Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева - Касаткина Елена
— Вы видите будущее?
— Иногда.
— А прошлое?
— Скорее, чувствую!
— Как это происходит? Возникает видение? Или как? Вы что-нибудь делаете?..
— Вас интересует, шаманю ли я? — Ванда улыбнулась, изогнув морщинистые губы в грустную, снисходительную полоску. — Могу. Но этого не требуется. Ощущение возникает само. Неожиданно, как предвестник бродячей волны-убийцы, ломающей корабли, будто спички.
— Тогда в кафе… это тоже было?
Ванда промолчала. Она внимательно смотрела в глаза своей гостье, словно пыталась разглядеть в них её намерения. Взгляд женщины с фотоснимка.
— Вы сказали «беда» и что нужна тайна, а ещё, что проснулся Бадук. Что это всё значит?
— Бадук — хранитель тайны, в тайне сила. Бадук просыпается, когда в его пределах творится зло. — Её карие глаза потемнели, стали почти чёрными.
— А раскрыть эту тайну вы можете?
Ванда вздохнула, поднялась с табуретки, прошла к деревянному шкафчику, дёрнула ящик, немного покопалась внутри него и вынула синий бархатный, похожий на кисет, мешочек. Снова вернулась к столу, стянула с шеи косынку, аккуратно расстелила её на столе и вытряхнула содержимое мешочка. По белому полотну покатились округлые камешки.
— Это камни Бадукских озёр. Их приносят с горных вершин воды реки Бадук. Наши озёра уникальны, это место силы, они проточные. Воды реки последовательно протекают через все три озера. Первое — чаша любви, второе — чаша здоровья, третье — чаша надежды. Я собираю камни третьего озера, в них вся накопленная сила. Камни помогают мне открыть истину. Что вы хотите узнать?
— Я хочу узнать, что же произошло тем вечером.
— Но вы это уже знаете.
— Я знаю, что произошло убийство. Но кто убил, за что?
— Камни не назовут вам фамилию… А за что?.. Разве это имеет значение.
— Имеет! Если я буду знать мотив убийцы, то смогу его вычислить… Наверное…
Ванда снова долго смотрела ей в лицо, потом опустила взгляд, накрыла ладонями камни и принялась ворошить их, всматриваясь в хаотичную россыпь.
— Люблю к камням притрагиваться. Сразу проносится сгусток времени, что-то проявляется, подпитывается деталями, и информация начинает считываться.
Ванда глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула. После чего её глаза закатились, а дыхание стало ровным и звучным.
Ночь рассыпалась золой по белоснежному покрывалу леса. Развалилась, словно тучная больная старуха. Глухая, немая косматая ведьма. Нога болела. Тупая боль усиливалась с каждым шагом. Но идти надо быстро.
Он приподнял штанину. Так и есть: сквозь бинт проступила кровь. Надо торопиться.
Следы почти запорошило, но он нашёл её сразу. Звериное чутьё. Ворошить сугроб было жаль. За несколько часов тот обрёл естественные очертания запорошенной кочки, но делать нечего, зря, что ли, тащился сюда.
Он опустился на корточки и сунул руки в сугроб, пальцы упёрлись в тело. Разгребал быстро, не глядя. Также быстро и не глядя стянул с ещё не до конца остывшего тела комбинезон и остальную одежду. На миг, когда пальцы коснулись ажурного полотна нижнего белья, в нём взыграла кровь, но он пресёк желание глухим надрывным мычанием. Нащупал в кармане пакет, выдернул, встряхнул. Пакет развернулся лишь наполовину, затряс его сильнее. Он нервничал, это мешало. К тому же торопился, а одеревеневшие пальцы не слушались, раздвинуть слипшиеся края пакета не получалось, он вгрызся в них зубами, замотал головой точно так же, как Азуль… Картинка предстала перед глазами… Яркий луч солнца в отражении клинка на миг ослепил, пёс, выпустив из пасти пакет, вцепился в руку. Острая боль пронзила, но не помешала, подстегнула, и он резко всадил нож в загривок. Удар был точным, пасть расщелилась, пёс обмяк. А собачья сила и воля перешли к нему. Спасибо озёрным духам Ванды. Хотя какие, к чёрту, духи?
Воспоминания успокоили. Он выплюнул концы пакета и потёр их пальцами, края разошлись. Надо торопиться. Сложил одежду в пакет и вынул из кармана куртки бутылку. Попробовал выдернуть пробку руками… Где там… Сидит как влитая. Чем он думал, когда затыкал бутылку? А когда ему думать было? Сейчас главное уничтожить следы крови.
