Амплуа убийцы. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— А чем эта Лебедева такая уж особенная? Подумаешь, балерина. Баба как баба. К тому же всем известно, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики, — подмигнул Рязанцевой Волков.
— Будем отрабатывать все варианты. Виктор — ты в военкомат, Олег — на тебе база данных, — Махоркин посмотрел на Рязанцеву. — Вам, Елена Аркадьевна, предоставляю полную свободу действий.
Вечернее солнце — жёлто-малиновое, с прожилками растянутых в ниточку облаков, успокаивало и тревожило. Закат в ярких пятнах луж на сыром асфальте похож на палитру художника, кажется, обмокнёшь ботиночек, и он запестрит красками затухающего дня.
Лена поёжилась. Воскресная гроза продырявила небо, и все последующие дни лило как из ведра. Сыро и зябко. Полупрозрачные стенки автобусной остановки — плохая защита от перенасыщенного влагой воздуха.
За десять минут, которые Рязанцева терпеливо провела в ожидании автобуса, народу скопилось прилично. Это хорошо. Обычно водители маршруток торопятся, а ей нужно время, хотя бы несколько минут, чтобы человек не отмахнулся, а обстоятельно подумал, напряг память.
На жёлтом металлическом квадрате под огромной буквой А — ряд цифр. Пять маршрутных направлений в разные концы города. Неведомый поклонник Лебедевой вряд ли жил поблизости, тогда бы его хоть кто-нибудь узнал, но все, к кому вчера подходили оперативники, качали головами — человека со шрамом никто, кроме Шаровой, не видел. Впрочем, по словам соседки, оба раза дело происходило около полуночи, а в это время мало кто гуляет.
Маршрутный автобус номер 45 медленно вплыл в карман остановки. Лена вошла в переднюю дверь и, раскрыв удостоверение, заглянула в окошко к водителю.
— Здравствуйте, следователь Рязанцева. У меня к вам есть вопрос. Не волнуйтесь, я вас долго не задержу, — извиняющимся голосом протараторила Лена и протянула фоторобот. Лицо водителя искривилось недовольством. — Посмотрите внимательно, не видели ли вы этого мужчину?
— А где я мог его увидеть? — неприветливо бросил худощавый брюнет с седой прядью волос на лбу, мельком взглянув на снимок.
— В вашем автобусе.
— Да вы что! Вы знаете, сколько народа за целый день через мой автобус проходит, я что, всех помнить должен? — возмутился водитель.
— Вы ничего не должны, — резко отреагировала Рязанцева, — но могли бы. Посмотрите внимательно, у этого человека лицо обезображено шрамами, его трудно не заметить и уж точно напрочь забыть не получится.
Водитель поджал губы и уставился на фоторобот.
— Нет. Такого я точно не видел. И, вообще, никого даже близко похожего.
Ни один из двадцати опрошенных водителей разных маршрутов человека со шрамами не видел. Лена замёрзла, отчаялась, подумала, что ничего из этой затеи не выйдет и пора бы уже домой, а то ноги промокли, в шею дует и, не ровен час, подхватишь простуду, но природное упрямство не пускало. Вдалеке сверкнули фары. Маршрут 136, как раз в её сторону. «Значит, это судьба», — мелькнула предательская мысль.
Лена привстала на подножку автобуса и посмотрела на шофёра. Её взгляд упёрся в милое, добродушное лицо. Такие лица бывают у художников, музыкантов, стилистов, наконец, но с водителем автобуса оно никак не вязалось. Светлые кудряшки, стянутые сзади резинкой в хвост, окончательно сбили Рязанцеву с толку. Определить — молодой или пожилой человек сидит в кабине, было сложно. На ум пришёл стишок из детства: — «Шёл высокий гражданин низенького роста, кучерявый, без волос, тоненький, как бочка».
— Вы — водитель? — Вопрос прозвучал глупо.
