Бессонница - Сара Пинборо
– Все было не так, – возражаю я, однако тоненький голосок у меня в голове, который все никак не заткнется по поводу чисел, и диктофона, и разбитого стекла, уже шепчет: «Ты уверена?»
– Свидетелям было ясно, что не вы – мать мальчика, потому что его мать только что у них на глазах привезла своих детей. По словам звонивших выходит – вы трясли мальчика так сильно, что он заплакал. – Тут директор на миг прерывается. – Единственный ребенок, который плакал этим утром, – это Бен Симпсон.
– Боже, Эмма. – На лице Роберта читаются одновременно растерянность и досада. Он так быстро принял противоположную сторону, что я тут же вскипаю гневом. Не то чтобы у меня имелось какое-то оправдание, но Роберт мог бы, по меньшей мере, предоставить мне презумпцию невиновности.
– Я чувствую себя ужасно, – говорю я, и это правда. – Само собой, я извинюсь перед Беном. Но я не была с ним груба и уж точно его не пугала. Я всего лишь сказала ему, чтобы не приставал к Уиллу, и предупредила, что если Бен не станет вести себя нормально, будут последствия.
– Ты угрожала ребенку? – Глаза Роберта расширяются. – Я же сказал тебе, что сам поговорю с Мишель. И мы поговорили. И пришли к соглашению.
– Я не угрожала ему, и…
– Несмотря на то, что я разделяю вашу обеспокоенность по поводу собственного ребенка, миссис Эверелл, такое поведение совершенно недопустимо.
Под строгим взглядом миссис Финчем я с ужасом чувствую, как слезы подступают к уголкам глаз. Позор. Вина. Я знаю, что мне не следовало возвращаться для разговора с Беном. Мысль о том, что какой-то назойливый прохожий решил, что я угрожаю ребенку, – отвратительна.
– Я знаю. Мне жаль.
– Так или иначе, – продолжает директор, – мы поговорили с Беном, и он сообщил нам, что вы ему не угрожали, а просто отчитали. Тем не менее нам придется сообщить об этом инциденте его матери.
О, благодарю тебя, Бен, благодарю.
Реакция Мишель меня не волнует. Сидя в моем кабинете, она обвиняла меня в том, что я сплю с ее мужем. По сравнению с этим сегодняшнее происшествие – полная ерунда.
– Однако мы пригласили вас сюда не по этой причине. – Я удивленно вскидываю голову, косясь на мужа, который выглядит так же озадаченно, как и я. – Существует проблема более деликатного свойства. Речь пойдет о Уилле. Возможно, этим объясняется его подавленное настроение в последнее время. – С этими словами миссис Финчем подвигает нам через стол синий альбом Уилла, потрепанные края которого загнулись кверху оттого, что тот везде и всюду таскает его с собой. – Учительница Уилла увидела это сегодня.
– Его альбом? – спрашивает Роберт. Мы синхронно подаемся вперед. – Что с ним не так?
– Прошу вас, загляните внутрь.
Переглянувшись с Робертом, я открываю альбом, и вижу то, что и ожидалось – разнообразные попытки изобразить динозавра, или раздавленные собаки, и другие животные. Я недоуменно поднимаю взгляд.
– Листайте дальше. Более свежие рисунки.
Я переворачиваю еще несколько страниц. А потом замираю.
Это не может быть правдой.
У меня стынет кровь в жилах, едва я представляю себе моего малыша, угрюмо скрючившегося над своим альбомом, и закрывающего от нас рисунки. Вот это он и рисовал? Как такое возможно?
Рисунок очень детский, но выполнен аккуратно и внимательно. Женщина с длинными, свободно висящими волосами и злобной гримасой на лице склоняется над кроватью, застеленной одеялом с динозаврами – один в один как у Уилла, в которой лежит маленький мальчик. Там, где у мальчика должны быть глаза, жирно нарисованы «X» – так, что на бумаге остались глубокие борозды.
Пока мой средний палец соскребает остатки кутикулы с кровоточащего большого, я разглядываю сутулую обезумевшую женщину, нарисованную красной шариковой ручкой. Она держит подушку. Вцепилась в нее.
Словно хочет опустить ее мальчику на лицо.
– Уилл говорит, это страшная леди, которая приходит к нему в комнату по ночам, – тихим голосом поясняет миссис Финчем. – Ничего больше нам не удалось у него узнать.
Нет-нет-нет. Нет.
С бьющимся сердцем я листаю альбом дальше. Пять, потом – десять, может, больше. На каждой странице одна и та же грубо нарисованная картинка. На некоторых страшное злое лицо нависает над кроватью, словно большой воздушный шар, однако сюжет везде совпадает. Страшная безумная женщина собирается задушить мальчика.
Откуда ему знать? Откуда ему знать, что она сделала?
– Что это? – бормочет Роберт, явно в шоке. Он переводит взгляд на меня. Я вдруг замечаю, что теперь они оба на меня смотрят – настороженно, с опаской.
– Вы решили, это я? – От шока и потрясения я почти смеюсь. – Это не я.
Она похожа на меня. Но это не я. Я знаю, что не я. Но откуда знать ему?
– Я знаю, что ты не спишь, Эм. Когда я просыпаюсь, тебя никогда нет в постели. Ты не могла сделать ничего, что напугало бы Уилла? Случайно? А он превратил это в кошмар.
– Это не я! – повышаю я голос и слышу в нем истеричные нотки.
– Учительница Уилла предположила, что это все дурной сон. – Миссис Финчем, на мгновение замявшись, подается вперед. – Но потом она заметила это, – продолжает она, переворачивая следующую страницу. Там нет рисунка, только одно слово выведено большими печатными буквами:
МАМОЧКА
20
– Фиби, – повторяю я, кажется, уже в миллионный раз. – Это точно она.
Раскрытый альбом Уилла лежит на столе между нами. Роберт швырнул его туда, едва Уилл, на удивление веселый и похожий на прежнего себя, смылся из кухни со стаканом сока и айпадом.
– Если бы ты позволил мне как следует с ним поговорить…
– Как ты поговорила с Беном? Что, черт подери, с тобой творится?
– Я не трясла Бена. – Отказываясь стыдиться или бояться, я беру альбом в руки. – Это не я. Это дело рук Фиби. Она вложила это в его голову.
– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, – уставившись на меня, отвечает Роберт.
– Моя мать, – бросаю я. Не собираюсь говорить ему больше. Пусть хоть вешает. – Должно быть, Фиби рассказала Уиллу о ней.
– Какое отношение твоя мать может иметь к этому?
– Никакого. – Я вновь принимаюсь растирать запястье. Все еще ощущаю хватку этих костлявых пальцев. – Ну, не совсем. Речь о том, что произошло, когда мы были маленькими, до ее смерти. Только я и Фиби… В общем, это личное. – Я знаю, что моя речь маловразумительна, но это