Что ты, Ларик, мы не так молоды. Золотая свадьба была у нас в прошлом году, — сострила блондинка. — Мы к вам прямо с презентации новой коллекции Биккембергса. Бог мой, что это была за вечеринка! Представьте себе столы, сплошь уставленные…
— Дорогая, это никому не интересно, — оборвал ее муж.
— И все-таки это был настоящий…
— Ты можешь говорить о чем-нибудь другом, кроме вечеринок?
Блондинка пожала голыми плечами:
— Не нравится — не слушай. Между прочим, на этой вечеринке я встретила Швыдкого. И знаете, что он мне сказал? Что мне очень идет это платье и что я самая красивая самка на вечеринке. Представляете? Он так и сказал — «самка»!
Блондинка залилась смехом. Барышев неприязненно посмотрел на жену, затем повернулся к дьякону и сказал:
— Не обращайте внимания. У нее скоро критические дни, а в их преддверии она сильно глупеет от переизбытка гормонов.
— Ты просто завидуешь моему умению расслабляться, — сказала блондинка.
— С чего тебе расслабляться, если ты никогда не напрягаешься? — язвительно ответил Барышев.
Супруги одарили друг друга ядовитыми взглядами.
— Хватит скандалить, старички, — осадил их Ларин. — Давайте за стол!
За столом Барышев вел себя чинно и солидно. Блондинка же, наоборот, старалась (скорей по привычке, чем умышленно) всеми способами привлечь к себе внимание. Ее внушительный бюст то и дело норовил вывалиться из декольте.
— Вечно у тебя в квартире срач, Ларин, — брезгливо надула она нижнюю губу. — Женился бы хоть, что ли? Что ни говори, а в браке есть свои плюсы.