— А кто же ещё? — рассмеялся «молодой человек преклонного возраста», обнажив сверкающие белизной зубы.
— А вы давно работаете?
— На этом маршруте уже месяц, я до этого на 78 рулил, — охотно отвечал водитель.
— Посмотрите, а вот такой человек вам не попадался случайно? — почти без надежды спросила Рязанцева, протягивая уже довольно потрёпанный снимок.
— А… Ну видел его я. Давно, правда.
Лена замерла, не веря в удачу и боясь ненароком её спугнуть.
— Точно его?
— Рил ток. Стопудово. Мне таких уродов … — Получилось грубо, и мужчина замолчал, подбирая правильное определение, — изуродованных… никогда раньше видеть не приходилось. Дело было ночью, у меня последний рейс, и я даже, признаюсь, струхнул малость. Он же здоровый, а в автобусе никого, кроме него. Но нет, пронесло, — заулыбался водитель. Он производил странное впечатление — какой-то мешанины из современности и древности. Даже язык, которым он изъяснялся, сочетал в себе словечки из молодёжного сленга и устаревших, малоупотребляемых слов. — Он молча вошёл. Бросил деньги в коробку. Без сдачи. Сел у окна, вон там, на последнее сиденье, и всю дорогу молчал. Вышел на конечной.
— А дальше? — Лена почти не дышала.
— Что дальше?
— Вышел и в какую сторону направился, показать сможете?
— Смогу, он во двор свернул. Я его взглядом проводил и поехал.
— Отлично, значит, едем до конечной.
Серые сумерки размеренно и протяжно опускались на город, цветные лужи почернели. В автобусе Лена отогрелась и стала подгонять время, нетерпеливо постукивая пальчиком по спинке кресла. Наконец автобус развернулся и замер возле будки диспетчера.
— Вон туда он пошёл. Видите женщину в красном? Вот в тот переулок и свернул.
— Мерси боку. Оревуар. — Лена махнула на прощание рукой и поспешила в переулок за красной курточкой.
Догнать незнакомку не удалось, зато во дворе возле мусорных баков топталась группа людей. Женщины одинакового возраста и комплекции, размахивая руками, напирали на единственного в их компании мужчину, тесня к металлическому ограждению. Мужчина недовольно пыхтел и отступал.
— Вы нам тут полигон отходов хотите устроить? Думали, мы молчать станем? Не будет этого, — выкрикивала покрывшаяся от негодования красными пятнами грузная пожилая женщина. Остальные возмущённо жужжали, словно рой пчёл.
— Согласитесь, — интеллигентно отвечал мужчина, — что одна мусорка лучше, чем две. Там детская площадка рядом, и ветром мусор несёт прямо в песочницы. Родители требуют перенести. Вы же должны понимать.
— Ага, и вы ничего умнее не придумали, как эту мусорку нам подсунуть. То были две маленькие кучки дерьма в двух дворах, а теперь будет одна, но большая в нашем дворе. У себя из-под окон убрали, а нам — нате, любуйтесь, дышите нечистотами.
— Но родители требуют, — оправдывался мужчина.
— Ах ты… — женщина некрасиво выругалась, — интеллигент проклятый. Да я тебя сейчас головой в эту мусорку окуну, чтоб ты…
— Секундочку, — вмешалась в инцидент Лена. — Что тут происходит? Я из Следственного комитета. Моя фамилия Рязанцева, — протянула удостоверение.
— Ой! — Разъярённая женщина мило заулыбалась и ласковым голоском произнесла: — а у нас тут собрание жильцов дома. Решаем наболевшие вопросы. Я старшая первого подъезда, а это… — женщина ткнула пальцем в живот интеллигента, — председатель ТСЖ.
— Сигаретов Антон Прохорович, — представился мужчина и передвинулся поближе к Рязанцевой.
— Когда только вызвать успел? — услышала Лена сбоку шепоток.
— Надеюсь, дело не
