Черное дерево - Мерседес Рон
Что насчет этого?
Я посмотрела на бритву, лежащую на полочке возле душа…
Смогу ли я это сделать?
Не знаю, сколько времени я провела в ванной, с бритвой в руке, устремив взгляд в зеркало.
Я бросилась на кровать, чувствуя себя абсолютной трусихой, но поклявшись не допустить, чтобы меня продавали, как породистую кобылу.
Да я скорее покончу с собой, чем позволю сделать это с собой!
Это ясно как божий день.
На следующее утро меня разбудила Ника. Она в ужасе уставилась на меня при виде синяка на шее, полученного вчера вечером.
– Что случилось? – шепотом спросила она с перекошенным от страха лицом.
Я с трудом села в постели. Все мышцы окаменели, я почти не спала. Я больше не чувствовала себя здесь в безопасности, не могла находиться под одной крышей с этим мерзавцем.
– А ты как думаешь? – спросила я, обратив на нее взгляд, полный ненависти, которая с каждой минутой росла глубоко внутри. – Ты знала об этом, ведь так? Ты знала, что семья Маркуса занимается торговлей женщинами? Знала, что я одна из них, и не предупредила меня!
Ника вцепилась в бусы на шее.
– Я предупреждала тебя, Марфиль, – сказала она. – Конечно, предупреждала.
– Ты никогда об этом не говорила. Ты всегда выражалась туманно, хотя знала, что он со мной сделает!
Ника отступила от кровати и серьезно посмотрела на меня.
– Ты не единственная, с кем такое случилось. Разница между тобой и остальными заключается в том, что с тобой он обращается как с королевой. А мне приходится работать, иначе нас с матерью депортируют. Ты знаешь, каково это? У тебя отнимают всю твою жизнь! Отнимают будущее! Или ты думаешь, что я мечтаю вечно драить полы? – спросила она, повысив голос.
Дверь распахнулась, и мы с Никой вздрогнули, в страхе прижавшись друг к другу.
На пороге стоял Маркус.
– С каких это пор ты возомнила, что тебе позволено кричать в моем доме? – спросил он и в два шага пересек всю комнату.
Увидев, что Ника смотрит на него застывшими, полными ужаса глазами, я встала между ними.
– Оставь ее в покое! – крикнула я, представляя, как рву его на части.
Маркус брезгливо посмотрел на меня и расхохотался.
– Ты думаешь, я буду выполнять каждый твой каприз?
Он оттолкнул меня и подошел вплотную к Нике, так что их носы почти соприкоснулись. Он с силой сжал ее правое плечо, Ника съежилась от страха и втянула голову в плечи, боясь посмотреть ему в глаза.
– Если я еще раз услышу от тебя нечто подобное, это будут последние твои слова, – сказал он. – Ясно тебе?
Ника кивнула, уставившись в пол.
– Простите, сэр. Больше это не повторится.
– Разумеется, не повторится…
Я поднялась с кровати, на которую он меня толкнул, и бросилась на него, защищая Нику.
– Не трогай ее! – крикнула я.
Маркус снова ударил меня кулаком в левый глаз, и я упала на пол.
На миг у меня перед глазами все почернело.
– Марфиль! – донесся до меня голос Ники, которая склонилась надо мной, опустившись на пол.
– Вон отсюда, тварь!
Я открыла глаза и увидела, как Ника поспешно встает и выходит из комнаты, оставив меня наедине с этим демоном.
Мои глаза наполнились слезами, но я изо всех сил старалась не расплакаться. Нельзя было допустить, чтобы он видел меня плачущей, видел мое унижение.
Я кое-как встала и посмотрела ему в лицо.
– Ну как, ты чувствуешь себя более мужественным, ударив женщину? – спросила я.
Маркус посмотрел на меня, с силой сжав челюсти.
– Через пять минут сюда придет врач, чтобы проверить, правду ли ты вчера сказала. Делай все, что она скажет, и чтобы никаких фокусов! В следующий раз за твои фокусы заплатишь не ты, а она. Ясно тебе?
Несомненно, он говорил о Нике.
– Ты не тронешь ее, – процедила я сквозь зубы, сжав их со всей силы и отчаянно сдерживая желание его убить.
Маркус медленно подошел ко мне.
– Ну конечно, трону, принцесса. Потому что твое личико стоит миллионы, а ее не стоит и ломаного гроша.
По щеке скатилась слеза; но я плакала не о себе, а о Нике. Маркус говорил о ней как о мусоре, как будто она ничего не стоит, как будто она не замечательный человек, а всего лишь вещь, с которой он может делать что захочет.
С этими словами он вышел, хлопнув дверью.
Войдя в ванную, я невольно поморщилась, увидев в зеркале свое лицо. От вчерашней пощечины остался зеленоватый след, а другая щека приобрела жуткий лиловый оттенок. Коснувшись ее пальцами, я ощутила ужасную боль.
«Твое личико стоит миллионы, а ее не стоит и ломаного гроша», – прозвучал у меня в голове его голос.
Вот ведь скотина!
Я не успела принять душ, потому что кто-то с другой стороны двери меня окликнул.
Девушка лет тридцати с каштановыми волосами, собранными в пучок, ждала, пока я приглашу ее войти. Она с ужасом посмотрела на синяки у меня на лице, но не убежала, а спросила, можно ли войти.
За спиной у нее стоял Уилсон, и меня удивило, что он вошел в комнату, а не остался снаружи.
– Я доктор Браун, – представилась она, протягивая руку. – Ты знаешь, почему я здесь?
Я молча посмотрела на нее. Мне было все равно, правда ли я ей так симпатична, как она старалась показать. Она находилась в этом доме, потому что этого хотел Маркус – уже достаточная причина, чтобы возненавидеть ее всеми фибрами души.
– Чтобы попрать мои женские права?
Доктор Браун многозначительно посмотрела на Уилсона, и тот шагнул ко мне.
– Марфиль, будет лучше, если ты отнесешься к этому как к обычному медицинскому осмотру, и только.
– К обычному осмотру? – возмущенно воскликнула я. – Вот бы тебе вставили что-нибудь в задницу, я посмотрела бы, как ты это примешь.
Уилсон поджал губы.
– Пожалуйста… – прошептал он.
Врачиха сделала шаг ко мне.
– Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь, – сказала она. – Но ты должна подписать бумагу, где даешь согласие на осмотр.
Этого я не ожидала.
– А если я не хочу, чтобы ты меня осматривала, ты не станешь этого делать? – спросила
