Джейн Остен расследует убийство - Джессика Булл
– Мои стивентонские родственники, как я рада вас видеть! – кричит Элиза, когда кучер останавливает экипаж. Ее миниатюрная треуголка с черной кружевной вуалью надета под таким щегольским углом, что даже в чем-то противоречит строгости полутраурного[30] платья.
Джейн уже не терпится увести Элизу подальше от остальной семьи и обсудить с ней наедине расследование убийства мадам Рено, а также поведение Тома. Он не появлялся с тех пор, как проводил Джейн домой из Эша, но оставил ей записку – спрятанную за обломком камня в стене церкви Святого Николая и помеченную для «мисс Уэстон»[31]. С тех пор как Джейн имела неосторожность спросить Тома, надел ли он свой ужасный светлый фрак в знак уважения к вымышленному мистеру Джонсу, в письмах он стал называть ее именем возлюбленной этого знаменитого найденыша, а не «мисс Остен».
Наверное, он принимает эту меру предосторожности, чтобы защитить доброе имя Джейн в случае, если кто-то посторонний обнаружит записку. И не важно, что она долго и неоднократно заверяла его, что в этой маскировке нет необходимости, поскольку она лично отковыряла камень перочинным ножом и уверена, что больше никто об этом тайнике не знает. Тому явно нравится его дурачество. Как бы это ни было забавно, Джейн не может не задуматься о том, что ее поклоннику следовало бы выбрать более подходящий образец последовательности для подражания.
«Мадам,
поскольку вы взяли в плен мое сердце, я прошу вас воздержаться от вынесения суждения о глупости, сорвавшейся с моих уст, пока вы не выслушаете мои объяснения. Простите мою самонадеянность и обидные слова. В данном случае аргумент был высказан с намерением оказать помощь: лишь озвучив обвинения, которые будут выдвинуты другими, я смогу укрепить вашу защиту. Однако знайте, что никакие страдания на земле не сравнятся с моими, пока я считаю себя виновным в том, что добавил вам огорчений. Поэтому, прошу вас, возвращайтесь в эти объятия, которые всегда открыты для вас.
Ваш преданный слуга,
Томас Джонс».
Джейн еще не ответила. Как бы грубо с ее стороны ни было продолжать наказывать Тома за бессердечные слова после того, как он извинился, она не может придумать другого способа побудить его доказать свою любовь – он должен спасти Джорджи и публично огласить намерения по отношению к ней.
Высунувшись из окна экипажа, Элиза прикасается пальцами в перчатках к вишнево-красным губам и широко раскидывает руки, осыпая воздушными поцелуями Остенов, всех их овец и даже быка сквайра Терри, который пасется вдали на поле. Волосы Элизы слегка припудрены и заколоты сзади, а три крупных локона искусно перекинуты через плечо. Джейн подумалось, что Элиза, подобно Генри, могла бы уже отказаться от формальности с пудрой. Она всегда была на острие моды. Возможно, Джеймс прав, и напудренные волосы останутся в моде, несмотря на растущий налог на пудру. Джейн, простая деревенская девушка, никогда не утруждала себя этим. Может, они и двоюродные сестры, но Элиза – совершенно другой тип женщины, когда-то она танцевала в одном зале с королевой Марией-Антуанеттой.
Джеймс и Генри отталкивают друг друга, наперегонки торопясь помочь очаровательной гостье выйти из кареты. Джеймс выигрывает и получает привилегию держать изящную ручку Элизы, когда та спускается с почтовой кареты, демонстрируя черный шелковый чулок и элегантные туфли-лодочки. Каблук высотой не менее двух дюймов, а серебряная пряжка сверкает драгоценными камнями.
Раскрасневшийся Джеймс низко кланяется Элизе, а Генри лезет в карету и подхватывает ее сына. В свои девять лет Гастингс все такой же светловолосый и симпатичный. Его розовые щеки даже немного располнели. Он страдает от той же флегматичности, что и Джорджи. Гастингс склонен к припадкам, особенно когда у него прорезаются новые зубы. Однако благодаря настойчивости своей матери умница Гастингс теперь шепелявит на французском и английском и даже выучил буквы. На что был бы способен Джордж, если б родился единственным ребенком у такой преданной матери? Джейн отмахивается от этой мысли. Ее родители сделали все, что смогли.
За чаем мистер Остен сообщает заметно погрустневшей Элизе новости о затруднительном положении Джорджи, в то время как миссис Остен кусает носовой платок и глотает рыдания. Они сидят в лучшей гостиной – чуть более просторной комнате, отведенной для посетителей, – окна которой выходят в сад. Стены оклеены желтыми обоями, украшены небольшими написанными маслом картинами и французскими пасторальными гравюрами. Джеймс и Генри теснятся на диване по обе стороны от гостьи, а мистер и миссис Остен вольготно заняли кресла. Джейн присела на подлокотник отцовского кресла.
– Ох, это ужасно, просто ужасно! – хватается Элиза за свои нарумяненные щеки. – Мой бедный Джорджи! Пожалуйста, умоляю вас, скажите мне, чем я могу помочь? Вы наняли адвоката?
– Закону плевать на нашего Джорджи, – хмурится Джейн. – Мы должны выяснить, что на самом деле случилось с погибшей женщиной. Я осторожно навела кое-какие справки…
– Не сейчас, Джейн. – Джеймс вздыхает. – Разве ты не видишь, что расстраиваешь Элизу?
Элиза шмыгает носом, по ее розовым щекам катятся темные от туши слезы.
– Пожалуйста, не волнуйся, дорогая племянница. – Мистер Остен похлопывает Элизу по миниатюрной руке, украшенной бриллиантами. – Недди настаивает на покрытии расходов, потому что Джеймс уже нанял адвоката. Он из Уинчестера, я учил его сына здесь, в приходском доме.
Плечи Джейн поникли. Бесполезно пытаться заручиться помощью Элизы, пока присутствуют остальные члены семьи. Джеймс станет убеждать Элизу, что дело лучше доверить властям, или Генри высмеет Джейн за попытку раскрыть преступление. Мать и отец совершенно глухи к мольбам Джейн о том, что они должны действовать сообща, чтобы раскрыть правду. В отсутствие Кассандры здесь некому поддержать Джейн. Лишь Анна – единственная, кто воспринимает ее всерьез, – глядит на Джейн печальными глазами, пока девушка шепчет свои теории о том, кто убил мадам Рено, укачивая ребенка. Нет, Джейн должна выждать время и действовать осторожно, чтобы привлечь Элизу на свою сторону.
– Какой трагический поворот событий. – Элиза прижимает к глазам отделанный кружевом носовой платок, размазывая по нему черную тушь. – Мне очень жаль, что я побеспокоила вас в такое непростое время.
Гастингс растянулся на турецком ковре, играя с Анной в «ку-ку». Малышка в восторге от своего нового компаньона и заливисто хохочет каждый раз, когда его радостное лицо появляется из-за ладоней.
– Элиза, ты – член семьи. – Со слезами на глазах мистер Остен сжимает руку племянницы. Прошло почти четыре года с тех пор, как Фила, мать Элизы и тетя Джейн, скончалась от беспощадного рака молочной железы. После смерти сестры встречи
