Забытый аромат - Елена Дорош
– А что же придумали вы?
– Мой аромат назывался «Нега».
– Окончание имени Инга! – воскликнула Серафима.
– Так точно, догадливая ты наша.
– Судя по названию, это были теплые духи. Угадала?
– Еще какие. Причем шлейфовые. Самый сильный аромат именно в базе. Фруктово-цветочная группа. Персик и дыня залиты медовым акцентом, а чтобы убрать излишнюю сладость – тонкий жасмин и освежающий бергамот. Чуть-чуть янтарной карамели, чувственного шоколада и экзотической пачули. Янтарная амбра и ваниль.
– Ничего себе! Прямо скушать захотелось!
– Наверное, и ей тоже.
– Вы предложили Инге выбрать аромат?
– А как иначе мы узнали бы, кто победил?
– Я бы тоже выбрала теплый.
– Чего ты сравниваешь? Ты – рыжая!
– Рыжие все теплые, я знаю. Но не поэтому. Она только казалась холодной и неприступной, а на самом деле ей хотелось тепла и любви. Ваша «Нега» открыла ту ее сторону, которую никто не видел. В душе Инга была теплой и хотела, чтобы кто-нибудь это понял.
– Тоже мне, психолог нашелся! Хоть бы что-то в этом понимала!
– А что, не так? Она же выбрала! Может, я ничего не понимаю в духах, но я тоже женщина. Я посмотрела ее глазами! Вернее, понюхала ее носом!
– Инга была настоящей женщиной, а тебе еще работать и работать!
– Да чего вы злитесь?
– Не люблю, когда ты умничать начинаешь! Строишь из себя ту, кем не являешься!
– Хорошо, не буду. Только дорасскажите историю. Чем все закончилось?
– Дорасскажите, – передразнил Верстовский. – Говоришь, как чукча.
– Ну ладно вам ругаться.
Голос у Серафимы был заискивающий. Верстовский успокоился.
– Инга стала моей женой.
– Да вы что! Прямо так сразу?
– Не сразу, разумеется. Но со временем она оценила и мой талант, и любовь к ней. Мы стали очень гармоничной парой.
– Удалось, значит, вам отогреть Снежную королеву! Это духи помогли, не иначе! Она же аромапсихолог! Сразу поняла, где настоящая любовь!
– Да хватит тебе бесноваться!
– Я не беснуюсь! Радуюсь победе настоящего искусства! А что же этот Манин? Смирился?
Верстовский вдруг глянул странно и отвернулся.
– Он что, гадости стал делать? – догадалась Серафима.
Константин Геннадьевич помолчал и тихо произнес:
– Он убил мою жену.
У Серафимы отнялся дар речи. Она только смотрела вытаращенными глазами.
– Инга погибла десять лет назад. Не справилась с управлением на скользкой дороге. Но я знаю: это был не несчастный случай, а убийство.
– Он что, тормоза ей подрезал? – выдавила потрясенная Серафима.
– Ей что-то подсыпали в воду. Или в кофе. Она впала в транс и…
– Это вам в полиции сказали?
– Какая полиция, ты что! Даже дело не открывали. По мнению полиции, все было очевидно. И потом, мы русские. Французы не хотели затевать расследование, чтобы не связываться с посольством.
– А может, это не Манин? Вдруг у нее были враги.
– Боже! Да откуда у нее враги? Нет, это Манин. Решил отомстить и забрать ее у меня.
– И поэтому вы уехали в Россию?
– Нет. Сюда я вернулся после того, как перестал быть «носом».
– Как так?
– Три года назад Манин заразил меня вирусом, после которого мой уникальный нюх так и не восстановился.
– Ковидом?
– Причем специально. Он знал, что болен, но пришел на могилу Инги. Якобы чтобы возродить прошлую дружбу. Полез обниматься. Я был немного в шоке от его неожиданного появления, растерялся, поэтому ничего не заподозрил. Хотя слышал, что он покашливает.
– Как же это вы не убереглись? Ведь обоняние – ваша профессия!
– После смерти Инги мне было все равно. Даже когда понял, что заразился, значения не придал. На третьи сутки перестал чувствовать запахи, но мне было все безразлично. Через некоторое время обоняние вернулось, но уже совсем не то, что раньше. Когда понял, что половину запахов не различаю, а остальные искажены, думал, это конец. Какое-то время работал технологом. Многие парфюмеры пострадали от этой заразы, поэтому старались помогать. Ну а потом… все бросил и вернулся в Россию. Там я уже не мог принести никакой пользы.
– А Манин? Он ведь тоже переболел!
– Переболел. Теперь работает руководителем отдела. На безрыбье выдвинулся в начальники. Решил, что выиграл у меня всухую.
– Мерзавец! Убила бы гада!
– Убить – это слишком просто.
– Вы хотите отомстить?
– Нет. Он этого недостоин.
– Я бы отомстила! Зубами бы загрызла!
Верстовский посмотрел на пышущую праведным гневом Серафиму и вдруг улыбнулся.
– Мститель нашелся! А кто уже два дня лаванду не поливал?
– Это французскую, что ли? Да она влагу терпеть не может!
– А за теплицей в углу? Там, где твой Барбос все потоптал.
– Ничего он не топтал, просто отдохнул на травке.
– Теперь розмарин пропах собачьей шерстью, и придется его выпалывать.
– Да ничего подобного! Барбос мытый, и потом…
– Господи! И этой дуре я рассказываю про ароматы! Да какая разница, мылась твоя псина или нет! От собаки все равно разит! Для цветов, из которых мы собираемся делать ароматические эссенции, это смерть! Они загублены, пойми ты, бестолочь! А ведь я сто раз говорил: не пускай этого козла в огород!
Препираясь и размахивая руками, они выбрались из лаборатории и разбежались в разные стороны. Серафима помчалась проверять, где еще Барбос набезобразничал, а Верстовский заперся в спальне и не выходил до позднего вечера. Серафима прислушивалась к звукам, доносящимся оттуда, и жалела, что приставала с расспросами. Ему даже вспоминать тяжело, а она в душу пыталась залезть. Как слон таежный! А чего? А где? Понятно теперь, почему он злился. Потерять и любимую, и работу… Да что работа! Все гораздо хуже! Он потерял свой дар! А она еще пристает!
Вот уж точно – дурында колхозная!
Точнее не скажешь!
Новые соседи
Барбоса нигде не было. Порыскав и заглянув во все закоулки, где пес любил прятаться от жары, а заодно и от хозяев, Серафима решила, что своенравная псина опять отправилась изучать окрестные помойки. Ну задаст она трепку этой Барбосине, когда отыщет! Ну сколько можно объяснять, что теперь они живут в приличном доме и от бомжацких замашек нужно отвыкать!
И тут она услышала характерный короткий гавк, доносящийся с соседского участка, огороженного солидным, метра два с половиной забором. Сама Серафима там не бывала. Давно сообразила, что жильцы въехали, но кто, что – не знала, потому что никого пока не встречала. Да и недосуг ей было по соседям бегать. Она ни с кем и знакома-то по-настоящему не была. Только с тетей Пашей, что жила через два дома, да и то – шапочно. За год, конечно,
