Золотой человек - Джон Диксон Карр

– Значит, идея Нэсби не такая уж нелепая?

Г. М. задумался.

– Нет, не нелепая. Но сомнительная и странная. Тем более что продвигает ее делец из Сити.

– Вы бы вложились в такое предприятие?

– Возможно. Но это потому, что я человек рисковый. В любом случае, прежде чем начинать подъем насосов на высоту одиннадцать тысяч футов по крутому склону, нужно получить разрешение правительства Колумбии. Тут бы и Рокфеллеру могло терпения не хватить.

– Видите ли, – объяснил Ник, – Нэсби хотел, чтобы мистер Стэнхоуп взял на себя половину расходов.

– Неужели?

– Да. Я сам вчера случайно подслушал один разговор в маленьком театре наверху.

– Хо-хо! – На лице Г. М. промелькнуло выражение злорадного ликования. – Это когда ты нежничал с Бетти Стэнхоуп?

– Откуда вам это известно?

– Не важно, откуда мне это известно, – с мрачным видом ответил Г. М. – Гори все огнем, уж и не знаю, куда катится наша полиция, – добавил он, качая головой. – Помню случай, не так давно, когда твой босс Мастерс едва не переехал меня, когда, забыв о дороге, пытался посягнуть на честь дамы, сидевшей на переднем сиденье машины.

– Я с ней не нежничал! Хотя, признаюсь, мысли такие были. Но она бы точно мне трепку задала.

– Ты так думаешь? – В голосе Г. М. прозвучало непомерное сострадание. – Ты так думаешь? Ты когда-нибудь представлял ее себе, когда не смотрел на нее?

– Нет, сэр. Очень редко.

– И не умничай, – строго произнес Г. М. – А кроме того, сынок, будь осторожен. Однажды она станет богатой женщиной.

– Это меня не беспокоит. Я, по-моему, не упоминал об этом, но… Не важно! – Ник закрыл личную тему. – Я на службе, черт возьми! Нравится мне кто-то или нет, значения не имеет. И все эти люди…

– Да. Все эти люди, – кивнул Г. М. и, глубоко затянувшись, медленно выпустил струю дыма, так что его голову окутало ядовитое облако. – Посмотрим. Тот парень в морской форме, как я понимаю, – это коммандер Доусон. Миссис Стэнхоуп рассказывала мне о нем. Кудрявый спортсмен – ваш друг Винсент Джеймс. А маленькая темноволосая чертовка-попрыгунья – Элеонора Стэнхоуп, любимица старика.

– Да. Кстати, тот нож для фруктов, он вон там, на столе, рядом с вами.

Г. М. взял нож, а Ник заговорил об обнаруженных на рукоятке отпечатках пальцев. Он еще не закончил, когда вернулся Ларкин и принес коробку с вещами.

Ник поставил ее на стол. В коробке лежали тонкие лайковые перчатки, черная маска, шарф, твидовая кепка и пальто, вельветовые брюки, шерстяная рубашка, майка, а также трусы, носки и теннисные туфли. Содержимое карманов Ник выложил аккуратно в ряд: носовой платок с надписью «Д. С.», два не относящихся к делу письма, адресованные в Уолдемир, стеклорез, складной нож, небольшой рулон лейкопластыря и наручные часы.

– Извините, сэр, – вмешался Ларкин, замешкавшись у двери.

Ник и Г. М. повернулись, причем на лице последнего появилось выражение уныния, которое все более усиливалось.

– Да?

– Должен уведомить вас, что чай будет подан в гостиной через десять минут.

– Хорошо. Где здесь гостиная?

– Восточная комната, сэр. И еще кое-что, если позволите спросить… – Ларкин снова заколебался. – Сэр, можно ли освободить сегодня эту комнату? Чтобы подавать сюда блюда, как обычно?

– Нет, – свирепо прорычал Г. М. сквозь дым сигары. – С разрешения инспектора, передайте, что воспользоваться этой комнатой можно будет очень и очень не скоро. Не раньше чем рак на горе свистнет, а у бильярдных шаров отрастут бакенбарды. Ох, боже ты мой!

– Очень хорошо, сэр, – сказал Ларкин и вышел.

Один за другим Г. М. осмотрел все предметы из карманов мистера Стэнхоупа.

– Стеклорез, – сказал Ник. – С ним все понятно. Складным ножом он воспользовался, чтобы вырезать картину из рамы. На нем нет следов крови, да и в любом случае лезвие слишком толстое.

– Да, – равнодушно проворчал Г. М. – Так и есть.

– Полосками лейкопластыря он оклеил стекло, чтобы не выпало. – Ник подкрепил свое заявление выразительным жестом. – Но я хотел бы обратить ваше внимание, сэр, на еще один странный факт, связанный с этим делом.

– Да?

– Возьмите лейкопластырь, сэр, и посмотрите на свободный конец, – предложил Ник. – Подождите! Вот лупа. Я позаимствовал ее сегодня рано утром в библиотеке.

Он достал лупу и протянул ее Г. М. Тот перекатил сигару в уголок рта и посмотрел на полоску лейкопластыря через увеличительное стекло.

– Кровь! – сказал он.

Ник кивнул:

– Да, сэр. Кровь. Восстановить произошедшее не составляет труда, но зачем… Было так, – продолжал он. – Убийца ударил мистера Стэнхоупа ножом. Потом наступил на него, когда тот лежал на полу. Затем, пока мистер Стэнхоуп был без сознания, взял рулон клейкой ленты и отрезал кусок окровавленным ножом для резки фруктов. Вот так все наверняка и было.

– Хм, да. Я и сам так думаю, сынок.

– Но зачем убийце понадобился кусок клейкой ленты? Зачем он это сделал?

– Зачем… Угу.

Г. М. вернул Нику ленту и лупу, вынул сигару изо рта и осторожно положил ее на край стола. От сигары потянулась вверх струйка маслянисто-серого дыма. Помассировав виски, Г. М. провел ладонями по лысине.

Ник собрал вещи.

– Эта одежда, по словам камердинера мистера Стэнхоупа…

– Дай мне подумать! – внезапно взревел Г. М. – Ради всего святого, дай мне подумать!

Некоторое время он пребывал в глубоком раздумье, постукивая пальцами по голове. Потом встал и обвел ничего не выражающим взглядом следы серого порошка, рассыпанного по всей комнате. Посмотрел на стоявший у стены буфет и дверь в главный холл, затем повернулся к стене напротив.

Первым его внимание привлек портрет Карла IV, висевший слева от камина. Следующей была «Голгофа» Мурильо над камином. И только «Юная ведьма» пробудила в нем наконец какие-то чувства. Подойдя к ней, Г. М. в ужасе отпрянул.

– Боже! – воскликнул он. – Как можно было это купить! Ей место в борделе.

– Это искусство, – заметил Ник.

– Для меня – нет. – Склонив набок лысую голову, Г. М. некоторое время рассматривал картину. – Вкусы у меня простые, и своим умом мне этого не понять.

«Ум-то у тебя дьявольский, – подумал Ник. – Знать бы, что ты замышляешь».

– Картина принадлежала Флавии Веннер, – пояснил Ник.

– Вон оно что… Той самой распутнице, которая и домом владела. Потому и атмосфера здесь такая…

Г. М. обернулся и, упершись кулаками в бока, еще раз посмотрел поверх очков на буфет.

– Послушай, сынок. На буфете была дорожка?

– Что?

– Дорожка. Такая, знаешь ли, узкая полоска ткани, которую кладут на буфеты и столы,