Отродье. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
— Я понял.
Иван накинул куртку и вышел из дома.
Глава шестая
«Шерше ля фам», — крутилось в голове. Как же она могла забыть. Ведь с этой фразы начался ее профессиональный путь. И потом не раз убеждалась, что за многими преступлениями, пусть не всегда напрямую, чаще косвенно, но маячит женская тень. И значит, исключать такую возможность никогда нельзя.
Недовольство собой мешало думать. Ругать себя — контрпродуктивно. Потом, потом, а сейчас надо срочно исправлять положение.
Как можно было упустить… Ведь из перехода никакой мужчина не выбегал, была женщина и старик, и Ревин тогда на это указал. А она отмахнулась. Не придала значения. Не поверила, что женщина с таким оружием может справиться. Оказалось, может. Как же так, она ведь знала — и не с таким бывало женщины справлялись. Но смутил, смутил выбор оружия. Зачем так заморачиваться? Не свойственно такое женщинам.
— А что, сразу нельзя было установить, что отпечатки женские? Только время потеряли. — Взгляд Котова упирался в переносицу Волкова. — Ты ж вроде себя позиционируешь опытным судмедэкспертом. Самомнение выше крыши.
— Да вы сами сразу уцепились за этого Пилипенко. А у меня дел знаешь сколько? — Розовый прыщ на переносице привлекал внимание и вызывал легкое отвращение. — Да и чо я тут перед вами отчитываюсь? Сами ничего не можете…
— Раз отпечатки женские, значит, будем рассматривать всех так или иначе причастных к этой истории дам. Возьмем у каждой отпечатки. Чьи совпадут — та и убийца.
— Ту, что нашла в переходе тело… как ее… Кудрина, кажется, … можете исключить. Её отпечатки я уже на идентичность проверил. Не она. У других не брали. А надо было, — не преминул упрекнуть в ответ долговязый судмедэксперт, направляясь к выходу. И уже в дверях, не поворачивая головы, сказал, словно плюнул: — Соберёте, позовёте. — И громко хлопнул дверью.
— Неожиданно, да. — Котов потр замученный сезонной аллергией нос. — Ну хотя бы какая-то ясность вырисовалась. Теперь мы её быстро вычислим.
— Ой ли? — засомневался Олег, поглядывая на расстроенное лицо Рязанцевой. — Не люблю я эти женские преступления. Как ни пытайся в голову женщины влезть, логику их никогда не понять. Извини, Лена.
— А чего тут понимать? Вызвать, взять отпечатки, и всё будет ясно.
— А мотивация?
— Зачем нам её мотивация, когда есть отпечатки? — отмахнулся Котов.
— А мне интересно. Хотя бы предположить, чтобы мозги потренировать. И на будущее. Как говорится, в жизни все пригодится.
— Некогда, Олег. Сейчас дамочку эту брать надо, пока она не сбежала. — За поддержкой Виктор повернулся к Рязанцевой. — Командуй, шеф.
Странное, глупое, совершенно не к месту возникшее желание вкусить чего-нибудь такого, чья плоть сочна, сладка и чуточку кисла. Оно приводит к мысли о собственном несовершенстве, слабости, малодушии и даже греховности и против всякой логики не усиливает раздрай в душе, а наоборот, отвлекает. Лена покосилась на стол стажера. Где-то там, в глубине одного из ящиков, лежит коробочка тех самых монпансье. Она с трудом подавила соблазн подняться и залезть в стол Сергеева. Вместо этого она направилась к магнитной доске.
— Хорошо, давайте составим список женщин, которые предположительно могли пойти на это преступление. Итак, жена Фёдорова — Полина Македонова.
— У этой веская причина желать смерти мужу. Он её избивал.
— Ты прав, Олег. Мотивация весомая, хоть и с натяжкой. В ее случае можно объяснить и ненависть к другу Косоворотову. Правда, пока не совсем ясно, причём тут Могикян. Вернее, совсем не ясно.
— Если отпечатки совпадут, она нам все и объяснит. — Продолжил гнуть свою линию Котов, считающий разбор женских заморочек пустой тратой времени.
— Мотив? — не обращая внимания на друга, спросил Олег.
— Ревность, например. Для женщин это очень сильный мотив.
— Да ну… Эта пышка и мухи не обидит, — засомневался Котов.
— Это у нее видимость такая, на самом деле Нина Овсяникова не так уж и проста. Я это вчера поняла после разговора с ней. Она очень ревновала мужа, сама в этом призналась и, возможно, что не беспочвенно.
— Ну и что? Все ревнуют. Нет такого человека, который не испытывал бы это чувство, но убивать?.. — засомневался Котов. — Нет, я согласен, убивают иногда по пьяни или совсем уж оголтелые, у кого с головой не все в порядке, а эта божий одуванчик. Маловероятно.
— Да. Все испытывают, меня вот даже мой кот ревнует, вопрос только в том, кто как проявляет это чувство. Кто-то закатывает истерики, испепеляя ими себя и любимого. Кто-то строит планы мести. А кто-то совершает необдуманные поступки, спокойно идет и убивает, не в силах справиться с болью. И чем тише и спокойней человек, тем неожиданней проявления. Но мы отвлеклись. Кто следующий?
Ревин и Котов переглянулись и пожали плечами.
— Не, ну не Студеникина же! — улыбнулся Ревин. — Постойте, а мать?!
— Мать?!
— Ну да, мать Федорова, которая сбежала, когда он был еще ребенком, мы совсем выпустили ее из вида.
— Действительно. Мы про нее ничего не знаем. Где она, что с ней стало?
— Студеникина говорила, что она уехала на север куда-то. В Тюмень, кажется.
— Так, Олег, запроси Тюмень. Пусть проверят, проживает ли там такая, и где она находилась весь последний месяц.
— Думаете, мать убила собственного сына? Зачем?
— Все равно не пойму, Олег, зачем ты все время ищешь логику в женских поступках. Вот у меня дома женское царство, сколько лет я уже наблюдаю за женой своей и ее мамашей, и точно могу сказать — нет в женских поступках никакой нормальной логики. Одни эмоции.
— Попахивает мужским шовинизмом, Виктор.
— Прости, Лен, к тебе это не относится. И у вас бывают исключения.
Ну да! Лена покосилась на стол стажера, желание найти коробку монпансье никуда не делось.
— Кажется, это все. — Лена положила фломастер в ложбинку доски. — Не густо. Если ни одна из трех не подойдет, придется начинать все с начала. Не будем терять время. Я займусь повестками. Олег, ты свяжись с Тюменью. А ты, Виктор, все-таки отправляйся по магазинам, если ружье покупала женщина, это должно было запомниться. Да, и позвони Сергееву. Скажи, чтоб он снова по клубам прошелся, узнал — нет ли среди их членов женщины.
Когда за оперативниками закрылась дверь, Рязанцева прошла к столу стажера и открыла боковую дверцу. Заветная коробочка с разноцветными леденцами, однажды перемещенная Вадимом из бардачка автомобиля в ящик рабочего стола, манила воспоминаниями из детства. Лазить в ящиках чужого стола ей еще не приходилось, но она чувствовала, что именно эти незамысловатые конфетки могли сейчас скрасить ее недовольство собой. Словно это маленькое преступление было способно заглушить большой просчет в работе.
Из
