Дэвид Моррелл - Черный вечер (сборник)

Дэвид Моррелл

Черный вечер (сборник)

Начните рассказывать, и самое заурядное событие превратится в историю. Именно истории составляют наследие человечества, сквозь их призму люди воспринимают действительность, а некоторые даже пытаются уподобить свою жизнь истории.

Однако приходится выбирать: либо жить, либо рассказывать.

Филиппу Классу и Уильяму Тенну с бесконечной признательностью

Предисловие

Перечитывая рассказы из этого сборника, я много думал, вспоминал, переживал. Со дня написания первого прошло более тридцати лет, а ведь, кажется, только вчера я окончил литературный факультет университета Пенсильвании!

В 1967 году я получил степень магистра по литературе, но, готовясь к поступлению в аспирантуру, решил стать писателем. В тот год на отделении английской литературы начал работать Филипп Класс, известный писатель-фантаст, публиковавшийся под псевдонимом Уильям Тенн. Кроме него, я не знал других профессиональных писателей, вот и попросил давать мне частные уроки. Класс, сославшись на занятость, посоветовал записаться к нему на курс. Я настаивал, что от индивидуальных занятий получу больше. «Вы не единственный, кто так считает, — улыбнулся писатель, — но день от этого длиннее не становится!» Чувствуя, что от меня так легко не отделаться, Класс сказал, что, если я каждую неделю буду приносить по рассказу, он, возможно, передумает. «И сколько всего рассказов нужно написать?» — поинтересовался я. «Сколько потребуется!»

Было ясно: от меня пытаются избавиться. Выдавать по рассказу в неделю — задача не из легких. Очевидно, Класс рассчитывал, что я опущу руки; и даже если выдержу, ничего определенного он не обещал.

Я все-таки решил попробовать и по прошествии шести недель получил записку от Класса. «Вот мой шанс! — ликовал я. — Наверняка он в восторге от рассказов и поможет мне их опубликовать». Увы, писатель заявил, что мои опусы непоправимо банальны, и попросил больше не беспокоить.

— Нужен оригинальный сюжет, — заявил Класс. — А для этого — особенный взгляд на мир, неординарное мировоззрение. Загляните к себе в душу, решите, чего больше всего боитесь, и попробуйте об этом написать. Но я имею в виду не фобии, вроде боязни воды или высоты. Настоящий страх похож на хорька, мечущегося по темным туннелям души, отчаянно желающего, чтобы его не нашли.

— Все понятно, — глубокомысленно кивнул я.

— Вот и отлично!

На самом деле я абсолютно ничего не понял и в замешательстве начал делать то, от чего предостерегал Класс, — писать рассказы о боязни воды и высоты. В моих опусах по-прежнему не было ни вдохновения, ни оригинальности.

А потом во мне что-то сломалось, наверное, силы воли не хватило. Чтобы писать, нужна определенная самоуверенность. Стоит поддаться сомнениям, уговорить себя, что сидеть целыми днями взаперти и марать бумагу неестественно, и на писательстве можно ставить крест. Настоящих писателей в США не более двухсот. Каковы шансы стать одним из них?

Как-то раз, устав от литературных потуг, я решил вырваться на природу.

Жаркий августовский полдень. Я окунулся в густую зеленую прохладу и пошел по узкой тропке, остерегаясь змей, которыми кишели заросли. Внезапно за спиной хрустнула ветка. «Белка», — решил я и двинулся дальше.

Затем послышался похожий на легкие шаги шорох.

В лесу кто-то есть!.. Я не сворачивал с тропки, но вот зашелестела опавшая листва, и по спине поползли мурашки. Неизвестно откуда появилось предчувствие: по моим следам идет некто злой и безжалостный. Легкие шаги приближались, однако, как ни вглядывался я в лесной сумрак, ничего, кроме деревьев, не видел.

Я зашагал быстрее, и, к моей радости, странные звуки прекратились. Через секунду они послышались вновь, на этот раз впереди. Задрожали ноги, я стал испуганно пятиться. Некуда отступать, некуда, теперь страшные шаги за спиной! Напасть могут с любой стороны, что же делать?

В следующую секунду... В следующую секунду я проснулся. Задремал за печатной машинкой — вот и приснился кошмар. Душа воспарила над бренным телом, и иллюзии стали ярче реальности. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Как сказал Класс? «Страх похож на хорька, мечущегося по темным туннелям души, отчаянно желающего, чтобы его не нашли».

