Золотой человек - Джон Диксон Карр
Г. М. пожал плечами:
– Не знаю, мэм. Может быть, завтра. Сейчас он под действием опиатов. Как сказал доктор Клементс, эти случаи с внутренним кровотечением непредсказуемы. Мы получили бы точный диагноз, проведя вскрытие, но это невозможно, если мы хотим, чтобы бедняга выжил.
– А к завтрашнему дню, – с кислым видом заметила Кристабель, – все будут говорить, что Дуайт – это Чарльз Пис, или Декан Броуди, или Человек с рассеченной губой.
– Вы когда-нибудь прекратите беспокоиться по пустякам? – сердито оборвал ее Г. М.
– Извините, – пожала плечами Кристабель. – Ничего не могу с собой поделать. Я не паникую, но тревожусь. Помните Человека с рассеченной губой? У него тоже был прекрасный дом в Кенте, но на жизнь он зарабатывал тем, что попрошайничал на улице. Интересно, что подумала его жена, когда узнала об этом? Если мисс Клаттербак или ректор услышат о Дуайте, они, полагаю, не позволят детям прийти в этот дом зла и посмотреть представление фокусника.
У Г. М., похоже, проснулся новый интерес.
– Подождите! Фокусник. Это как-то связано с парнем, за которого меня приняли?
– Извините. Мне очень жаль.
– Да? Но кто же все-таки этот Великий Кафузалум?
– Рам-Дас-Сингх. В Лондоне все от него без ума. Настоящий индус.
– Неужели? – презрительно усмехнулся Г. М. – А вот я впервые о нем слышу.
– Дуайт говорит, он выступал даже перед коронованными особами. Реквизит прибыл сегодня утром, но телеграммы от него я пока не получила и, когда он приедет, не знаю. Вам, конечно, будет приятно с ним познакомиться. Моя горничная Элоиза говорит, что вы и сами устроили чудное представленьице у них в столовой.
– Чудное представленьице, – с раздражающей медлительностью повторил Г. М. и, помолчав, добавил: – Так вы полагаете, что этот Рам-Дас… как его, Сингх… фокусник получше, чем я?
Кристабель улыбнулась:
– Полноте, сэр Генри! Вы, конечно же, замечательный любитель…
– Любитель! – отчеканил Г. М., внезапно багровея лицом и поднимая кулаки. – Любитель, а?
Ник почувствовал, что пора вмешаться:
– Все в порядке, сэр. Я лично ни на миг не поверю, что этот Рам-Дас-Сингх смог бы исполнить индийский трюк с веревкой. Он и в подметки вам не годится.
– Я сказала что-то такое, чего не следовало говорить?..
– Нет, миссис Стэнхоуп. И в любом случае дело не в этом. Даже если мистер Стэнхоуп поправится, нам все равно предстоит разобраться с этой весьма неприятной ситуацией. Сэр Генри, кажется, уверен, что может объяснить все в двух словах…
Г. М. уставился на него:
– Хо? Думаете, я вам что-то скажу после всех оскорблений, которыми вы меня только что осыпали?
– Черт возьми, сэр, я вас не оскорблял! Каждый раз, когда кто-нибудь говорит или делает что-то, что вам не нравится, вы сваливаете все на меня. Это уже чересчур. Я стараюсь не отвлекаться и думать о деле…
– Я вот думаю… – произнесла Кристабель любезным, но многозначительным тоном.
– Простите?
– Вы, очевидно, напугали Бетти, – со свойственной ей отстраненностью продолжила Кристабель. – У нее были те же, что и у меня, сомнения по поводу двойной жизни Дуайта. Вчера вечером в маленьком театре вы отнюдь не улучшили ее душевного состояния тем, что сказали…
– Миссис Стэнхоуп…
– Этим утром бедняжка зашла ко мне в комнату поговорить, чего она не делала уже много лет. Сначала она подумала, как и я, что вы сообщник Дуайта. И когда мистер Джеймс встретил ее на лестнице и сказал: «Ваш отец переоделся взломщиком, и кто-то ударил его ножом», – она подумала, что это сделали вы. Потом ей стало стыдно за такие мысли, и она сказала, что постарается быть с вами особенно любезной.
«Так вот оно что!»
Было о чем подумать. Но когда Ник вспомнил о Бетти, грудь словно сдавило.
– Мне жаль, миссис Стэнхоуп, но, похоже, в этой пьесе главный злодей – я.
Выпад не остался незамеченным.
– Главный злодей в этой пьесе? Мой дорогой мистер Вуд! Боюсь, Бетти выбрала вам совсем другую роль. – Она пожала плечами и поднесла платок к губам. – Это не мое дело. Мы с Дуайтом не вмешиваемся в дела наших детей.
– К несчастью, вопрос в другом: кто вмешался в дела мистера Стэнхоупа?
– Мне не нравится ваше упрямство, – заявила Кристабель.
– И все же, – неожиданно вмешался Г. М., – парень совершенно прав.
– Спасибо, – сказала Кристабель.
– Чепуха! – не утруждая себя галантностью, бросил Г. М. – Я старик, и я невежлив. Но поскольку все кому не лень дают мне пинка под зад и им это сходит с рук, то и высокое начальство позволяет мне некоторую откровенность и прямоту.
Мы имеем дело с убийцей, мэм. И пусть его цель не достигнута фактически, но намерение проявилось в полной мере. Убийца может повторить попытку. Ставлю ваши дукаты против моего старого ботинка, что он уже попытался бы это сделать, если бы кто-то не сидел у постели вашего мужа днем и ночью.
– Вы так думаете?
Г. М. фыркнул:
– Думаю! Господи, да я это знаю! Взгляните на улики. И для разнообразия пораскиньте мозгами. Одно ясно как божий день: Дуайт Стэнхоуп не должен очнуться. Он не должен прийти в себя – и на то есть особенная, веская, не дающая убийце покоя причина. Далее. Человек невысокого роста или худощавый наступил на него и ударил ногой в голову.
– Невысокого роста или худощавый? – перебила его Кристабель.
Прошло целых десять секунд, прежде чем Г. М. ответил. Уголки его рта печально опустились.
– Таково медицинское заключение. Док Клементс пришел к такому выводу на том основании, что ушибы головы относительно незначительны. Вашего мужа не топтали, а пинали. На это указывают размеры кровоподтеков. Наводит на определенные размышления, не правда ли?
Кристабель опустила глаза, а когда снова подняла голову, было видно, что она больше не пытается сопротивляться и перечить, что она снова стала просто человеком.
– Сэр Генри, пожалейте одинокого, потерявшего покой человека, пытающегося свистеть на кладбище и притворяться, что ему не страшно. Не люблю думать о неприятном. Как правило, просто не допускаю таких мыслей. Я пыталась выбросить это все из головы. Не получается. Факт остается фактом – кто-то сделал это с Дуайтом.
Кристабель бросила на стол платок и положила рядом с ним влажную пудреницу.
– Но кто это сделал? – Она произнесла это негромко, но так ясно и четко, что в ярко освещенной комнате зазвенели нотки отчаяния или боли. – Кто это сделал? Кто это сделал?
Глава пятнадцатая
Вдалеке, за полями, церковные часы пробили час ночи.
В Доме Масок воцарилась тишина. Почти все огни были погашены. Большинство гостей
