Отродье. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
Интересно, где он их берет? Вкус точно такой, как двадцать лет назад.
Лена подошла к окну, чтобы, наблюдая за тем, как заходит солнце, вновь передумать, пережить, переосмыслить и успокоить окончательно в себе чувства прошедшего дня, но в голову лезло другое.
«— Ах, что такое далеко? — ответила Треска.
— Где далеко до Англии, там Франция близка.
— А задом наперед совсем наоборот, — подхватила Труляля.
— Если бы это было так, это ещё ничего, оно бы так и было, но так как это не так, так оно и не так. Такова логика вещей!»
Не следуйте женской логике. Вы можете заблудиться.
Глава седьмая
Джек не носит костюм и галстук, у него нет портфеля и носового платка, не смотрит на часы и не зависает в смартфоне. Ничего такого ему не нужно. Всё, что есть у Джека из джентльменского набора, — это расчёска. Широкая щётка с многорядьем тонких стальных зубчиков.
— Наверное, он думает, что это ежик, — хихикает Тимка, нежно проводя щеткой по гладкой шерстке друга.
Настя смотрит на сына, и щемящее чувство счастья наполняет её. Всё получилось. По-другому и не могло быть. С момента появления в квартире маленького хаски жизнь вернулась в их дом. Жизнь и счастье, полноценное, всеобъемлющее, такое, которое ощущаешь каждой артерией, каждым капилляром своего организма, а не только пресловутыми струнами души.
Наконец-то в их доме зазвучал детский смех, чередующийся с вопросами, ставящими в тупик и требующими немедленного ответа. Всё как должно быть, всё как у нормальных, обыкновенных людей. Оказывается, быть обыкновенным, быть как все — это огромное счастье. Понимают ли это те, кто так старается выделиться, примеряя на себя образ фрика, и всё ради того, чтобы засветиться на экране? Нет, не понимают, раз наводнили своими дурацкими образами эфиры всех телеканалов.
Удивительно, как быстро собака сумела вывести погрузившегося в аутизм ребенка из глубокого транса. На такой быстрый эффект даже она не рассчитывала. Хватило полугода, чтобы Тимка стал таким же, как остальная ребятня его возраста. Еще полгода потребовалось, чтобы подтянуть его знания и умения до уровня первоклассника. Настя усиленно занималась с сыном, в результате к 1 сентября мальчик уже знал все буквы и даже умел складывать их в слоги. Цифры давались сложнее, но и с ними удалось справиться. Зато в чем сын точно превосходил других, так это в рисовании.
Маленький смешной сизый комочек быстро вырос в большого умного статного пса. Вместе с ним вырос и Тимофей. Они были не просто друзьями, они были одним целым. Никто из одноклассников не мог заменить мальчику его любимца. Никто ему и не был нужен. Они почти не расставались. Если бы можно было, он бы и в школу с Джеком ходил.
— Я же говорила, что он художником будет, — с гордостью комментировала Настя рисунки сына, развешивая их на стене в спальне.
— Я больше никогда не буду с тобой спорить. — Иван обнял жену и чмокнул в каштановую пену волос.
— Мам, я гулять, — послышалось из прихожей.
Они давно перестали опасаться отпускать его одного. Ведь Тимка и не был один, он всегда был под надежным присмотром собаки.
— Только недолго, сынок. Уже темнеет.
— Мы чуть-чуть. На площадке в прятки поиграем.
Тимка вернулся через двадцать минут. Этот вой был похож на завывание ветра, и они не сразу поняли, откуда исходит странный звук. Мальчик сидел в углу прихожей и бился затылком об угол стены. Глядя на сына, Настя почувствовала, как в ее сердце вонзились тонкие стальные штырьки. В глазах потемнело.
— Тима, Тима, что произошло? — Иван тряс сына. — Где Джек?
При слове «Джек» мальчик замер, откинул назад голову, и Настя увидела, как изо рта у него выплеснулась и потекла по подбородку серая струйка слюны. В эту секунду она отчетливо поняла, что счастье снова покинуло их дом и теперь навсегда.
Рассвет в городе — это только смена оттенков серого. И, возможно, где-то далеко причудливая фата-моргана уже создала на небе образ облачка — Магритт, которое обязательно превратится в камень и погубит город.
Ее мысли, как это облачко. Будто прочитав их, дверь открылась… Она с интересом перевела взгляд от окна на дверной проем. Неужели все будет, как на картине Рене Магритта, и сейчас в кабинет вплывет облако ее мыслей?
Облако вплыло в оболочке молодого человека. Сергеев поздоровался, прошел к своему столу и остановился.
— Безрезультатно, женщины не увлекаются подводной охотой, сейчас все увлекаются дайвингом, это модно.
— Плохо. — Лена вздохнула. — И ни одни отпечатки не совпали, и мать Федорова давно умерла. Тупик какой-то. Что это за женщина? Где ее теперь искать?
Сергеев обогнул стол и подошел к окну. Широкая спина загородила небо, но на этот раз она промолчала. Что-то трогательно-печальное было в этой застывшей фигуре.
— Какое серое утро.
— Что-то случилось?
— Нет, но… — Он повернулся, чуть подался корпусом вперед. — Моя стажировка закончилась.
Где-то с левой стороны, глубоко внутри, кольнуло и болью отдало в лопатку.
— Я должна тебе кое в чем признаться.
— Да? — Он сразу повеселел и смутился одновременно. — В чем?
— Я съела твои монпансье. Не все. Несколько штучек.
Вадим улыбнулся, подошел к столу, вынул жестяную баночку, взвесил на руке.
— Ого, да тут почти ничего не осталось.
— Мне очень стыдно, но я не смогла удержаться.
— Это очень ценные леденцы, вам придется компенсировать убыток.
— Я готова. Как?
— Надо подумать. — Он сделал серьёзное лицо. — Компенсация должна быть равноценной, сами понимаете. Это должно быть что-то такое же сладкое на вкус.
— Так, — теперь настала её очередь улыбнуться. — На что это ты намекаешь?
— Может быть, поцелуй?
— Отлично!
— Да? — удивленно-обрадованно.
— Да. Тем более, что я уже расплатилась с тобой в прошлый раз. В машине. Авансом.
— Это не считается.
— Считается. Поцелуй был? Был. А конфеты я тогда так и не заполучила.
— В тот раз были сливы.
— Какая разница, их я тоже не попробовала. Значит, мы в расчете.
— Нет, ну так нечестно. — Сергеев шлепнул ладошкой по китайчонку, и тот неистово закивал в ответ головой. — Подарите хотя бы свидание.
— Свидание? — Лена кокетливо закатила глаза к потолку, вращая пальцами ручку. Наконец смилостивилась. — Ну ладно, только придется подождать.
— Ждать? А сколько? Всю жизнь?
— То есть ждать ты не готов?
— Нет-нет, готов! Но хотя бы предположительно назовите срок?
— Срок? Ты словно наказание отбываешь.
— Конечно. Может быть, для меня это ожидание равносильно заключению.
— Ах, вот как! Однако ассоциации у тебя. — Лена пристально посмотрела на стажёра. Вот оно, облачко-Магритт. Кто сказал, что логика ассоциативна? — Срок, говоришь? Когда найдём убийцу.
— А если не найдёте?
— Теперь точно найдём. Теперь я
