Бей. Беги. Замри - Валери Тонг Куонг
Анна впервые не следует за ним по пятам. На подобных вечеринках они обычно всегда держатся рядом: он задает темп и делает то, что умеет, – говорит, шутит, льстит, а она поддерживает его, смеется, исполняет роль жены, ведь именно этого от нее и ждут. Но сегодня она отпускает его в толпу одного. Стоит неподвижно, глядя в зеркальную поверхность двойных дверей в надежде получить ответ на вопросы: кто она такая? Имеет ли право находиться здесь? Начинаются многочисленные речи, елейные, чрезмерно восхваляющие получателя награды. Заметив, как Юго раздраженно озирается, Анна вдруг вспоминает, что он очень хотел познакомить ее с архитектором. Он надеется укрепить свои отношения с этим человеком, чье имя известно за пределами страны, и собирается пригласить его на ужин. Сохраняя профессиональную тайну, Анна не сказала мужу, что они уже… некоторым образом знакомы: архитектор заходил в аптеку после рабочих встреч по поводу аббатства. Жюлье, скорее всего, не знал, что Анна – жена Юго, иначе вряд ли бы он – дважды – покупал у нее виагру по рецепту. Эта неожиданная мысль на мгновение веселит ее. Теоретически ситуация могла бы оказаться неловкой, но Анна не опасается, что это действительно может произойти: оба раза Жюлье не отрывался от телефона и совал таблетки в карман, не обращая на нее никакого внимания.
Министр прикалывает медаль к груди архитектора, довольная публика разражается аплодисментами. Анна осторожно пробирается сквозь толпу. Слева и справа в стенах поворачиваются большие панели, впуская в зал рой официантов, нагруженных подносами с закусками и фужерами с шампанским.
– Эй, что с тобой? Замечталась?
Юго подходит к ней сзади, берет за руку и подводит к Жюлье:
– Дорогой Рено, это моя жена Анна.
Архитектор смотрит на нее и видит симпатичную брюнетку с кукольным личиком, хотя ей, очевидно, уже хорошо за сорок. Он типично, с преувеличенной сердечностью, приветствует ее, Юго предлагает выбрать день для совместного ужина, рассказывает об их террасе с прекрасным видом, о рыбаке, который поставляет ему великолепных лобстеров, их можно будет пожарить на гриле – здесь он затронул слабое место Жюлье: тот обожает лобстеров на гриле. Архитектор сам в этом признается и добавляет, что у него в погребке есть «Шассань-Монраше», оно прекрасно сочетается с этим королем морей. Архитектор бросает оживленный взгляд поверх плеча Анны, машет рукой: «Эй, Жеро, иди сюда, мы тут обсуждаем лобстеров и барбекю!» Анна вздрагивает. Жеро и Аликс рядом, в нескольких шагах от нее. Они обнимают ее, как ни в чем не бывало, и Анна позволяет поцеловать себя, вдыхает аромат Аликс – эти духи она подарила ей на последний день рождения. Все это требует нечеловеческих усилий, но она держится, так как понимает: ее будущее отчасти зависит от того, что происходит здесь и сейчас.
Юго не может упустить такой прекрасный случай и бросается в атаку:
– О, так давайте поужинаем все вместе!
Анна и Аликс украдкой переглядываются. Анна сдается первой, делает вид, что ищет кого-то в зале, а потом переключается на поднос с канапе, который кто-то просунул в их тесный кружок.
– О-па, вот это да! Здрасьте! – говорит официантка.
Анна не реагирует, и официантка продолжает:
– Эй, есть кто живой? Это ж я!
Анне требуется некоторое время, чтобы узнать Розалинду, совсем не похожую на ту, которую она подобрала, когда ехала в изолятор к Лео. В темном, хорошо сшитом костюме, какие носят все официантки в зале, она вполне могла бы сойти за гостью, если бы не вульгарная манера говорить.
У Анны кровь застывает в жилах. Она поворачивается к Аликс, но та увлеченно слушает Жюлье, который рассыпается в комплиментах по поводу последних новшеств в отеле, и тогда она жестом велит Розалинде убираться – здесь они не знакомы, никто не должен заподозрить какую-либо связь между ними. Розалинда сразу все понимает, она не удивлена и почти не разочарована, она смотрит на Анну, которая паникует, оказавшись в ловушке, и почти готова пожалеть ее, но официантку охватывает презрение, и она удаляется со своим подносом.
