Забытый аромат - Елена Дорош
– Макароны будешь?
И этого человека она собиралась записать в мачо. Или в интеллектуалы. Все равно. Какая же она дура!
Ей почему-то стало так обидно, что на глазах выступили слезы. Михаил сразу испугался и стал вылезать из-за стола.
– Что-нибудь случилось, Серафима?
Она с трудом собрала себя в кучу, шмыгнула носом и буркнула:
– Масла подсолнечного взаймы не дадите?
Михаил оглянулся в поисках масла, подошел, взял почти полную бутыль и протянул.
– Бели, мы не жадные, – сказал Димка, откусывая от котлеты.
– Спасибо. Я верну.
Серафима развернулась и бросилась прочь.
Михаил нагнал ее у калитки.
– Постой, Серафима!
Он взял ее за рукав и повернул к себе.
– Что случилось?
– Да ничего!
Серафима выдернула рукав и сделала шаг назад. Он шагнул за ней и снова взял за руку.
– Не ври. Я же вижу: ты сама не своя.
Серафима уставилась на свои пыльные туфли. Ну и как ему объяснить, что ее так расстроило? Не получится, как ни старайся, потому что она сама не понимает. Просто она думала…
Серафима не успела додумать, чего там она думала. Сильные руки притянули ее и прижали так, что, захоти она, все равно не смогла бы вырваться. Она, правда, хотела и даже собралась об этом сказать, но ничего не получилось, потому что рот оказался закрыт его губами, которые отрезали путь не только словам, но даже восклицаниям.
Серафиму никто никогда не целовал ТАК. Если бы ее спросили, как ТАК, она ни за что не смогла бы объяснить, но всем своим существом чувствовала, что он целует ее иначе, чем другие. Она словно переливалась в него и растворялась внутри. А он обволакивал ее и заключал в кокон, мягкий, но такой плотный, что создавалось впечатление, будто мир за его пределами перестал существовать.
Потом она не могла вспомнить, хотя бы приблизительно, сколько времени они простояли у калитки. Целую вечность, вот как она сказала бы, если бы нашелся желающий спросить. Но вокруг никого не было. Даже вездесущий Димка не мешал.
– Он после обеда сразу засыпает. Если не уложить в кровать, заснет прямо за столом, – шепнул ей в ухо Княжич, и она поразилась, потому что ничего не сказала, только подумала.
Он был твердый весь, но очень теплый, и она сразу почувствовала себя подтаявшей и размякшей. Это было ново. Денис обнимал ее редко, только в самом начале. Его объятия помнились совсем другими: он был будто деревянный и прижимался торопливо, слабо, нехотя. Она и не просила. Не считала важным. А сегодня вдруг поняла, что вот так, просто обнявшись, могла бы простоять всю жизнь.
От него не пахло парфюмом. Ни древесным, ни фужерным, ни даже кожаным. Стружками (стругал доски для скамейки), детским мылом (они с Димкой на двоих покупают), супом (картофельный с тушенкой) и ржаным хлебом (настоящим, из печи). Еще пахло потом от рубашки и Димкой. И все эти запахи показались такими приятными, правильными и родными, что она назвала себя не просто дурой, а набитой и безнадежной.
Никакой парфюм к нему не приладится, потому что он ему не нужен. Самый лучший на свете – его собственный запах.
Запах любимого мужчины.
Теперь она знала это точно.
Скелеты в шфу Михаила Княжича
Вокруг биатлонистов, да и вообще спортсменов, девушки ходили кругами. В прямом и переносном смыслах. Первый круг состоял из спортсменок, медсестер, массажисток и штатных помощниц всех мастей, то есть тех, которые рядом двадцать четыре часа в сутки и, что немаловажно, похожи на тебя самого. Менталитет, установки, цели – все совпадало. Да и отношение к любви в целом отличалось мало. Она рассматривалась прежде всего как способ разрядки и расслабления. Для сохранения здоровья то есть. В этом случае между любовью и сексом ставился знак равенства. По крайней мере, до тех пор, пока не придет время уходить из спорта и создавать семью. Ну или если накатит незапланированно. Прижмет, одним словом. Девушки первого круга были понятные и родные, но влюблялись в них редко. Женились – чаще, но потом.
Второй круг складывался из фанаток – девушек, которые всюду следовали за спортсменами, ловили их в барах, на улице, короче, везде, где они доступны. Не все фанатки на самом деле любили биатлон и были заядлыми болельщицами, их цель – сами спортсмены. И ради того, чтобы заполучить одного из них, девушки второго круга были готовы на все.
Третий круг складывался из двоюродных сестер, их подруг, бывших одноклассниц и однокурсниц. Эти в основном пребывали в местах постоянной прописки спортсмена, поэтому встретиться с ними, а тем более завести отношения удавалось нечасто.
Четвертый, самый дальний, составляли все остальные девушки, далекие от спорта и никогда не видевшие вживую ни одного спортсмена. Кроме тех, конечно, которые тренировались где-нибудь на школьном стадионе по соседству.
Этих особей из товарищей Княжича редко кто видел и в шанс жениться на девушке из народа не верил.
На первый взгляд Алла очень походила на девушку из второго круга. Во всяком случае, выглядела и вела себя очень похоже. В баре, где Михаил с друзьями завис по случаю дня рождения Рудика Малафеева, девушек было много, поэтому Аллу он заметил не сразу. Только когда ближе к десяти вчера началось активное движение на танцполе, все обратили внимание на яркую блондинку, которая не пропускала ни одного танца. Девушка привлекла к себе внимание не только боевым раскрасом на лице и смелым нарядом, но и тем, что очень хорошо двигалась. Профессионально просто. Глядя на нее, ребята решили, что она работает в стрип-клубе и наверняка танцует у шеста. Во всяком случае, закалка чувствовалась. Ближе к часу ночи основные конкуренты выдохлись, а эта продолжала извиваться, словно и не чувствовала усталости. Но заметили ребята и другое: к их столику девица не приближалась, познакомиться не стремилась и вообще не предпринимала ничего, чтобы как-то сократить дистанцию. Когда же Рудик решил ее пригласить, она отказалась, ответив, что не танцует медляк. Это было ново и довольно забавно. Михаил сразу увидел, что Рудик завелся. Зная друга, Княжич догадался, что так просто тот от девчонки не отстанет. И не ошибся.
Малафеев просто
