Магазин для киллеров. Том 2 - Джиён Кан
Это была всего лишь картинка, нарисованная моим воображением, но если Алекс сказала правду, она могло не так уж сильно расходиться с реальностью.
– Ты не сможешь меня убить. Разве посмеешь ты застрелить мать, лишившуюся из-за тебя ребенка? После этого ты точно потеряешь человеческий облик.
Алекс сунула палец в дуло пистолета. Как она и сказала, я не смогла нажать на спусковой крючок. Но тут мне внезапно вспомнилась причина, по которой я пришла в эту комнату. Я была обязана спросить имя Даны, ее настоящее имя.
– Девушка… Которую убил мой дядя… Как ее звали?
Что было бы, если бы дядя по ошибке сделал инъекцию мне, а не Дане? А если бы Дана ожидала, что он придет, и убила его? Или если бы я узнала, что она собирается убить дядю, и сама убила бы? Или если бы нас троих убил киллер, подосланный Алекс? Все эти варианты всплывали у меня в голове, принося с собой все новые вопросы. Абсурднее всего то, что в любом случае кто-то из нас должен был умереть.
– Вживаясь в новую роль, мы начисто стираем все старые имена и привычки. В ЦРУ это называют камуфляжем памяти. Пока мы не услышим определенное слово, мы действуем в соответствии с новым именем и новой памятью. Дана сменила их больше десятка. Я давно сбилась со счета.
По ее словам, Дана жила как актриса, постоянно играя разные роли.
– Я спрашиваю, каким было ее первое имя.
– Думаю, Тхэгён. Точно, она родилась в Сеуле, поэтому, думаю, именно так я ее назвала. А ты до сих пор неплохо ворочаешь языком! Какая стойкая.
Как только Алекс произнесла эти слова, меня затошнило. Казалось, она не чувствовала никакой вины за то, что сменила дочери десятки вымышленных имен и личностей и довела ее до расстройства пищевого поведения.
Мысленно я повторяла имя девушки, у которой не знала даже фамилии: Тхэгён. Тхэгён. Тхэгён… Ребенок, родившийся в Сеуле, Тхэгён. После минутного головокружения мое расфокусированное зрение вновь стало четким. Имя Тхэгён открыло замок в тайной комнате моей памяти. И настоящие воспоминания развернулись передо мной как страницы мастерски сделанной трехмерной поп-ап книги.
* * *
Пришло время раскрыть факты, спрятанные за известной мне историей. Для этого придется вернуться на четыре месяца назад в кампус университета. Дана, нет, Тхэгён… Но все равно я хочу называть эту девушку Даной. Мы встретились с ней второго марта. Я выходила из аудитории после урока литературы, как вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Обернувшись, я увидела Дану. Она была одета в пуховик, джинсы и кроссовки тех же брендов, что и я.
– Надо же, у нас одинаковые вкусы.
Ей, похоже, это нравилось, а вот мне стало неловко. Мне было неуютно находиться в одном пространстве с той, которая выбрала из огромного множества те же вещи, что и я, и ловить на себе любопытные взгляды. Я застенчиво улыбнулась, кивнула и выбежала в коридор. На следующий день вместо пуховика я надела длинное черное пальто, кеды и взяла сумку через плечо. Дана была одета в такой же наряд. К счастью, хотя бы бренды отличались, поэтому у наших вещей были небольшие различия в материалах и дизайне.
– Может, договоримся, как мы будем одеваться по дням недели? Я хожу на занятия с понедельника по среду и в пятницу и могу носить пальто по понедельникам и вторникам, а пуховик – в среду и пятницу. Или можем каждый день показывать друг другу наши наряды в мессенджере. Кажется, только так получится ходить вместе.
Широко улыбаясь, Дана подстроилась под мой шаг.
– Думаю, это будет забавно.
С того дня мы с Даной начали каждый день ходить на лекции вместе, одеваясь в разную одежду.
Мы были во многом похожи, а не просто выбирали одинаковую одежду. Мы слушали одну и ту же музыку, покупали одинаковые тетради и ручки, у нас синхронно начиналась менструация и отрастали корни волос. У нас совпадали размер обуви, ранги в боевых искусствах и даже подписки на YouTube. Дана подарила мне духи, которые составила сама, а я ей – легкий бюстгальтер, который был незаметен под одеждой. Днем мы виделись в университете, а вечером встречались в парке и бесконечно болтали о всякой ерунде. Нам никогда не было скучно. Я не могла ей рассказать только об одном – о том, что я убила человека.
Как-то раз мы гуляли, и я спросила Дану:
– Почему я тебе нравлюсь?
– Потому что ты не такая, как я.
– А я думала, мы похожи, как две капли воды!
Кажется, я одна так считала.
Дана замедлила шаг и плюхнулась на скамейку, отдышалась и сняла свои умные часы.
– Ты выросла в любви, и это заметно. Когда ты злишься – выплескиваешь гнев, когда тебе хорошо – смеешься, а когда страшно – кричишь.
На запястье Даны были десятки бледных шрамов, скрытых под ремешком часов. Это были следы селф-харма – она сама себя резала, пытаясь заглушить душевную боль. Я поняла, на ее лице всегда была лишь легкая улыбка, никаких сложных эмоций оно не выражало.
– Я хочу кое-что рассказать о своем детстве.
Я действительно выросла, окруженная дядиной любовью. Но никогда не была счастливым ребенком. Я всегда выражала эмоции преувеличенно, чтобы достучаться до дяди, который всегда словно находился через дорогу от меня. Я боялась, что, если не буду злиться, смеяться и кричать, он развернется и тихонько ускользнет из моей жизни.
– Мои родители погибли, я выросла с дядей. Он хороший человек, но… На самом деле совсем не хороший.
– Чего? Что за фразы в духе веб-новелл?
Дана успокаивающе положила руку мне на плечо.
– Он мой кровный родственник, и я за многое ему благодарна, но с точки зрения общественного мнения им трудно гордиться.
– Почему?
– Сможешь выдержать рассказ о моей семье?
Дана громко рассмеялась над моим вопросом.
Той ночью мы сидели на скамейке, пока не взошло солнце. Вдыхая аромат акации, доносившийся с невысокой горы за парком, я рассказывала о murthe-help и Чон Джинмане. Конечно, упомянуть об убийстве Чонмина я не смогла.
– Какой у тебя крутой дядя!
– Это почему?
– Он не переступает линию. Занимается темными делишками, но воспитывает племянницу и даже обалденно мстит, при этом не впутываясь в бизнес, связанный с наркотиками и проституцией.
– Не думаю, что он не занимается этим по своей воле – он просто не может. Наркотиками торгуют только настоящие
