Дэвид Моррелл - Инспектор мертвых
Мэйн всей тяжестью прижал комод к двери. В спальню продолжали лететь щепки.
– Надень халат, Джудит! И обуйся!
Мэйн возблагодарил Бога за то, что жена уже в халате.
Затем он перевел взгляд на ее ноги и ужаснулся, увидев домашние туфли.
Еще один кусок филенки пролетел над головой.
– Открой окно, Джудит! – приказал он.
Девочка подбежала к окну и попыталась поднять створку, но та не сдвинулась с места.
– Примерзло!
– Дергай сильнее!
Наконец дочери удалось рывком открыть окно. В комнату ворвался холодный ветер. Неизвестный в коридоре продолжал колотить в треснувшую дверь.
– Сбрось канат вниз, Джудит, и спускайся по нему!
– Но…
До мостовой было не меньше тридцати футов. Мэйн понимал, что при неудачном приземлении можно угодить прямиком на пики ограды, и боялся не меньше жены и дочери. Но тот, кто ломился сейчас в спальню, внушал ему еще больший ужас.
– Ты захлебнешься в собственной крови! – продолжал угрожать из-за двери ирландец.
– Ну давай же! – подгонял Мэйн дочку. – Спускайся скорее!
Дверь трещала, готовая вот-вот слететь с петель. К удивлению Мэйна, Джудит мигом справилась с собой. Лицо девочки побледнело от страха, но она влезла на подоконник и выскользнула в темноту. Комиссар вместе с женой продолжали удерживать комод.
Мэйн досчитал до десяти. Успела ли Джудит спуститься?
– Теперь твоя очередь, Джорджиана!
– Нет, я не брошу тебя одного! – запротестовала она.
– Я спущусь вслед за тобой. Иди!
Джорджиана вгляделась в лицо мужа, словно не надеялась снова увидеть его.
– Скорее! – подгонял ее комиссар.
Дверь теперь болталась лишь на одной петле.
Джорджиана кинулась к окну и выбралась наружу.
Мгновение спустя ее лицо исчезло во мраке.
Без помощи жены Мэйн уже не мог удерживать комод, и тот понемногу начал отползать назад.
«Раз, два, три…»
Мэйн уперся ногами в ковер и навалился всем телом.
«…четыре, пять, шесть…»
Комод снова сдвинулся.
«…девять, десять».
Ждать дальше Мэйн не мог.
Он выпрямился и рванулся к окну. Канат из простыни болтался свободно, подсказывая, что Джорджиана уже спрыгнула на землю. Не раздумывая ни секунды, Мэйн схватился за простыню и перекатился через подоконник.
Он сразу ощутил ночной холод, но ладони горели огнем, пока он скользил вниз. Через окно донесся грохот упавшего комода: злоумышленник ворвался в спальню.
Добравшись до первого узла, Мэйн резко остановился, но тут же ухватился за следующую простыню и продолжил спуск. Неизвестный в спальне завопил с такой яростью, какую комиссар и вообразить не мог.
Кривясь от боли в содранных ладонях, он достиг второго узла и снова застрял. Переставив руки ниже, Мэйн заскользил дальше с отчаянной быстротой, не обращая внимания на кровоточащие ладони.
Наконец он коснулся земли, но не устоял на ногах. Жена и дочь подскочили к нему и помогли подняться.
– Бежим! – крикнул Мэйн.
Обернувшись, он увидел темную фигуру, вылезающую из окна по импровизированному канату.
Вместе с семьей комиссар ринулся на заснеженную мостовую.
– Туда, на восток! В сторону дворца! – крикнул он.
До дворца всего четверть мили, там должны дежурить констебли. «Но сумеем ли добежать туда первыми?» – в отчаянии гадал Мэйн. На ногах у жены были обычные ночные туфли. Сможет ли она, не говоря уже о тринадцатилетней девочке, оторваться от взрослого преступника? А если постучаться к соседям, сколько времени пройдет, прежде чем они проснутся и откроют?
– Нет! – снова выкрикнул Мэйн. – Сюда!
Он потащил жену и дочку к крыльцу.
Темная фигура с пугающей скоростью спускалась по простыням.
Мэйн нащупал в кармане ключ от парадного входа.
Злоумышленник разжал ладони и спрыгнул.
Трясущимися руками комиссар пытался попасть в замочную скважину.
Ирландец приземлился, упал на колени и перекатился по снегу.
– Папа! – взвизгнула Джудит.
Мэйн наконец вставил ключи, повернул его и распахнул дверь.
Взломщик вскочил на ноги, и Мэйн успел разглядеть его бородку. Скорость, с которой преступник рванулся к крыльцу, была поистине бешеной: его гнала вперед дикая ярость, подобной которой Мэйн прежде не видел.
Комиссар замер на мгновение, словно парализованный движущейся к нему силой. Затем с отчаянным воплем втолкнул Джорджиану и Джудит в дом, метнулся следом за ними и захлопнул дверь.
