Отродье. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина
Словно догадавшись о том, что подозрение с него снято, Пилипенко расправил плечи, сделал глубокий вдох и заговорил приятным низким доверительным голосом:
— Понимаете, он сам ко мне подвалил. Мы сестре выбирали свадебное платье в салоне, а он на выходе ко мне подошел и в сторонку отвел. Подумал, что я жених. Предложил манто меховое для невесты. Ноябрь был холодный. Я посмотрел — красивое манто. И цвет такой приятный… кремовый. Решил, сделаю сестре подарок на свадьбу. Тем более, что он недорого продавал, за 20 тысяч. Для норки, пусть и стриженой, как он меня уверял, это вполне приемлемая цена. Ну я и купил. А потом оказалось, что не норка это никакая, манто сшито из меха собаки, представляете? Это выяснилось, когда мех намок и от него понесло псиной. У сестры истерика была, свадьба испорчена. А у меня только телефон этого Овсяникова. Я ему позвонил, а он трубку не берет, сволочь. Знает кошка, чье мясо съела. Короче, я ему написал, чтоб он деньги вернул, а шкуру свою собачью назад забрал. А он в отказуху. Ты, говорит, видел, что брал, и назад вещь не принимается, так как ношеная и вами испорченная. Представляете! Ну я его вычислил, подкараулил, хотел для начала нормально с ним поговорить, просто припугнуть. За грудки схватил его, а он сразу испугался, отдам, говорит, деньги, но пока нет у меня. И так полгода меня мурыжил. Думал, наверное, что надоест мне, и я отстану, но я уже на принцип пошел. А в четверг не выдержал, отследил его и в переходе отделал, как следует. Нет, не как следует, жена евойная помешала, а так бы я отметелил его под первое число, может, и убил бы с горяча ненароком. Но, видимо, Бог меня уберег от греха. А если кто-то его пришил, то одно могу сказать, этого человека именно такой конец ждал, видимо, не одного меня он обманул.
— А манто где сейчас?
— Выкинули, его собака на куски подрала. Оно еще и старым оказалось, шкурки мгновенно разлезлись. — Пилипенко снова потер места от наручников. — А сколько мне дадут? Я готов отсидеть. Знал, на что шел. Но терпение мое лопнуло.
— Я вам сейчас пропуск выпишу. — Лена открыла ящик стола. — Идите домой.
— Серьезно? — Пилипенко обернулся на Котова. — А когда прийти?
— Когда будет нужно, мы вас вызовем. А пока свободны.
— Ребят! — В кабинет влетел Ревин. Увидев задержанного, замер.
— Всего хорошего, — Рязанцева протянула Пилипенко пропуск. Когда дверь за ним закрылась, кивнула Ревину: — Ну что у тебя?
— Ребят, тут такое дело… — Оглянулся на дверь, как будто хотел убедиться, что посторонний уже точно ничего не услышит. — А вы чего его отпустили?
— Он не убийца. Давай, рассказывай, что узнал.
— Отец Федорова был убит гарпуном из ружья для подводной охоты! Вот так!
— Ничего себе! — Подпрыгнул на стуле Котов.
— Да, но… — Ревин многозначительно поднял вверх указательный палец. — Убийца был пойман, оружие нашли у него дома, изъяли и приобщили к делу. Осужденный некий Коробкин Иван Леонидович вину свою признал и получил 12 лет лишения свободы. Отбывал срок в колонии строгого режима с мая 1998 года.
— Постой, 12 лет, значит, он должен был освободиться в мае этого года.
— Именно.
— Значит, он вышел и пошел убивать, — заерзал на стуле Котов.
— Я тоже было обрадовался, только в апреле этого года Коробкин умер от туберкулеза, не дожив до своего освобождения 2 недели.
— Что же получается? Кто-то действует точно по сценарию того преступления?
— Похоже. Но кто?
— Мститель, которого мы так до сих пор и не вычислили.
Час назад мне звонил Сергеев, ничего дельного в клубах собаководов ему узнать не удалось. А что по магазинам, Виктор?
— Пока ничего, я же на задержании был, сейчас поеду, полдня у меня еще есть, думаю, к вечеру управлюсь.
— Я с тобой, — подхватился Ревин.
Глядя в спины сотрудникам, Лена вдруг почувствовала странное волнение, как будто она упустила что-то важное, то, что должно вывести их на убийцу. Что-то такое, от чего они отмахнулись, а оно было. Какая-то деталь, незначительная на первый взгляд, но являющаяся тем самым крючком, зацепившись за который можно раскрутить весь клубок преступления. Что же это? Что?
— Уже уходите? — в дверях нарисовалась тощая фигура судмедэксперта.
— Какой же ты некультурный, Волков, хоть бы для приличия поздоровался сначала. — Котов открыл пошире дверь, пропуская эксперта.
— Да ты и так здоров вроде?
— Вашими молитвами, — усмехнулся оперативник.
— Я в Бога не верю.
— Оно и видно.
— А ты иди, куда собрался. Я, собственно, не к тебе, а к Рязанцевой пришел, весточку притаранил.
Возникшее секунду назад волнение ударило в лицо румяным приливом и вырвалось наружу сдавленным:
— Говори.
Чтобы затормозить время, достаточно не спеша, вразвалочку пройти от двери до стола стажёра, расхлябанно усесться на стул, потеребить голову китайскому болванчику и, захватив с одной стороны зубами, а с другой большим и указательным пальцем жвачку, и тянуть её до тех пор, пока резиновая нить не провиснет до подбородка.
— Я его сейчас прибью, — не выдержал Котов.
— Э… э… — Волков отлепил резиновые ошметки с подбородка и запихнул обратно в рот. — Надо же соблюсти интригу.
— Слышь ты, драматург хренов…
— Ну правда, Игорь, не томи. — Рязанцева подалась телом вперед, словно приближая себя к развязке, которая неминуемо, она это чувствовала, должна была наступить с минуты на минуту.
Глава пятая
Он был обыкновенный, а она…
Он заметил её сразу. Её и нельзя было не заметить. Она была единственной в группе женщиной, девушкой. То, что из 30 бравых парней она выберет именно его, особо ничем не примечательного Ваньку Коробкина, казалось невероятным и было оглушающе приятно. Ну ладно, женщина радиофизик, такое случается, но то, что она вместе с другими ребятами вступит в клуб подводной охоты и наравне со всеми будет справляться с абсолютно мужскими задачами… Если сам не увидишь, не поверишь.
Настя Гребцова родом из маленького подмосковного города, в котором одна главная улица и парк, где выгуливают собак. После переезда на учебу в Москву там остались родители и две псины — черный шпиц и безродная белая дворняга.
Он влюбился мгновенно, потому что не влюбиться в эту молочного цвета кожу, пушистые каштановые волосы и болотного цвета глаза было невозможно. Когда она смеялась, то кончик языка выступал за линию зубов, и это было так мило, что хотелось впиться поцелуем в припухлый бутон губ и прикусить настырный язычок. Он так и сделал в самый первый раз, когда решился ее поцеловать. Она оттолкнула
