Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— Ну что вы, — всё так же мило улыбаясь, пролепетала седовласая активистка. — Мы же тут все свои, в одном районе живём, дружим по-соседски, можно сказать. Все вопросы решаем сообща, коллективно. Так что вы зря беспокоитесь.
— Поверю вам на слово. А раз вы тут все свои, то наверняка знаете вот этого человека. — Лена развернула фоторобот.
— О, так это Матвей из 34-й квартиры. Конечно, знаем.
— А в каком доме?
— Да вот в этом же — 5А, вон его окно светится. Пойдёмте, я провожу, — воспользовался случаем председатель, чтобы удрать от разъярённой толпы.
— Спасибо, не надо, вы лучше с жильцами разберитесь. — Лена окинула взглядом притихших женщин. — Только мирно.
— Конечно, конечно, — закивала старшая по подъезду, и лицо её сразу посуровело.
Лена отошла к соседнему дому, поднялась на крыльцо и посмотрела на окно четвёртого этажа. Затем достала телефон и набрала Махоркина. В окне на мгновение мелькнула голова.
— Алло, — раздалось в трубке.
— Александр Васильевич, я его нашла, можно брать.
— Кого? — не понял Махоркин.
— Человека со шрамом.
— Подождите, — растерялся Махоркин, — где вы его нашли? Как?
— Потом расскажу. Он сейчас дома. Поторопитесь, а то вдруг уйдёт.
— Ну, вы даёте. Хорошо, я сейчас ребят пришлю, а где вы находитесь?
— Ой, я не знаю. Я сейчас спрошу. Это конечная остановка 136-го маршрута, надо свернуть налево в проулок и тут во дворе есть дом 5А. Я здесь сейчас за ним в окно наблюдаю.
— Хорошо, найдём. Вы пока его из виду не упускайте.
Свет в окне погас, и Рязанцева на секунду напряглась, но тут же загорелся в соседнем окошке, и стало понятно, что человек перешёл из одного помещения в другое.
Группа активистов, с оглядкой на следователя, ещё немного потопталась, пожужжала над председателем и разошлась. Во дворе стало пусто и темно. «Ну где они?», — тревожилась Рязанцева, нервно поглядывая на окно.
— Опергруппа в составе Махоркин, Котов, Ревин прибыла на место и находится в полном вашем распоряжении, — в шутку откозырял начальник, как только вышел из автомобиля. — Ну, Елена Аркадьевна, вы не перестаёте меня удивлять. Давайте, показывайте логово чудовища.
— Видите в окне свет горит на четвёртом этаже? Это и есть его квартира. Четвёртый этаж. Мне председатель ТСЖ сказал. Они тут по поводу переноса мусорных контейнеров спорили…
— Вы уже и с председателем успели пообщаться? — перебил Махоркин. — Имя узнали?
— Председателя? Сигаретов Антон Прохорович.
— Да не председателя, а жильца тридцать четвёртой квартиры.
— Матвей.
— А фамилия?
— Фамилия? Нет, фамилию я не спросила.
— Что ж вы так, Елена Аркадьевна. Про мусорные контейнеры узнали, а про фигуранта даже не спросили. А где сейчас этот Сигаретов?
— Не знаю, ушёл куда-то, — сконфуженно пролепетала Рязанцева.
— Не надо было отпускать, он мог бы нам пригодиться. Ладно, обойдёмся. Какой номер квартиры?
— Тридцать четвёртая. — Лена дёрнулась в сторону подъезда, но цепкая рука начальника успела схватить её за капюшон.
— Куда это вы собрались?
— Как это куда? — Лена попыталась освободиться, но Махоркин продолжал держать её, как собачку на поводке. — Отпустите.
— Нет уж. Вы своё дело сделали. Остальное предоставьте нам. — Махоркин огляделся. — На скамейке пока посидите.
— Александр Васильевич, так нечестно, это я его нашла. Я пойду с вами. Я внизу постою.
— Лейтенант Рязанцева, я вам приказываю остаться здесь и ждать дальнейших моих распоряжений.
