Черное дерево - Мерседес Рон
– Более или менее, – сказал он, откидывая в сторону мои волосы, чтобы поцеловать в шею. – Это будет чудесное путешествие. В честь твоего дня рождения.
Мой день рождения…
Я совсем забыла о нем, потому что прошла уже неделя с тех пор, как он обсуждали предстоящий праздник по телефону с моей сестрой.
Последнее, чего я хотела в эту минуту – это отмечать день рождения, тем более с ним.
– Не стоит…
– Ну конечно, стоит! – воодушевленно воскликнул Маркус, глядя на меня сверкающими глазами, и меня охватила дрожь. – Мы устроим самый лучший праздник на свете и пригласим всех, кого ты захочешь. Повидаешься с отцом, сестрой, друзьями.
Боже… Он даже не представлял, какой пыткой это для меня станет!
Встретиться с друзьями? С родными? Зачем? Чтобы они увидели, во что я превратилась? Чтобы подвергнуть их всех опасности?
Нет, я этого не хотела.
– Ты обещал мне… – напомнила я.
– Я обещал, что не причиню им вреда, но это не значит, что я не должен устраивать праздник в твою честь. Ты заслуживаешь лучшего, принцесса, и я сделаю это для тебя.
Я выдавила из себя улыбку и повернулась, вставая.
– А мы не можем остаться здесь? – спросила я.
Это было последнее, чего я хотела, но стоило лишь представить, что мои друзья и родные окажутся под одной крышей с убийцей, как к горлу подступила тошнота.
Маркус подошел ко мне, и его голубые, как небо, глаза внезапно стали холодными как лед.
– Мы устроим праздник, Марфиль, – сказал он, поглаживая меня по щеке. – И в этот день объявим, что ты станешь моей женой.
Хотя он уже не раз намекал на подобное, когда я услышала, с какой уверенностью он это произносит, мне стало ясно, что все всерьез. Он хочет жениться на мне. Даже не спросив моего согласия.
– Думаю, ты слишком спешишь, Маркус. Я…
– Тебе исполняется двадцать один год, ты уже не девочка. Ты совсем взрослая.
Его руки потянулись к поясу моего халата и принялись осторожно развязывать узел.
Маркус распахнул халат, и его взору предстало мое тело, прикрытое лишь белым бюстгальтером и кружевными трусиками.
– Ты так прекрасна… – прошептал он, забираясь руками под халат и задирая его на спину. – Я хочу услышать, как ты в экстазе выкрикиваешь мое имя.
С этими словами он крепко сжал мои ягодицы.
Я почувствовала его возбуждение и закрыла глаза, положив голову ему на плечо.
– Тебе понравится… – прошептал он мне на ухо.
– Что мне должно понравиться?
– Быть моей по-настоящему… Чувствовать меня внутри. Тебе это так понравится, что ты будешь умолять меня не останавливаться.
Сердце забилось от страха. Мне хотелось бежать куда глаза глядят, но я прекрасно знала, что нет на свете места, где бы он меня не нашел. Внутренне я была к этому готова, я знала, что именно этим все кончится. Но изо всех сил старалась отгонять эти мысли и чувства.
Однако тщетно.
Я принадлежала ему в эту ночь. Он делал со мной все, что хотел, а я… С этой минуты моя душа погрузилась в темную бездну.
– Марфиль…
«Я хочу спать, – подумала я. – Оставьте меня в покое!» – хотелось мне крикнуть.
– Марфиль, просыпайся! – прозвучал у самого уха шепот Ники.
Я открыла глаза и увидела ее стоящей на полу на коленях возле моей кровати. Ну ладно, возле кровати Маркуса.
Оглядевшись, я поняла, что в комнате его нет.
– Мар… – начала она, но тут же осеклась, увидев, что я плачу, уткнувшись лицом в подушку. – Успокойся… – сказала она, поглаживая меня по волосам. – Успокойся, ничего страшного не случилось…
Ника осталась со мной, пока я рыдала, обняв подушку, оплакивая собственное тело, которое он выпил досуха, выжал до самого дна.
– Где он? – спросила я спустя, как казалось, долгие часы.
– Уехал двадцать минут назад и попросил помочь тебе собрать чемодан…
Чемодан…
Ну конечно, мы же улетаем. Улетаем в Нью-Йорк. Я возвращаюсь домой. Но есть ли теперь у меня дом?
Это уже неважно.
Я была пленницей человека, который спас меня, а потом запер в клетке мои тело и душу. Я стану его женой. У меня нет выбора – уже нет. Ведь теперь ценой за мою жизнь стала сама жизнь.
Ирония ситуации почти заставила меня рассмеяться. Почти.
– Тебе что-нибудь принести? – спросила Ника, отступая, когда увидела, что я собираюсь встать.
Воспоминания о минувшей ночи до сих пор стояли перед глазами, наводя ужас, и у меня закружилась голова.
– Марфиль, – сказала она, подхватив меня, когда я потеряла равновесие. – Тебе нужно поесть, нельзя лететь голодной.
Восстановив равновесие, я стряхнула ее руки.
– Мне нужно принять душ, – сказала я.
Я направилась в ванную и пустила самую горячую воду, какую только могла терпеть.
Ника осталась снаружи, уверяя, что не сдвинется с места, пока я не поем.
От горячей воды все тело покраснело. Вода обжигала, но я молчала. Мне было больно, но я молчала.
Горячая вода не смыла то, что я хотела смыть. Напротив, чем дольше я стояла под горячим душем, чем дольше натирала себя мылом с запахом гардении, тем более грязной себя чувствовала.
Когда я вышла из ванной, завернувшись в халат, Ника проводила меня до моей комнаты и проследила, чтобы я съела по меньшей мере три куска мяса, которое она принесла на завтрак.
– Мне невыносимо видеть тебя такой, – сказал Маркус, протягивая мне розовое платье с открытой спиной. – Не сердись, сегодня ночью я оставлю тебя в покое.
Оставит меня в покое? Значит, не будет насиловать?
Я не сопротивлялась. Позволила ему делать со мной все, что он пожелает. В глубине души я ненавидела себя за это, но выбора не было. Марфиль-воительница была заперта где-то глубоко, осталась лишь Марфиль-мученица…
Я просто перестала что-либо чувствовать. Да, физически я была рядом с ним, но в мыслях пребывала очень далеко.
В самолет, летящий в Нью-Йорк, к моему удивлению, вместе с нами села мать Ники. Как объяснил Маркус, он хочет, чтобы рядом со мной постоянно кто-то находился, и она будет выполнять любые мои капризы, помогать мне наряжаться для него.
Нейти почти все время молчала, сидя в дальнем конце самолета. Лишь однажды она отвела взгляд от иллюминатора, и наши взгляды встретились; по ее глазам я поняла, что она в курсе происходящего, что она все знает и по неясной причине чувствует себя виноватой.
Может быть, поэтому я не могла выдержать ее взгляд?
Мне удалось уговорить Маркуса взять Рико. Предлогом послужил мой страх перед полетами: якобы мне нужен кто-то рядом, чтобы успокоиться. И
