Золотой человек - Джон Диксон Карр
Кристабель молчала, опустив глаза, и, казалось, рассматривала мыски своих темно-зеленых туфель. Но Ник почти физически ощущал ее напряженную настороженность.
– Конечно, – проворчал Г. М., – эта теория не объясняет вырезанного стекла и смятой картины Эль Греко. Но нельзя же иметь все сразу. Мэм, так не пойдет.
– Я всего этого и не хочу, – произнесла Кристабель. – Я хочу, чтобы все уладилось.
– Другими словами, – Г. М. пожал плечами, – все эти забавы и пересуды внизу не должны так сильно вас беспокоить. Но вы обеспокоены. Очень. Почему? Откуда эта навязчивая идея со взломщиком? Почему вы связываете ее с вашим мужем?
– Я бы тоже хотел получить ответ на этот вопрос, – сказал Ник. – В конце концов, прошлым вечером миссис Стэнхоуп приняла меня за грабителя.
Кристабель укоризненно посмотрела на него:
– Мой дорогой, это был всего лишь дурной сон. И я рассказала вам о нем по секрету.
– Сон? – снова взорвался Г. М. – Какой сон?
– О, мне снились какие-то ужасы. И в разговоре с мистером Вудом я сказала, что все эти разговоры, которые мы вели накануне, каким-то образом перемешались с тем, что я прочла в газетах. Возможно, я была не вполне откровенна с вами. Но когда я вышла и обнаружила вас в холле, а потом увидела в столовой Дуайта… раненого и в крови… – Она помолчала и продолжила уже тише: – Вы ведь не пытаетесь заманить меня в ловушку? Вы действительно считаете, что Дуайт не был замешан в каких-либо противозаконных сделках? Можете поклясться?
– Я клянусь, миссис Стэнхоуп, – ответил Ник.
Кристабель откинулась на спинку стула. На глазах у двух свидетелей произошло необыкновенное преображение: ее лицо, только что казавшееся бледным и увядшим, ожило и даже зарумянилось.
– Я не знаю, сколько краж со взломом зарегистрировано у вас за прошлый год…
– Я помню о двух случаях с загородными домами, – подсказал Ник. – Один – это Катаракта-Хаус, Кроуборо, восьмого июня…
– А второй…
– Пенсбери-Олд-Холл, Йейт, двадцать седьмого сентября.
– Спасибо, инспектор. Мой муж гостил в обоих домах, но меня с ним не было. Пожалуйста, не думайте, что я так уж увлеклась этой идеей, но после тех случаев постоянно появлялись упоминания о картинах, редких рукописях или драгоценных камнях. Дуайт тоже был не в себе. И тут появляется незнакомец, предположительно друг Дуайта, – она посмотрела на Ника, – который явно не тот, за кого себя выдает.
– Спасибо, – проворчал Ник.
– Вас видели выходящим из комнаты Дуайта. Позднее, в разговоре с другом, я предположила, что вы, возможно, обыскивали комнату. А на самом деле вы разговаривали с Дуайтом, верно?
– Да, миссис Стэнхоуп.
– Видите ли, я подумала, что вы могли быть его сообщником. Потом, когда вы оказались настоящим полицейским, я испугалась еще больше. Решила, что вы, должно быть, преследуете его за попытку незаконно получить страховку. И наконец, все эти разговоры среди слуг…
Вы, мужчины, не обращаете на это внимания. Но что бы вы ни говорили, от этого ничего не меняется. Это важно. И чем глупее слух, тем быстрее он распространяется. Я многое могу выдержать, но не выношу, когда надо мной насмехаются. Мы уже наслушались от наших друзей язвительных замечаний по поводу этого дома. Но я люблю этот дом. Так что, с вашего позволения, пусть они летят ко всем чертям. И больше не надо, пожалуйста. Хватит.
Она слегка повернула к ним голову, в ее глазах вспыхнули искорки, и губы тронула улыбка. Жест был грациозный и явно рассчитанный, как у актрисы. Волнистые, с серебряными нитями волосы блеснули в верхнем свете, подчеркнув по контрасту свежесть и молодость лица.
– Эй! – Голос сэра Генри Мерривейла прозвучал почти мягко в сравнении с его обычным рыком. – Я здесь стою тихо и смирно, жду, когда же меня просветят, введут в курс дела. Что это за история со взломами в Кроуборо и Йейте? Мастерс ни словом о них не обмолвился. И ты, сынок, ничего не сказал. Как это понимать?
– Вы что, полицейские сводки не читаете? – дерзко ответил Ник.
Г. М. решительно покачал головой:
– Только не такие. Кражи со взломом меня не интересуют, кроме тех, где все шиворот-навыворот. Тупее профессионального преступника нет твари на земле. Я бы поленился улицу перейти, чтобы посмотреть, как Чарли Пис[9] крадет брюки у лорд-мэра.
Кристабель поморщилась.
– Продолжайте же.
– Здесь у нас другая картина, – произнес Ник. – Во-первых, ваш муж подстроил этот маленький обман. Во-вторых, если вы думаете, что я все-таки считаю его преступником, укажу на то, что приемы работы тут совсем другие, не как у того обалдуя, который орудовал в Кроуборо и Йейте. Взломщиков всегда распознают по технике исполнения. В-третьих, инсценировка кражи со взломом не имеет ничего общего с покушением на убийство. Не вор нанес удар ножом, а вора ранили ножом. И этот факт добавляет в общую картину еще один элемент, который следует принять во внимание. Ненависть.
Слово это повисло в воздухе во всем своем холодном уродстве. Произнесенное с расчетом, оно достигло нужного эффекта.
– Сэр Генри! – воскликнула Кристабель.
– Мэм?
– Мне не хочется в этом признаваться, – почти беззаботно сказала Кристабель, – но этот человек пугает меня. По-настоящему. Снова и снова один и тот же рефрен: ненависть, ненависть, ненависть…
Г. М., казалось погруженный в какие-то мрачные размышления, теперь очнулся. Сигара погасла, и он положил ее на буфет.
– Боюсь, мэм, нам придется к нему возвращаться. Этот рефрен в основе всего. Есть у меня такое смутное ощущение, что, разобравшись с этим, мы получим ответы на все вопросы. Видите ли, это дело совсем не такое простое, как проделки Чарли Писа: констеблю пулю, ноги в руки и вперед. Здесь у нас и ум, и мерзость, и порок. Конечно, само по себе решение может быть простым…
– Простым? – встрепенулся Ник. – Вы называете эту путаницу простой?
– Да, – мрачно сказал Г. М. – Послушай меня, сынок. Пусть тебя не вводит в заблуждение вся эта атрибутика. – Он сделал жест рукой, охватив всю комнату. – Я уже говорил тебе, это все влияние Флавии Веннер. Этот чертов дом пробуждает романтические фантазии, – увы, лишь призрачны они.
– Верно подмечено, – согласилась Кристабель, искоса взглянув на сэра Генри.
– Но ключ, что отпирает дверь, вовсе не таков. Видите ли, у меня есть предположение – назовем это догадкой, – что решение может быть выражено двумя словами. Нужно лишь ответить на определенного рода вопрос.
– Если бы мы только