— Но я замёрзла, я в подъезде погреюсь, — попыталась схитрить девушка, но увидев строгое лицо начальника, обижено надула губы и направилась в сторону скамейки, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Звонка на двери не оказалось. Глазка тоже. Видимо в квартире 34 никогда никого не ждали. Олег дёрнул на всякий случай ручку, но дверь оказалась заперта. Махоркин прислушался, изнутри доносилось лишь монотонное гулкое бульканье работающего телевизора. Он постучал, раздался скрип дивана, затем тяжёлое топанье ног по коридору. Кто-то приблизился к двери и низким глухим голосом спросил:
— Кто там?
— Здравствуйте. Это председатель ТСЖ. Сигаретов Антон Прохорович.
— Что надо? — неприветливо откликнулся голос.
— Мы тут с жильцами вопрос о переносе мусорных контейнеров решаем, опрашиваем всех, кто за, кто против. Хотим знать ваше мнение.
— Мне всё равно. Делайте, что хотите.
Заставить жильца 34 квартиры открыть дверь оказалось непросто.
— Хорошо, тогда распишитесь, пожалуйста, в документах, что вы не против.
— Это ещё зачем? — не подавался на провокации хозяин жилища.
— Так положено… для отчётности, а то вдруг вы потом жалобу напишите, что мы осуществили перенос без вашего ведома.
— Не напишу.
— Так все говорят, а потом жалуются.
Несколько секунд за дверью недовольно сопели, потом лязгнул замок, и в черноте дверного проёма показалась коренастая фигура. И без того страшное, исполосованное кривыми линиями шрамов лицо освещалось тусклой запыленной лампочкой, торчащей из стены под самым потолком. Рассеянный, мутноватый свет, преломляясь, тенью ложился на хмурую физиономию, удлиняя чёрные круги под глазами и пугая сходством верзилы с ожившим мертвецом. Первая мысль, которая одновременно мелькнула в голове каждого из стоящих по другую сторону двери — «Франкенштейн».
— Где подписать? — подозрительно поглядел на незваных гостей хозяин квартиры.
— Вы Веронику Лебедеву знаете? — не давая ему опомниться, в лоб спросил следователь.
Услышав имя балерины Франкенштейн как будто осел. Его тело уже не казалось таким огромным, зрачки черных глаз заметались в броуновском движении, а взгляд при этом стал мягким и по-детски обиженным. Так смотрят очкарики, когда остаются без очков.
— Что вам надо? — устало выдавил из себя Франкенштейн.
— Мы из милиции. Давайте пройдём в комнату. Там и поговорим. — Махоркин сделал решительный шаг, и хозяин отступил вглубь прихожей. В нос ударил горьковато-аппетитный запах гречневой каши и свежесваренных сосисок. — Вы не ответили. С Лебедевой были знакомы?
— Да, — процедил сквозь зубы Матвей.
— Когда в последний раз и при каких обстоятельствах вы её видели?
— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — вдруг заупрямился человек со шрамами.
— Почему? — Махоркин сверлил Матвея глазами, но тот, насупившись, стоял истуканом, и было понятно, что больше из него ничего выдавить не удастся. — Значит, не хотите нам рассказать, как вы убили Веронику Лебедеву?
При этих словах тело истукана дёрнулось, лицо стало свирепым, глинистые губы изогнулись коромыслом, надбровные дуги опустились. Глаза из-под нависших век на миг сверкнули адским огнём и тут же погасли, но ни одного звука им произнесено так и не было.
— Ну что ж, тогда вам придётся пройти с нами. Одевайтесь. Виктор, помоги человеку, — подмигнул оперативнику Махоркин.
Котов первым вышел в прихожую, снял с вешалки единственную куртку, проверил карманы и протянул Франкенштейну. Верзила натянул её на сгорбленную спину, всунул ноги в растоптанные ботинки и, не проявляя никаких признаков сопротивления, спокойно последовал за Котовым. Махоркин кивнул Ревину, и тот пристроился за