Все трое навалились на створку, удерживая ее от толчков подбежавшего преступника, и Мэйн торопливо повернул ключ. Неизвестный продолжал с яростными криками ломиться в дом.
– Он может влезть в окно! – всполошилась Джудит.
– Поднимайтесь наверх, в нашу спальню! – решил Мэйн.
– Но тогда мы окажемся в западне, – возразила Джорджиана.
– Делайте, как я говорю!
Из гостиной послышался звон разбитого окна.
Мать с девочкой уже бежали вверх по лестнице, когда услышали крик кого-то из соседей:
– Что случилось? Эй, вы! Что вам здесь нужно?
Тяжело дыша, Мэйн с женой и дочерью помчались мимо выбитой двери в комнату Джудит, а затем и мимо кладовки, где ранее прятался злоумышленник.
В последнем отчаянном рывке они заскочили в спальню и подтащили комод к двери. Джорджиана и Джудит уперлись в комод руками, а Мэйн вытащил из шкафа чехол с ружьем.
Внутри находилась винтовка «энфилд», модернизированный вариант оружия, которым пользовалась в Крыму английская армия. Нарезка в канале ствола увеличивала точность стрельбы. Многие аристократы с Честер-сквер покупали «энфилд» для охоты на кабанов и оленей. Прошлой осенью один герцог звал Мэйна поохотиться в своем имении в Шотландии, но загруженность работой помешала комиссару принять приглашение.
Мэйн разорвал патрон и засыпал порох в ствол, затем вложил пулю и затолкал ее шомполом. Наконец поместил капсюль под ударник затвора.
Всю ночь комиссар так и просидел вместе с женой и дочерью в углу спальни, нацелив винтовку на дверь.
К западу от Тауэра, в переулке Шорлейн, неподалеку от Лоуэр-Темз-роуд, в удобной близости к деловому району с его банками, страховыми конторами и торговыми предприятиями, располагалась таверна под названием «Колесо Фортуны». Многие клерки и даже управляющие собирались здесь, чтобы отдохнуть от дневных трудов. Они уверяли, что приходят насладиться восхитительными пирогами со свининой, но на самом деле их привлекала дешевизна пива и джина.
Дело уже шло к ночи, и трактирщик подгонял немногих засидевшихся посетителей:
– Мы закрываемся. Допивайте остатки, и до завтра. Спасибо, что заглянули, но теперь пора по домам. Будьте осторожны, снегу намело. Не свалитесь в сугроб, не то замерзнете насмерть.
Трактирщика звали Тадеус Митчелл. Закрыв дверь, он вовсе не удивился, когда увидел, что один из посетителей так и остался сидеть в дальнем конце зала, склонившись над кружкой.
Тадеус захлопнул ставни на окнах.
– Не припоминаю, чтобы встречал вас раньше, – первым заговорил он.
– Квентин Квассия, пивной доктор, к вашим услугам, – отозвался посетитель, оборачиваясь. Румяный и круглощекий, он встал и с лукавой улыбкой протянул трактирщику сильную руку.
– А где же Эдвард? – спросил Тадеус.
– Лежит в постели с резью в животе, но не оттого, что перебрал вчера, – рассмеялся Квентин с таким видом, будто сказал что-то невероятно остроумное. – Не беспокойтесь, по части выпивки мы с братом оба известные мастера. – Эта фраза тоже показалась ему настолько забавной, что он опять не удержался от смеха.
– Но откуда мне знать, справитесь ли вы с работой? – усомнился Тадеус.
– Если вас не устроит результат, я не возьму ни пенса. Не боюсь обещать, потому что уверен: вам понравится.
– Ладно, поглядим.
Тадеус прошел за барную стойку и поднял крышку люка, за которой оказалась ведущая в подвал лестница. Посветив вглубь фонарем, хозяин пригласил незнакомца следовать за ним.
Внизу в несколько рядов стояли большие бочки. С реки веяло холодом и сыростью.
Незнакомец принес с собой большой мешок.
– Я начну с пива, – объявил он.
– Ваш брат именно так всегда и делал. Повторите, пожалуйста, как вас зовут?
– Квентин Квассия.
– А брат никогда не называл фамилию. Квассия. Звучит непривычно.
– Так называется одно южноамериканское растение. Отвар из него используют как желудочное средство.
Квентин вытащил из мешка множество всевозможных бутылочек и пакетов, которые разместил перед собой на полке.
Тадеус, сидя на табурете, наблюдал за его работой. Трактирщику было тридцать два года. Он владел «Колесом Фортуны» восемь лет и теперь собирался продать. Прибавив вырученные за таверну деньги к десяти тысячам фунтов, которые он скопил за эти годы, Тадеус рассчитывал при обрести небольшое загородное имение и удалиться на покой. Доходность предприятия позволяла трактирщику презирать клерков и управляющих, которые обсуждали свои мелкие делишки за пирогами и выпивкой.
