Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
Квирк обменялся с женой ещё одним, более пристальным взглядом. К настоящему времени стало ясно, по крайней мере для Квирка, что между Крусом и его девушкой произошла ссора, причём серьёзная. Квирк предположил, что Анджела Лоулесс разозлилась на Круса за то, что тот принял приглашение Квирков, не посоветовавшись с ней. Думая об этом, он успокоился и принял решение получить от вечера максимум удовольствия. Он наслаждался неловкими ситуациями, хотя и пытался это скрыть. Стеклянный звон разбивающихся вдребезги хрупких условностей ласкал ему слух своей сладостной и изысканной музыкой. В состоянии стресса люди открываются с новой стороны, и сегодняшний вечер обещал куда больше возможностей для такого рода открытий, чем он мог бы надеяться. Ссора между влюблёнными – всегда хороший повод для развлечения, порой даже для самих влюблённых. Эвелин, от которой не укрывалось ничего, взирала на него с упрёком, хотя, как он видел, не без доли того же радостного предвкушения. В конце концов, она ведь была мозгоправом – о, это запретное слово! – а здесь, по крайней мере потенциально, в избытке хватало материала для психоанализа. Квирк потёр руки и предложил заказать бутылку шампанского. Крус, недовольно подбирающий крошки со скатерти, нахмурился ещё сильнее и быстро, пренебрежительно покачал головой, словно ирландец нарушил какое-то правило хорошего тона.
– Но вы же выпьете вина, верно? – настойчиво спросил Квирк.
– Да-да, – коротко ответил Крус, чтобы покончить с этим вопросом.
Квирк подозвал официанта – это снова оказался давешний отставной тореадор – и заказал самую дорогую бутылку в меню. Когда официант ушёл, Квирк продемонстрировал Крусу винную карту и ткнул пальцем в вино, которое заказал, как бы спрашивая его одобрения, но на самом деле для того, чтобы тот гарантированно обратил внимание на цену. Однако доктор лишь едва оторвал взгляд от пирамидки из крошек, которую соорудил рядом со своей тарелкой. Квирк ухмыльнулся. Всё складывалось как нельзя лучше. Эвелин под столом предостерегающе ткнула ему в колено кончиком пальца. Ей были знакомы эти его припадки игривого настроения и то, как часто они заканчивались не смехом, а слезами.
Принесли тарелку жареных сардин и корзину хлеба, чтобы им было чем заняться, пока они ждут запаздывающую мисс Лоулесс. За столиком воцарилось молчание, которое лишь немного развеяло появление вина. Квирк пригласил гостя провести ритуальную дегустацию, но тот резко и пренебрежительно махнул рукой и сказал, что ничего не смыслит в вине; его тон подразумевал, что те, кто что-то в нём смыслит, суть люди, непоправимо ограниченные в умственном отношении. Квирк грубовато махнул официанту, чтобы тот наполнил бокалы.
Эвелин спрашивала доктора Круса, родился ли он в Сан-Себастьяне и говорит ли на баскском языке. Доктор откинулся на спинку стула и, подняв голову, воззрился на неё вдоль своего изящно выточенного носа; брови его поползли на лоб, как будто такой вопрос граничил с оскорблением.
– Я из Кадиса, – объявил он, чеканя каждый слог. – Это на юге.
– Ах да, белый город, – пробормотала Эвелин. – Я там бывала.
Квирк поражённо покосился на жену. Для него было новостью, что она знакома и с другими местами в Испании помимо этой части северного побережья. Она никогда не перестанет его удивлять, подумал он, и по какой-то причине его мрачно-радостное настроение стало ещё веселее. Он представил себе, как Эвелин, моложе и стройнее, чем сейчас, в штанах цвета хаки и широком сомбреро преодолевает верхом на ослике извилистые перевалы какой-то далёкой горной цепи в глубине полуострова.
Он пригубил вина и украдкой оглядел стол. Разве не было чего-то забавно-комичного в их нелепом затруднительном положении: вот они сидят здесь, словно карикатуры на самих себя, с бóльшим или меньшим нетерпением ожидая прибытия бесцеремонной и не считающейся с остальными возлюбленной доктора Круса?
Вино оказалось прохладным, мягким и едва заметно пощипывало язык. Бокал Квирка уже опустел.
Темы для разговора, каким бы он ни был, быстро иссякли, и за столиком снова повисло тяжёлое, давящее молчание. Взгляд Круса всё время метался в сторону двери – как показалось Квирку, в нём читалась смесь нетерпения и опасения. Однако пришлось выдержать ещё двадцать минут, прежде чем отсутствующая гостья наконец явилась.
Доктор Лоулесс вошла в спешке, как будто спасалась бегством от чего-то или кого-то на улице и нырнула в первую попавшуюся открытую дверь. На ней были огромные тёмные очки с выпуклыми линзами, блестящие и непрозрачные – Квирку они показались увеличенными глазами какого-то чудовищно разросшегося насекомого, – и мантилья из тяжёлого чёрного кружева, полностью скрывающая волосы. Она надела серебристое шёлковое платье в обтяжку с длинными рукавами, застёгнутыми на запястьях, и обулась в туфли на четырёхдюймовых каблуках. Рот её представлял собой широкий алый разрез, на который несколько криво была нанесена помада. Эвелин потом удивлялась, почему она вырядилась как Одри Хепбёрн – не хватало только чёрного мундштука и бриллиантовой диадемы. Мантилью женщина не сняла ни разу за всё время ужина и лишь иногда приподнимала солнцезащитные очки, и то не более чем на полдюйма, когда хотела получше рассмотреть содержимое тарелки. От неё густо пахло духами. Как и Крус, она не улыбалась. Они были серьёзной парой. У Квирка сложилось впечатление, что они не полностью включены в общение, а вместо этого прислушиваются к звуку чего-то, что, как они знали, вот-вот должно было начаться где-то в другом месте.
Официант подошёл к ним с карандашом и блокнотом. На сей раз это был не тореадор, а молодой человек с ленивым взглядом, нагловато поджатыми губами и напомаженными чёрными волосами, которые гладко облегали поразительно выпуклый череп.
Квирк в некотором отчаянии просматривал меню – беспокоился, что может по ошибке заказать нечто такое, что придётся отдать на разделку Эвелин. Раненую руку он пытался скрыть под столом. Крус не спросил у него, в каком она состоянии. Квирк подозревал, что это и впрямь выветрилось у доктора из головы.
В конце концов Квирк остановил выбор на некоем блюде из риса с моллюсками и чем-то под названием «карабинерос» – это слово пробудило у него мысли об огнестрельном оружии, но оказалось, что это не более чем крупнокалиберные креветки. Он взял бутылку вина, готовясь налить, но Крус и молодая женщина дружно накрыли бокалы ладонями и с оттенком лёгкого возмущения сдвинули брови. Квирк наполнил свой до краёв и подал знак, чтобы принесли вторую бутылку. Он чувствовал, что напивается – хотя бы для того, чтобы соответствовать комичности обстановки. Усилия, направленные на то, чтобы держать себя в узде, делали голову раздутой и
