Павел Шестаков - Давняя история
Он развел руками и отошел к окну, давая Курилову возможность одуматься, раскаяться. Наступила пауза. Вова тер потные ладони, проклиная собственную неосторожность. Трофимов молчал, ворон считал во дворе. Курилов не выдержал первый:
— Так что же наговорила вам эта Сибирькова?
Трофимов вздохнул:
— В трудное вы меня положение ставите. Просите все вам открыть. Вам же потом выкручиваться легче будет.
— Я не собираюсь выкручиваться.
— Ну, если так, — согласился Трофимов великодушно, вернулся к столу и выдвинул ящик. Но из ящика достал он не показания Сибирьковой, которые на бумаге зафиксированы не были, а какой-то небольшой предмет, и, прикрывая его ладонью от Курилова, однако так, чтобы сама операция была тому видна, накрыл предмет газетой.
— А показала она вот что, — продолжил Трофимов, опустив глаза, не то читая невидимую бумагу, не то диктуя по памяти: — Сибирьковой было известно, со слов Татьяны Гусевой, что находилась она в интимных отношениях со студентом, проживающим на Береговой улице на частной квартире, по фамилии…
Вова почуял, как земля качнулась под ним. «Эта Кларка наверняка идиотка, и забыла все, перепутала. Ей Танька что-нибудь ляпнула про меня, а она теперь — интимные отношения! И попробуй, опровергни!»
— Не могла она меня назвать!
— А кого, по вашему мнению, должна была назвать Сибирькова?
Чем быстрее, лихорадочнее пробегал Курилов сложившуюся ситуацию, тем мрачнее она представлялась. Факты ложились в его воображении в беспощадную схему. Стало ясно, почему Мазин пришел к нему последнему (сначала у других о нем хотел выпытать!) и почему единственный он, именно он, а не Мухин и не Витковский, вызван сюда, к этому чиновнику, который теперь казался Курилову не добродушно-недалеким, а злобно, упорно-ограниченным тупицей. Конечно, он уперся в выдумки пошлой официантки и не сойдет с них, пока его, Вову, не погубит, чтобы повысить процент раскрываемости, или как там у них, будь они прокляты, это называется, «Откроет» преступление, и выдвинут его, наградят, может быть, это у него единственный шанс по службе продвинуться! Чего же ждать! На что надеяться? И в панике уставившись на Трофимова, уже не снисходительного, а строгого, Вова заметил, что тот похлопывает пальцами по неизвестному, скрытому газетой предмету: «Это еще что на мою голову?»
— Жду вашего чистосердечного рассказа, Владимир Михайлович, — услыхал он.
— Какие у вас основания верить этой женщине?
— Вы подозреваете ее в необъективности? Почему? Вы же сами сказали, что с ней незнакомы. Значит, показания ее объективны. Или вы опять соврали?
Глаза Трофимова больше не отливали голубизной. Он достал пачку с папиросами, положил на стол:
— Курите, Владимир Михайлович. Вижу, разговор нам долгий предстоит.
И подошел к выключателю, включил свет.
«Всю ночь допрашивать собирается!»
— Что значит — опять? Я не вру вам. Никаких интимных отношений у меня с Гусевой не было. Врет Сибирькова.
Трофимов заглянул под газету:
— Зачем ей врать?
Он погладил рукой газету.
— Что вы там прячете? Топорик окровавленный, которым я убил Гусеву? — не выдержал Курилов.
— Да нет, не топорик, а так, безделушку одну. — Он медленно сдвинул газету, и Курилов увидел медальон. — Узнаете?
— Что это?
— Посмотрите.
Трофимову стоило больших усилий выпросить медальон у Мазина. Никаких данных о том, что Курилов когда-либо видел это украшение, не было. Но Трофимов не ждал сенсаций. Если Курилов и не узнает медальон, все равно вещь эта смутит его, он не сможет понять, откуда взялась она у следователя и чем связана с обстоятельствами вызова. Трофимов хотел одного, понаблюдать за достаточно уже испуганным Куриловым. И не пожалел. Курилов, не открывая медальона и не видя надписи, узнал его:
— Откуда у вас эта штука?
Вова поднял глаза и встретил трофимовский взгляд в стальном варианте.
— Послушайте, Курилов, кто здесь дает показания? Вы или я? Кажется, мы с вами местами поменялись! Вы все спрашиваете, я отвечаю. А ведь нужно наоборот. Вам не кажется?
— Я что, арестован? — пробормотал Курилов по инерции. Слова его срывались сами собой, не извлекались твердой рукой в нужный момент, а просто проваливались в дырки. Трофимов понимал это и не реагировал. Он готовил бланк протокола:
— Учтите, вам придется подписывать каждую страницу, поэтому попрошу показания взвешивать.
