Частное лицо - Валерий Николаевич Михайлов
Сказав это, он демонстративно развернулся и покинул комнату. Я последовал за ним. Вслед за нами оттуда вылетел Генрих Нифонтович собственной персоной.
– Вы что, серьёзно? – испуганно спросил он.
– Серьёзней не бывает.
– Мы могли бы поговорить в моей комнате. Но я хочу, чтобы вы знали, я это делаю только ради неё.
– Смотри, Ватсон, этот поц нам ещё и одолжение делает.
– Послушайте, вам это действительно нравится? – зло спросил Покровский.
– Что?
– Доводить людей.
– Только когда они ведут себя как идиоты.
– Послушайте, нельзя же так.
– Слушай, мне некогда препираться.
– Хорошо. Пойдемте ко мне и спокойно обо всем поговорим.
Наконец чудо свершилось – мы попали таки в комнату Покровского. Он, как положено хозяину, устроился на кровати. Клименок занял кресло, а мне достался стол.
– Пожалуй, мне надо выпить, – решил Покровский.
– Мы с Ватсоном отказываться не станем, – сообщил ему Клименок.
– Против виски возражений нет?
Возражений не было. Достав из бара бутылку вполне приличного вискаря и бокалы, Генрих Нифонтович наполнил их хорошей порцией напитка, после чего убрал бутылку в бар.
– В общем, так, – начал рассказ Клименок, сделав добрый глоток из бокала, – той ночью твоя дочь кого-то ждала. Но судьбе было угодно, чтобы в гости к ней наведался совершенно другой человек. Несмотря на то, что луна ярко светила, твоя дочь принимает гостя за демона. Она кричит, в результате на её крик сбегаются все. В это время преступник оказывается в комнате Былых. Там он помогает ей отправиться к праотцам, затем забирает ключ от банковской ячейки и присоединяется к остальным. И какой напрашивается вывод?
Генрих Нифонтович залпом осушил бокал и налил ещё.
– Кто-нибудь желает? – опомнившись, спросил он.
– Ты поставь бутылку, а мы с Ватсоном себя не обидим.
– Моя дочь, – приступил он к рассказу, предварительно удовлетворив пожелание трудящихся, – как бы это сказать… Она не совсем обычный ребенок. От матери она унаследовала дар медиума. Именно это и позволило ей стать одной из верховных Жриц Ордена. Периодически Катя впадает в своеобразное состояние, когда ей открывается суть вещёй. При этом она совсем не воспринимает то, что находим в этих вещах мы. К сожалению, Катя не умеет контролировать эти состояния. Единственное, чему она научилась к настоящему времени, это более или менее точно предсказывать время очередного откровения. Так вот, той ночью она ждала меня. У неё должен был начаться очередной приступ. К сожалению, я опоздал. Меня задержал важный телефонный звонок. Когда же разговор был окончен, она уже кричала и билась в истерике.
– Это объясняет практически все, кроме одного: почему ночной гость оставил её в живых? Ведь она его видела, как вы видите сейчас нас.
– Дело в том, что во время таких приступов её лицо делается настолько страшным, что надо иметь стальные нервы, чтобы на неё смотреть. Возможно, увидев её такой, гость попросту не решился что-либо с ней сделать. Не забывайте, здесь все имеют то или иное отношение к магике и спиритуализму.
– Но почему она назвала его демоном?
– Она увидела его суть.
– Хотите сказать?..
– В душе этого человека должно быть много демонического.
– Скажите, а вы не показывали её психиатру.
– Показывал.
– И что?
– Она оказалась умной женщиной. Она сказала, что это надо развивать. И только если Катя не научится этим управлять, стоит прибегнуть к кастрации духа.
– Так и сказала?
– Представьте себе, так и сказала.
– И вы не нашли ничего лучше, как пристроить Катю сюда? Чему, вы думаете, здесь её научат?
– Здесь на неё не смотрят как на ведьму или припадочную дуру. Знаете, в её возрасте это ох как важно. К тому же врач сказала, что сможет Кате помочь.
– Скажите, а как имя этого вашего психиатрического гения? Или хотя бы, где она принимает.
– Марта Александровна Губова.
– Специалист по пейотным песням?
– Не ожидал, что вы её знаете, – удивился Генрих Нифонтович.
– Мир тесен, а Земля не только круглая, но и маленькая.
Глава одиннадцатая. Теория и практика шантажа
– Ну вот, Ватсон, здесь наши пути расходятся, – сказал мне Клименок, когда мы закончили с Покровским. – Особенности нашей национальной культуры в интересующем нас вопросе таковы, что у нас принято стучать на ближнего тет-а-тет. Так что я отправлюсь в исповедальню, в качестве которой я уже приметил очаровательную беседку в саду. А ты… Думаю, тебе есть чем заняться, – после этого намека он как-то слишком пошленько мне подмигнул.
– Думаешь, они побегут друг на друга стучать?
– Ещё как, Ватсон, поверь моему жизненному опыту. Даже выстроятся в живую очередь. Не веришь?
– И не хочу.
– Тогда поспорим?
– Спорить с тобой тоже не хочу.
– А это правильно.
Как и предполагалось, я нашёл Веру в той самой библиотеке. Она сидела, забравшись с ногами на диван, и читала все тот же «Детдом…».
– Привет, Солнышко, – поздоровался я.
Она положила книгу и встала с дивана. Я поднял её на руки и хотел страстно поцеловать в губы, но она отстранилась.
– Пожалуйста, не надо, – попросила она.
– Почему? Если ты думаешь, что я… Но это не я, правда.
– Я знаю.
– Я, правда, ничего ему не говорил.
– Я знаю. Это сделала я.
– Зачем?
– Зачем? Не знаю. Наверно, так было надо.
Она говорила так, словно между нами ничего не было, словно я не держал её на руках, сгорая от желания. И словно она не испытывала никаких чувств.
– Тогда почему?! Что с тобой?! – я не хотел верить в происходящее.
– Я не хочу, я устала от разочарований и потерь. А чем ближе мы станем сейчас, тем больнее нам будет потом… К сожаленью, у нас нет «завтра», – устало произнесла она.
– Так не лишай нас «сегодня»!
– Нет. Это была ошибка…
– Ты боишься потерь, боишься боли? – не дал я ей договорить. – Так все равно будет больно. Либо от расставания, либо от упущенного шанса.
– Я уже всё решила.
– Ну что ты как маленькая. Солнышко… Пойми, если бегать от счастья, останется только горе… И пустота…
– Не надо, прошу тебя…
Во время всего этого дурацкого разговора я не отпускал её. Я целовал её лицо, шею, плечи, волосы… Я говорил, говорил, говорил… не важно что, просто говорил, и в конце концов она сдалась. Она вновь стала моей на том самом диване. А после мы лениво лежали. лаская друг друга. Подняться нас заставил сигнал на обед.
– Товарищ следователь, – обратился к Клименку Моисей Маркович, разделавшись с супом, – возможно, в интересах следствия вы должны хранить информацию в секрете, но от лица всех присутствующих