В ход снова пошли зубы, на этот раз помогла собачья хватка. Он выдернул пробку, но получилось чересчур резко, часть бензина выплеснулась на пуховик. Он сгрёб рукой снег, потёр пятно.
— Ааа… Чёрт с ним! — Расплескал остатки бензина на тело, поболтал бутылку, убедился, что кое-что ещё в ней осталось, заткнул пробкой и закидал тело снегом.
Огляделся. Мрак и тишина. Никакого движения жизни. Какое наслаждение. Какой покой. Кажется, так будет всегда, и утро никогда не наступит. Вздох холодного, пропитанного бензиновой горечью воздуха и пикообразная линия горизонта, поглощённая густой тенью лесов. Глаза, привыкшие к темноте, алчущие её, разглядели чёрный конус водонапорной башни. Надо торопиться.
Лена почувствовала озноб и в нетерпении заёрзала.
Ванда заговорила быстро и не очень связно.
— Она транслировала энергию любви и мира, наполняя собой всё вокруг себя. Она в радостном возбуждении. Я вижу улыбку и печальную задумчивость в тёмных глазах.
Лена придвинула стул ближе к столу и наклонилась, чтобы лучше разобрать слова.
— Огромный белый мир раскинулся перед ней, она мчалась к нему навстречу, летела к своей надежде… Вот он уже перед ней, осталось совсем немного. Баммм! Глухая стена оттолкнула её.
Ванда дёрнулась, очнувшись от гипнотического сна.
— Всё! — она сгребла камни.
— Это всё? Всё, что вам сказали камни?
— Камни лишь проводники. Они передают то, что ведает Бадук.
— Но… Это ни о чём… Мне нужна конкретика.
— Бадук дает столько информации, сколько нужно.
— Этого мало, пожалуйста, попросите его ещё раз, он должен знать.
— Я не могу его беспокоить, он беседует с духами нижнего мира.
Лена разочарованно откинулась на спинку стула.
— Хорошо, попробую это проанализировать. Вы сказали, она летела к своей надежде. К надежде… Гульшат свернула с трассы на опасный участок… Зачем?.. Перед тем как мы расстались, она говорила, что мечтает когда-нибудь дойти до Бадукских озёр, но путь туда закрыт. Съезд должен был вывести её на тропу, ведущую к озёрам. Значит, она всё-таки рискнула. У неё была надежда, и она пошла навстречу к ней, к чаше надежды. Так?
Ванда кивнула.
— Глухая стена оттолкнула её. Это об убийце. Она встретила его по дороге. Кто мог бродить по заброшенной тропе?
— Кто угодно. Я тоже там хожу.
— Но ведь запрещено?
— Запрет наложили, снять забыли. А мне нужно. Это место силы, из озера я беру воду. Колю лёд и таскаю в ведре, по утрам умываюсь.
— Там действительно опасно ходить?
— Мне нет. Я эту тропу с закрытыми глазами прямо отсюда, из дома, могу пройти даже зимой, у меня вон… — Ванда кивнула в сторону двери, — снегоступы. А летом — так одно удовольствие. Моя тропа простенькая, я стараюсь поддерживать её в хорошем состоянии, даже в гору идти легко и совсем не опасно.
— А дикие животные?
— А с животными я в мире и согласии живу, подкармливаю…
— И волков с медведями?
Ванда улыбнулась, от карих глаз лучиками разбежались тонкие морщинки.
— Я бы и с ними общий язык нашла, только нет их в наших краях, были когда-то, но давно разбежались, уж больно шумно стало.
— А как же история с пропавшими студентками? Их же звери съели.
— Чушь! — Ванда нахмурилась. — Это наша доблестная милиция придумала, больше ничего толкового им в голову не пришло.
— А кости? Разве их не было?
— Кости были, но не звери виновны в гибели туристок.
— А кто? — Лена замерла, прижатая к стулу твёрдым проникающим в душу взглядом Ванды.
— Тёмная сила зла.
— М-да… Это вам тоже Бадук сказал? — Лена поджала губы. — Исчерпывающий ответ. Только хорошо бы узнать, как зовут эту тёмную силу. Вернее, имя того, в ком она воплощена. Кто он?
Ванда провела ладонью по камням. Карие глаза потемнели.