— С Гусевой жил Мухин.
— Чем вы можете это подтвердить?
— Спросите у него самого.
— Он, как и вы, отрицал знакомство с Гусевой.
— Витковский знает.
— И он отказывается. Между прочим, почему?
— Не знаю я, не знаю. Не хотел подводить Мухина, наверно.
— Как и вы?
— Конечно.
— Или у вас была своя причина скрывать знакомство с Гусевой?
— Откуда она у меня?
— А у Мухина?
— У Мухина другое дело.
— Почему?
— Ну, его могут заподозрить…
— Почему? Такая связь еще не предполагает убийства.
— Я и не сказал, что он убивал. Я сказал, что он мог опасаться.
— Опасаться невиновному человеку нечего. Факт сожительства с Гусевой не обязательно обвиняет Мухина, как и с вас не снимает подозрений.
— Да почему опять с меня?
— Гусеву могли убить не только на любовной почве.
— А на какой же?
— Вы еще про медальон ничего не сказали. Вы видели его после смерти Гусевой или раньше?
— Раньше, конечно, раньше.
— Хорошо, так и запишем. При каких обстоятельствах?
— Безо всяких обстоятельств, просто видел.
— Странно.
— Что — странно?
— Странно вы ведете себя, Курилов.
— Я, по-вашему, убил?
— А кто?
— Зачем мне убивать? Это же бред! Нонсенс какой-то!
— А Мухину зачем?
— Я не сказал, что Мухин убил.
— Ясно. Стало быть, Мухину незачем, как и Витковскому. Исключим Мухина. Кто остается?
— Ну, ему хоть какой-то смысл был, хотя и он не убивал, — пробормотал вконец измотанный Вова.
— Какой же смысл?
— Жениться собрался.
— Это на нынешней жене?
— А на какой же! Ее отец, знаете, кто в то время был?
— Слыхал. Но не пойму, что из того? Гусева замужем была, встречались они с Мухиным… С ним ли?
— С ним, с ним!
— Хорошо. С ним так с ним. Встречались тайно, никаких загсов, вольные люди, сегодня встречаются, завтра нет…
— Она беременная была.
Трофимов задержал карандаш:
— Беременная? Вы уверены?
Вова не выдержал, крикнул:
— Представьте себе, что нет! Я вам сто раз говорю: я к этой истории непричастен. А вот Мухин был уверен.
— Хорошо, так и запишем.
— Собственно, что?
— По вашим показаниям, Гусева состояла в связи с Мухиным, от которого ждала ребенка. А Мухин, видимо, ребенка этого своим признавать не желал, так как ребенок мог явиться помехой к браку с его нынешней женой. Правильно, Владимир Михайлович?
— Да.
— Вот и хорошо.
— Но я не сказал, что Мухин убил…
— Конечно, нет. И я не говорю, что он это сделал. Мы пока факты разбираем предварительно. Знаете, не раз в моей практике случалось: вроде бы у одного человека все основания есть закон преступить, а у другого никаких, и он даже следствию помочь стремится, а глубже копнешь, и все наоборот выходит — основания липовые оказались, а «помощник» себя спасал, выгораживал…
— Как я?
— Про вас ни слова. Это я к примеру.
— Избавьте меня от таких примеров.
— Пожалуйста. Но разобраться сначала нужно.
И Курилов окончательно «понял», что недалекий этот, лишенный воображения бюрократ не выпустит его, пока не узнает такое, что решительно освободит Курилова от подозрений. «Пусть Муха сам со своими связями выкручивается, — решил Вова отчаянно, отбрасывая последние колебания. — Что мне делать, если против меня судьба, идиотское стечение обстоятельств! Показания Кларки, неизвестно откуда взявшийся медальон… Они же обожают разные штуки, вещественные доказательства… Нет, иного выхода нет!»
— Видите ли, я в самом деле умолчал вначале о связи Мухина с этой женщиной. Это моя ошибка. Чувство товарищеской солидарности, неправильно понятое, разумеется… Но теперь я вижу, что вопрос, так сказать, выходит за рамки…
— Излагайте-ка лучше факты, — прервал Трофимов сухо.
— Пожалуйста, пожалуйста. Мухин сожительствовал с этой девицей, и она, как и другие женщины ее поведения…
— Меня факты интересуют, а не мораль.
— Виноват. Гусева могла помешать браку Мухина, и у него возникла настоятельная необходимость избавиться от нее. Мухин подозревал, что Гусева, вернее, Витковский… Короче, он имел основания полагать, что они… Ну, вы сами понимаете…
— Ничего я не понимаю.
— Короче, Мухин знал, вернее, он сам предложил Витковскому билеты в кино, и мая основания полагать, что они пойдут с Татьяной. Он хотел убедиться…