Юго и Жеро отходят вместе с Жюлье к депутату. Аликс приближается к все еще застывшей Анне с сочувствующей улыбкой. Говорит, что сожалеет о случившемся, она хотела бы помочь, но надо понимать, она должна была защитить своего ребенка, любая мать сделала бы так же, правда? Она очень надеется, что Лео справится с этими неприятностями! Не он первый совершает ошибки молодости, а уж они с Анной, конечно, выдержат это испытание. В конце концов, настоящие подруги так и поступают: забывают плохие воспоминания и сохраняют только лучшие.
В марте, в преддверии перехода в старшие классы, Анна Лакур просит о встрече с консультантом по профориентации. Консультант удивлен: эта девочка не хотела никаких консультаций, хотя классный руководитель, школьные смотрители[13] и медсестра не раз просили поговорить с ней. Их беспокоили ее одиночество, бледность, постоянная зевота, следы на запястьях и манера сидеть на корточках в углу двора на переменах. Родителей вызвали в школу, и они пришли, не понимая, что директору от них понадобилось. Оценки у Анны были хорошие, в классе от нее не было никаких проблем, но потом они вдруг поняли: их подозревают в жестоком обращении с дочерью. Отец был возмущен тем, что о нем могли подумать такое: у него есть принципы, имя им – трудолюбие и честность! Он любит дочь, несмотря на ее угрюмый и боязливый нрав, но следовать новой моде, возводя ребенка в ранг короля, он точно не станет. Целуйте своих детишек на каждом шагу, носитесь с ними, дуйте на каждую царапину! Нет, так их к жизни не подготовишь, жизнь бывает тяжелой, может, не для господина директора, но для таких, как они, – да, жизнь – та еще негодяйка, обещаний не держит. Да, он несколько раз отлупил Анну, когда она была еще ребенком, – а какой отец такого не делал? Директор извинился и пришел к выводу, что у Анны просто переходный возраст. В конце концов, он постоянно видит детей с бунтарским или странным поведением… Хотя привычка прятаться по углам, как испуганный зверек, – это что-то новое. Но, по крайней мере, Анна не забросила учебу и старается изо всех сил.
* * *
У консультанта Анна спросила, как происходит зачисление в старшие классы и сможет ли она сменить школу. Консультант объяснил, что учеников, как правило, распределяют в школу поближе к дому, чтобы не приходилось далеко ездить, поэтому она, если только не станет изучать редкий язык, останется в этой же школе. Анна вежливо поблагодарила его. Позже, когда пришло время заполнять анкету, она поставила галочку напротив графы «Третий язык – русский» и впервые подделала подпись родителей. А затем еще раз, на бланке, который прислали из школьной администрации. Это было не так-то просто – мать подписывалась жуткими каракулями, отражавшими ее закомплексованную и покорную личность. Анна упражнялась, повторяя их, но даже если выйдет не очень похоже, кому до этого будет дело?
В начале июня она получила подтверждение: ее отправят в лицей, который находится за двадцать пять километров от дома. Ей пришлось очень постараться, чтобы скрыть свои чувства по этому поводу. А вот отец был в ярости. Русский?! За двадцать пять километров?! Где они возьмут деньги на дорогу? И все это ради языка, на котором никто не говорит! Или Анна собралась в Чернобыль, чтобы проверить, как там дела на атомной станции, которая недавно взорвалась? Из урагана слов Анна узнает о положении дел в семье: их лавка на грани банкротства. Упоминаются судебные приставы, долги и ненасытные банкиры. Они всегда были бедны, но теперь, кричит отец, им грозит нищета – и ударяет в стену кулаками. Он заявляет, что Анне придется работать летом, чтобы покрыть дополнительные расходы. Он просматривает объявления, говорит с поставщиками и покупателями, но по закону нанимать на работу пятнадцатилетнюю девочку нельзя, хотя Анна готова чистить канализацию, если это поможет сбежать от Змея. В конце концов отец находит ей работу – продавщицей мороженого в торговом центре. Анна приходит туда в одну из июльских суббот, ее встречает молодая женщина лет двадцати пяти – тридцати по имени Сандрин. Она окидывает Анну равнодушным взглядом, вручает ей блузку и бейсболку, по цветам и наличию звезд напоминающие американский флаг,