Теперь ясно, чего не хватало в моих ранних рассказах: напряжения, динамики, свежих идей. Сон меня напугал. Не припомню, чтобы о чем-то подобном писали в книгах. «Избавление» Джеймса Дики вышло тремя годами спустя, в 1970-м, и поразило читателей раскрытием новых глубин человеческого страха. А в 1967-м я чувствовал себя пионером. Итак, решено, напишу рассказ, и будь что будет.

Ощутив небывалый прилив энергии, я приступил к работе. Получился рассказ под названием «Стрелок» — о молодом парне, ежедневно стрелявшем в лесу по мишеням и однажды встретившем другого снайпера, охотника на людей... Мой «Стрелок» появился задолго до того, как серийные убийцы и насильники замелькали на страницах художественной литературы. Филипп Класс прочел рассказ в рекордно короткий срок и на следующий же день предложил встретиться в кофейне.

Класс удивился, что я смог написать столь увлекательную и не похожую на предыдущие историю. Не читал ли я Джеффри Хаусхолда? «Нет, что еще за Джеффри?» Оказывается, английский писатель, автор приключенческих романов, самые популярные из которых — «Одинокий волк» (1939) и «Ангел сумрака» (1960). В первом романе рассказывается об английском охотнике на львов, который накануне Второй мировой пытался уничтожить Гитлера. Позднее, познакомившись с творчеством Хаусхолда, я уловил некое сходство сюжетов. Больше всего поразили сцены, где герои сталкиваются с потусторонними силами. Беспомощные и испуганные, они напоминали меня самого в том странном сне.

Встречи с Классом открыли мне глаза на собственную ограниченность: оказывается, я совершенно незнаком с современной приключенческой литературой. Подростком я решил стать писателем, посмотрев сериал «Шоссе 66», сценарий к которому написал Стерлинг Силлифант. Многосерийный фильм, гремевший в Штатах с 1960 по 1964 год, описывает жизнь и приключения двух парней, колесящих по стране на «Корвете». Наверное, Силлифант пытался показать Америку глазами молодых. Помню, в пятнадцать лет мне захотелось написать что-нибудь подобное, а возможно, даже лучше. Это желание и привело в университет Пенсильвании. Я так увлекся Готорном, Мелвиллом и Фолкнером, что не заметил, как начал их копировать, причем раболепно и совершенно бездарно. Теперь этому конец. Пора вспомнить, почему, собственно, я решил стать писателем. Следует прочесть как можно больше современных приключенческих романов, начиная с Хаусхолда. Раз задумал создать свой неповторимый стиль, полезно познакомиться с тем, что уже сделали классики жанра.

Тот вечер в кофейне пролетел быстро и незаметно. Семь вечера: меня ждут дома к ужину... Но Класс пригласил к себе познакомиться с женой и продолжить интересную беседу. Что делать? Я предупредил домашних и отправился в гости.

Класс считает: лучшие литературные произведения порождаются непреодолимым желанием поделиться собственными переживаниями. Иногда человек так долго держит их в себе, что, доверив бумаге, уже не помнит, чем именно они были вызваны. Любое произведение — попытка психологического самоанализа, причем проходит он у каждого по-своему. Отличительный признак настоящего писателя в том, что движет им не желание обогатиться, а стремление рассказать о пережитом. Другими словами, настоящие писатели не могут не писать: необходимость высказаться и быть услышанными не дает покоя ни во сне, ни наяву. Именно во сне чаще всего появляются подсознательные сигналы, первые намеки на то, что скоро выйдет из-под пера.

А что за тайные страхи терзают меня? Класс пообещал, что они проявятся в моих рассказах, так и случилось. Оглядываясь назад, поражаюсь, сколько личного раскрылось: тоска по отцу, погибшему на войне вскоре после моего рождения, нужда, вынудившая мать на время отдать меня в приют... И еще нехватка родительской любви, панический страх перед насилием, заставивший вступить в уличную банду... Список можно продолжить, но в моем случае напрямую говорить о переживаниях неразумно: может исчезнуть желание о них писать.

Обо всем этом мы беседовали у Класса, а после позднего ужина прямо на кухонном столе разложили рукопись моего рассказа. Проанализировав каждое предложение, Класс объяснил, какие приемы работают, какие нет, рассказал, как можно украсить и обогатить каждый эпизод, чтобы диалоги получились живыми, а описание динамичным.

Разобрав последнее предложение, писатель передал мне рукопись со словами: «Все, больше мне нечему вас учить». За окном занималась заря, пели первые птицы. Жадно ловя каждое слово, я потерял счет времени, а когда пришла пора прощаться, почувствовал огромную усталость. В тот ранний час я окончательно убедился в том, что знал уже давно: мне суждено быть писателем.