Ксения Нестерова - Где найдешь, где потеряешь…
– Уходите отсюда! Слышите, уходите! У меня медицинский центр, а не притон. Мы тут лечим от наркотиков, а не пичкаем ими людей. И запишите себе это, гражданка,– и, махнув рукой, добавил: – Да хоть на лбу.
– Почему вы так кричите?
– Господи, на мне тут все держится. Сижу каждый день с девяти до десяти. И почему я еще должен принимать наркоманов?
– Вы вообще…
– Вон! Идите вон!
Анфиса вдруг подумала, что гнев-то у врача притворный. И негодование притворное. Он играл на публику. Но ей ничего не оставалось, как покинуть
кабинет. Интересно, что все это значит? Что творится в этом медцентре?
На крыльце она столкнулась с двумя парнями. Один из них – доходяга, топтавшийся в холле, другой – вылетевший из кабинета Сидоренко. Когда она вышла, они резко оборвали свой разговор. И ей показалось, что первый кивнул в ее сторону, как бы показав ее второму. Тот окинул ее с головы до ног липким, гнусненьким взглядом и, встретившись с удивленными глазами Анфисы, резко отвернулся. Анфиса передернула плечами. На миг сердце сжало дурное предчувствие. Будто какая-то искра пробежала между ней и этим субъектом.
– Посторонись, – прокричала толстая тетка с палкой, рвущаяся в медицинский центр. – Стоять тут. Людям ходить не дают.
– Кто же вас не пускает? – воскликнула Анфиса.
– Еще и грубять тут. Вот пигалица!
Анфиса махнула рукой и пошла прочь…
* * *Все, пора приучаться к наземному транспорту. Хватит шиковать. Экономика должна быть экономной – вдруг не к месту выплыл в сознании идиотский лозунг брежневской эпохи.
Автобус подошел довольно быстро. До метро было четыре остановки.
«Все правильно, – думала она, спускаясь по эскалатору в метро. – Антон лечил наркоманов. Был на хорошем счету, поэтому теперь все о нем спрашивают. И эти два парня наверняка бывшие
клиенты Антона. А что такое «клубничка»? Похоже, мои подозрения были небезосновательны. Это именно наркотик. И Ник-Ник, свин этот, речь вел о наркотиках. «Все из-за нее», – сказал Антон о «клубничке». У него были неприятности из-за этого наркотика. Наверное, не мог никак помочь больному, его употребляющему. Ая-то дура. Что я теперь наделала? – От этой мысли Анфисе стало жарко. – Я же его оговорила?! Что теперь подумает этот Сидоренко? Что Антон торговал зельем! Боже, какая я дура! У Анны Максимовны и так горе, а я еще и наговорила на Антона напраслину… Но этот Сидоренко… Что-то здесь не так».
Анфиса едва не пропустила свою станцию. Выбралась из метро. Втолкнулась в троллейбус, который отъехал, едва закрыв двери.
Смогла Анфиса проехать только остановку. Ей прищемили ногу колесом сумки с пустыми бутылками, заелозили телогрейкой по норке, и, злая, она выскочила из троллейбуса и тормознула машину.
Тети Маши дома не было. Анфиса сняла сапоги, стянула шубу и присела на софу. За окном темнело. Вновь пошел снег – липкий и противный. И на душе было как-то смурно. Полезли в голову всякие дурные мысли. Все было не так. И этот визит в клинику. И отдавленная чертовой сумкой нога вдруг заныла. И опять вспомнилась убитая горем Анна Максимовна, фотография Антона на ее столике. Анфиса глядела в темноте на падающий снег и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. С ней иногда случались такие приступы, когда становилось до боли жалко всех. В том числе и себя, ведь у нее в последнее время тоже все не так.
– Анфисочка, что с тобой? – услышала она голос тетушки, вернувшейся домой.
Тетя Маша включила лампу с абажуром, свет от нее был мягкий, не режущий глаза. Села на софу, обхватила Анфису за плечи. Она почувствовала, что у племянницы кошки скребут на душе.
– Ну, успокойся, девочка. Что случилось-то?
– Не знаю. Тетя Маша, почему так часто у людей все наперекосяк идет? Это же несправедливо.
– Так уж Бог рассудил.
– Вон, Анна Максимовна так Антона любила. Души не чаяла, а он исчез. Жив ли?
Тетя Маша ничего не ответила, только вздохнула.
– А я ни отцу, ни матери никогда не нужна была, пропади – даже не вспомнят.
Анфиса всхлипнула. Жалеть себя так жалеть – по полной программе.
