Забытый аромат - Елена Дорош
– Да ничего. Пустяки. Я целый день работаю, ему скучно одному. Ваша собака кстати оказалась. Развлекла его.
– Так давайте я Барбоса каждый день к вам отпускать буду! Или Димку брать, если вы не против. У меня… бывает свободное время. А если занята, так с собакой и у нас играть можно. Места много.
Только бы Верстовский не был против. А то разорется, что его цветы потоптали. Ну ничего. Попробуем его уговорить. В самом деле, надо же помогать соседям! А играть можно и за домом, там, где будка.
На этой вдохновляющей мысли Серафима с Барбосом попрощались с новыми знакомыми и убрались, наконец, с чужого участка.
Подойдя к калитке, оба обернулись.
«Странный какой этот Михаил», – подумала Серафима, глядя, как, припадая на одну ногу и немного кренясь вправо, Княжич, держа за руку сына, направился за дом.
«Жаль, мало поиграли», – подумал Барбос, вспомнив, какой вкусной косточкой его угостили новые друзья
Другой запах
Однажды Верстовский решил, что пора от слов перейти к серьезному делу и допустить к нему Серафиму.
Дело заключалось в создании готовых продуктов для косметических салонов Петербурга. Судя по объему того, что изготавливал в своей лаборатории Верстовский, его эфирные масла, эссенции и экстракты пользовались успехом.
Когда Серафима поняла, что от теории придется перейти к практике, она немного струхнула. Одно дело нюхать ароматы и угадывать состав, совсем другое – попробовать сделать что-то самой. Как бы не опозориться!
Тут ведь без ста грамм, как говаривал папка, не разобраться!
Чего стоит один анфлераж. Оказывается, это способ получения эфирных масел, да не как-нибудь, а путем экстракции говяжьим жиром. И ведь как этот анфлераж делают! Жир наносят на основу, на него пахучие части растений (ужас какой!) и ждут, когда жир впитает эфирное масло. Потом эти части меняют на новые, и так до тех пор, пока из жира не получится (блин!) ароматическая помада! И все это называется «сублимацией твердых ингредиентов»! И запомнить-то непросто, а уж сделать…
И главное, когда она с грехом пополам освоила анфлераж, оказалось, что этот способ Верстовский применяет крайне редко, потому что долог и дорог! А использует паровой генератор, который производит дистилляцию, после которой получается экстракт!
Ну как-то так!
Активное участие в дистилляции произвело на Серафиму сильное впечатление. Во всяком случае, ей понравилось. Теперь дело за малым: придумать в голове композицию, а потом смешать разные запахи, чтобы получился готовый продукт с эксклюзивным – слово ей очень нравилось – ароматом. Именно за него так ценились работы Верстовского. Это было сродни волшебству, потому что не поддавалось никакому анализу, и невероятно трудно.
У Верстовского, однако, получалось, и это смущало Серафиму необычайно. Он же сказал, что утратил способность быть «носом». Может, врет?
– То, чем я занимаюсь, ремесленничество. Для этого великий талант не нужен. Кроме того, все запахи у меня в голове, – наконец пояснил он однажды, видя, что Серафима пялится на него с подозрением.
Она кивнула и подумала, что ей и до ремесленничества, как до луны. А возможно, новые умения вообще никогда не понадобятся! Почему Верстовский не говорит, чего от нее добивается? Хочет, чтобы они делали этих экстрактов в два раза больше? Только и всего?
Или он чего-то от нее ждет?
Знать бы, чего именно…
В перерывах между теорией и практикой Серафима улучала моменты пообщаться с соседями. Случалось это обычно вечером, когда Верстовский оставлял ее в покое и уходил к себе в комнату. Избавленная от его придирчивого контроля, она быстренько заканчивала дела и смывалась.
Себя она уверяла, что ей нравится возиться с малышом Димкой. Как-никак, она – женщина, а значит, материнский инстинкт у нее есть. Но вечером, ложась спать, все чаще думала о Димкином отце.
Было в нем то, что ее тревожило и смущало. Денис – да что Денис! Никто раньше не вызывал в ее голове такую смуту и вихревой поток из мыслей, чувств и ощущений. Это было ново и довольно неожиданно. А ведь общались они всего ничего, несколько недель.
За это время наговорили едва ли на пару часов чистого времени. Да и то о каких-то пустяках. Трепались просто. И ни разу, ни разочка не дотронулись друг до друга. И вообще – общались на пионерском расстоянии, как будто боялись: стоит приблизиться друг к другу, их притянет, как магнитом, да так, что потом не оторвешь. Зато куда бы ни направлялась Серафима, когда бывала у них, где бы ни находилась, его взгляд всюду следовал за ней и обнаруживал, казалось, в любом закутке.
От этих взглядов у Серафимы начинали слабеть коленки, потеть шея, чесаться нос и колотиться сердце. Ничего подобного с Денисом она не испытывала, даже когда была уверена в своей непоколебимой и вечной любви.
К Димке она привязалась быстро и крепко. Барбос тоже. Они повадились играть и шалить втроем, и это было очень весело. Глядя на хорошенькое личико и смышленые глазенки Княжича-младшего, Серафима пыталась отгадать, как случилось, что они остались без мамки. Мысль о том, что она, как и жена Верстовского, умерла, была нестерпимой – ведь Димка еще так мал, – но никакая другая версия ей в голову не приходила. Вернее, приходила, но она гнала ее от себя. Не может такого быть, чтобы мать бросила своего ребенка!
У Михаила спрашивать она стеснялась. Что-то в его лице наводило на мысль о бесперспективности подобных разговоров. Ни он, ни Димка никогда о матери не вспоминали, и Серафима поняла: ей тоже не следует касаться этой темы.
Однако перестать думать о неизвестной ей женщине она не могла. Наверное, потому, что все чаще представляла себя на ее месте. Особенно когда смотрела, как Михаил обнимает и целует сына. Вот бы и ей хоть немного его любви и нежности!
Однако время шло, а никаких попыток к сближению Княжич не делал. Как смотрел, так и продолжал смотреть! Вот олень! Самой ей, что ли, предложиться?
Ну уж дудки! Чтобы Серафима Сидорова кому-то на шею вешалась? Да не родился еще тот богатырь!
Растравив себя обидой и злостью на недогадливого Княжича, она возвращалась к своим грядкам.
Может, ему повод какой-нибудь нужен? Шанс, так сказать!
Наконец такой шанс представился.
По поручению Верстовского Серафиме нужно было съездить в райцентр. Набравшись смелости, она попросила Михаила ее отвезти. Он сразу согласился, и Серафима воспрянула. Нарядившись в
