Черное дерево - Мерседес Рон
– Сейчас увидишь, что такое сексуальный объект, – произнес он, проводя ладонью по моей щеке и кивая телохранителю, стоявшему у меня за спиной. – Смотри, чтобы она не двигалась с места.
Когда он открыл дверь и вошел в смежную комнату, по моей спине побежал холодок. Маркус оперся о стол и посмотрел на меня. Клянусь, я почувствовала, будто он смотрит мне прямо в глаза, хотя и понимала, что сквозь стекло он меня не видит.
Что теперь будет? Что он собирается со мной сделать?
Я оглянулась на дверь, но ее охранял Нуньес.
И тут я услышала скрип открываемой двери.
Я обернулась на звук и увидела, что в другой комнате появилась смуглая девушка с длинными, как у меня, волосами, в одних кружевных стрингах и бюстгальтере.
Маркус даже не вздрогнул. Его глаза были прикованы к стеклу.
Мои же глаза широко распахнулись от удивления и ужаса, а еще… Даже не знаю, что еще я чувствовала…
– Расстегни мне брюки и соси член, пока я не прикажу остановиться, – велел он.
Девушка послушно и без малейших сомнений опустилась перед ним на колени и расстегнула черный кожаный ремень его брюк.
Я развернулась, собираясь уйти, но телохранитель Маркуса схватил меня за плечи и развернул лицом к стеклу.
– Пусти меня! – крикнула я.
Но, как бы я ни кричала, он меня не выпустил и не позволил отвернуться.
До нас доносились похотливые стоны Маркуса, я знала, что там есть микрофон.
Я в ужасе зажмурилась. Мне хотелось заткнуть уши, хотелось оказаться как можно дальше отсюда.
– Посмотри на меня, Марфиль, – сказал Маркус, и я открыла глаза.
Он мог видеть в ней меня… Этот сукин сын мог видеть в ней меня, представлять, что девица, сосущая его член, – это я.
Не спрашивайте почему, но я не могла закрыть глаза. Я не смотрела на девушку, не смотрела, что она делает, я словно блокировала все свои чувства и все это время не сводила глаз с него. Я не очень понимала, видит он меня или нет, но смотрела на него с бесконечным омерзением.
Я закрыла глаза, лишь когда по доносившимся звукам поняла, что он вот-вот кончит. Я не собиралась смотреть на это. Это… Это слишком интимно. Я чувствовала себя так, словно делаю что-то неприличное, наблюдая за чужим оргазмом.
Я с силой зажмурилась и зажала ладонями уши, проклиная себя за слабость.
– Убирайся! – велел девушке Маркус, и в комнате воцарилась тишина, словно отдаваясь эхом от стен.
Убирайся?
Я посмотрела на девушку, которая, не говоря ни слова, поднялась с колен и вышла через ту же дверь, через которую вошла.
Почему она здесь? Почему занимается столь унизительной работой? Ведь не потому же, что ей это нравится? Или ее привел сюда Маркус? И она здесь против своей воли?
«Убирайся…»
Эта девушка только что стояла перед ним на коленях, доставляя удовольствие похотливому уроду, а он обращается с ней, как с рабыней, как… Как с вещью, сексуальным объектом.
Маркус открыл дверь и вошел туда, где находилась я. Он кивком велел Нуньесу выйти.
– Ты омерзителен…
Он подошел ко мне, и я увидела, что ком в его штанах по-прежнему выпирает.
– Нет, принцесса, – сказал он, поглаживая меня по щеке. – Я святой грешник, потому что все это должно было случиться с тобой.
– Ты никогда не будешь обладать мною таким способом, – заявила я. – А сказать по правде – вообще никаким.
Он притворно нахмурился, а затем весело улыбнулся.
– Тогда придется поискать тебе замену. Я не стану платить за одно лишь удовольствие быть твоей нянькой.
Он произнес это таким тоном, что у меня мурашки пошли по коже.
После этого мы ушли… И я поняла, что осталось совсем немного времени, когда мерзавцу надоест играть в игры и он предпочтет решить проблему одним махом.
Было просто ужасно считать себя трофеем.
9
Марфиль
Мы покинули клуб, и Маркус, слава богу, больше не стал нигде останавливаться, чтобы преподать мне еще какой-нибудь урок. Когда мы вернулись домой, у дверей вместе с другими охранниками, которые обычно патрулировали особняк, стоял Уилсон.
Когда он увидел меня, его глаза слегка распахнулись, но ему удалось мгновенно скрыть удивление. Я была настолько разбита, во всех смыслах, что это было видно невооруженным глазом.
К моему ужасу, когда я направилась к лестнице, чтобы подняться к себе, Маркус последовал за мной. Схватив меня за плечо, он прижал меня к стене возле дверного косяка.
– Завтра утром мы проверим, правду ли ты сказала насчет своей девственности, – сказал он, глядя на меня полными ярости и желания глазами. – Если ты девственница, возможно, я оставлю тебя при себе насовсем… – Он погладил меня пальцами, и я отвернулась, так что ему пришлось взять за подбородок, заставляя посмотреть на себя. – И я не хочу видеть следов на твоей коже, когда мы встретимся завтра утром, так что накрасься как следует.
С этими словами он повернулся ко мне спиной и ушел.
Я держалась, пока не увидела свое отражение в зеркале ванной. Если так выглядит человек, которого разрывают на части… Я уже мертва и похоронена. Левая щека начала багроветь, и за ночь наверняка станет еще хуже. Глаза опухли от слез и выглядели испуганными и безжизненными.
Спасения не было. Все оказалось даже хуже, чем я себе представляла.
«Лучше бы ты не была так красива…»
Себастьян сказал мне это накануне вечером, прежде чем передать в руки Маркуса.
Я никогда не понимала этой фразы. Или он имел в виду, что именно из-за внешности я здесь и оказалась? Дима сказал, что готов выложить за меня миллион долларов, а Маркус только посмеялся над ним.
Мое лицо… Внешность… Это единственное, что отделяет меня от свободы?
Я встала и снова посмотрела на себя в зеркало.
А если я перестану так выглядеть? Что, если эти ссадины – пустяк по сравнению с тем, во что я готова превратить свое лицо, лишь бы меня оставили в покое, чтобы любой мужчина, способный купить меня, отказался от этой мысли без всяких сомнений?