Действительно, для родителей она была лишь ошибкой молодости, ненужным и нежеланным ребенком. Через год после ее рождения родители расстались, подбросив Анфису бабушке, матери отца. Им нужно было устраивать свою жизнь, жизнь дочери их нисколько не интересовала. Какая там жизнь у годовалого ребенка? А когда они устроили свои жизни, то места для Анфисы в них уже не нашлось. Появились другие дети, и сумма так называемых «Анфисиных алиментов» резко уменьшилась с обеих сторон.
Анфиса любила, обожала, боготворила свою бабушку. Как-то в одной из передач по телевизору она услышала, что дети должны воспитываться там, где они нужны. Бабушке она была нужна.
Бабушка умерла, когда отзвенел последний звонок в школе. Родители, уезжая с поминок, потрепали ее по голове, произнесли что-то вроде: «Держись…» – и, захлопнув дверь, забыли о ее существовании. А ей было всего семнадцать…
Она осталась одна в бабушкиной однокомнатной квартирке. По жизни нужно было карабкаться самостоятельно. Собрав все свои силенки, сдала выпускные экзамены и устроилась на работу в свою же школу – лаборанткой. На следующий год она уже училась на вечернем отделении педагогического института.
– Успокойся, деточка, – гладила ее по голове тетя Маша. – Чего на мать напраслину возводить? Она тебя любит, ну, – на минуту замолчала, как бы подбирая нужные слова, – по-своему. Вчера вот, когда тебя не было, звонила. Я ей сказала, что ты у меня. Она обрадовалась. Сказала, что забежит, как время будет…
Анфиса криво усмехнулась.
– А обо мне ты не думаешь? Ты у меня свет в окошке. Умненькая, красивая. – От руки тети Маши пробегало по телу Анфисы благотворное тепло. И она благодарно прижалась щекой к тети Машиной ладони, зажмурилась.
– Все у тебя будет хорошо, девочка моя. Не расстраивайся.
– Извини, тетя Маша. Иногда на меня находит.
– Ну вот и хорошо… Анна говорила, что вы с ней куда-то ездили. Да не стала вдаваться. Ты-то хоть расскажи.
– Да так… – машинально ответила Анфиса. – К колдуну какому-то ездили. Потом на склад.
– О Боже, на склад? Ты что, с ума сошла? – Тетя Маша негодовала. – Ладно, она уже никому не нужна, а ты ж молодая. Думать должна, а вдруг что случилось бы? Вон, коленку-то расшибла.
– Но ничего же не случилось.
–■ Анфиса, да пойми ты, уже третий месяц пошел. Его, может быть, и в живых нет. Анна ищет… Она мать, это ее дитя, она его до конца своих дней искать будет…
При этих словах на глазах Анфисы вновь выступили слезы. И она опять подумала, что теперь связана с этим делом намертво.
* * *На следующий день Анфиса провалялась до десяти часов в постели. Наскоро позавтракала и отправилась на улицу. В ларьке «Союзпечати» она накупила газеты: «Третий глаз», «Оракул» и «Летучий голландец» – все посвящены потусторонщине.. Углубилась в их изучение и немножко ошалела с непривычки.
«Молодая ведьма гарантирует качественную магическую помощь в трудной жизненной ситуации». «Центр «Инферналь» – это решение всех ваших проблем». Насколько Анфиса помнила, инферно – это что-то близкое к аду. «Российская академия белой и черной практической магии объявляет набор учащихся по следующим дисциплинам: практическая магия, классический и эриксоновский гипноз, карты ТАРО, астрология…»
«Быстро и качественно: снимаем родовое проклятие, исправляем поврежденную карму, целительство по фото, предсказание будущего, любовная магия, талисманы на удачу и деньги, обереги от несчастных случаев, астральная чистка автомобилей, сбрасывание лишнего веса..,» «Целитель душевных ран Диана Рессовская освободит вас от неподъемного груза…»
И все в том же духе. Анфиса прилежно штудировала статьи, в которых целительницы и целители напыщенно вспоминали о том, как в детстве к ним явился кто-то в белом, отметил невидимой печатью, как их коснулся яркий луч и они стали видеть скрытое от глаз. И все, как один, долдонили о том, что бабка (дед или кто-то из родственников) были сельскими (таборными, городскими) колдунами и колдуньями. И по наследству передали им знания.
Целители открывали неизведанные тайны, ставили диагнозы по телефону, рассказывали людям о причинах неудач. Много чего, в общем, делали. Полосы пестрели письмами чудесно исцеленных. Гепатит, нервные болезни, псориазы и фибромы маги щелкали, как семечки. Для лечения чумы и рака в последней стадии им приходилось попотеть. Кто-то делал операции без скальпеля, кто-то растворял новообразования посылаемыми из рук потоками лучистой энергии. Они соединяли семьи, возвращали любимых, помогали в бизнесе, втаптывали в астральную грязь наглых конкурентов и так далее и тому подобное.
От всего этого веяло терпким и невыветриваемым запахом вульгарного шарлатанства. Анфиса
