Египтянин - Лейтон Грин
Еще он обнаружил, что фирма «Сомакс» получала гранты от «Группы Лазаря». По результатам поиска это оказалась неправительственная организация, способствующая научному прогрессу. Постепенно картина стала более ясной: оказывается, «Группа Лазаря» финансировала исключительно исследования, связанные со старением.
Больше ничего интересного Грей не нашел и позвонил Аль-Мири. Тот ответил после третьего гудка.
– Я тут наткнулся на некоторые вещи, которые хотел бы с вами обсудить, – сказал Грей. – Вчера я побывал в «БиоГордене», это компания в Нью-Джерси. Не думаю, что они связаны с вашим делом. А вот «Сомакс» – более многообещающая контора.
– За «Сомаксом» тянется целый шлейф сомнительных исследований.
– Так оно и есть, – подтвердил Грей, – но не это склонило чашу весов в его пользу. Мне тут подумалось, что ваша компания просто крошка по сравнению с великанами из списка.
– Да.
– Ну и кто мог узнать о вашем новом продукте? Вам известно, что «Сомакс» вроде как ставил биологические опыты на жителях африканских деревень?
– Я внешними делами не занимаюсь.
– Просто дело происходило практически у вас под носом, в Судане. Если бы мне понадобилась достаточно стабильная международная база для операций в этом регионе, я бы выбрал Каир, а не Хартум.
Аль-Мири ничего не ответил, а Грей продолжил:
– Какова вероятность, что люди из «Сомакса» могли зацепиться в Каире? Там легче проводить исследования, закупать все необходимое, не бросаться в глаза и связываться внешним миром.
– Понятно.
– Чтобы они наткнулись на вашу компанию, нужно еще одно совпадение. Скажите, три года назад вы уже обладали этой технологией? Или, может, она хотя бы была у вас в разработке? «Сомакс» именно тогда работал в Африке.
– Технология была, – пробормотал Аль-Мири.
– Есть вероятность, что в «Сомаксе» могли о ней услышать?
– От утечек информации и слухов никуда не денешься.
Во время разговора Грей расхаживал по комнате.
– Думаю, пришло время рискнуть. Завтра вечером я могу быть в Болгарии. Других зацепок у нас нет, а африканская связь выглядит убедительно. Можно как-нибудь взбаламутить ситуацию, хотя бы с целью исключить «Сомакс».
– Согласен. И пожалуйста, действуйте быстро. Буду ждать сообщений о том, что вы нашли.
Грей нахмурился, держа телефон на отлете. Он ожидал хотя бы небольшого сопротивления.
– Расскажите о пропаже побольше. Я постараюсь войти в курс дела.
В трубке некоторое время помолчали.
– Раствор в пробирке содержит фермент теломеразу. Теломераза играет важную роль в репарации ДНК.
Грей попросил произнести по буквам название фермента и записал его.
– Теломераза была подробно изучена, но мы считаем, что обнаружили у нее неизвестные ранее свойства. Они чрезвычайно специфичны.
– Пока что мне просто нужно ознакомиться с общей информацией, – сказал Грей. – Буду держать вас в курсе.
– Да, пожалуйста.
* * *
Грей позвонил Виктору и передал тому разговор с Аль-Мири. Виктор посоветовал ему быть поосторожнее в Болгарии, поскольку корпорация вроде «Сомакса», вероятно, держит местные власти у себя в кармане. А то и не только власти. Еще Виктор пообещал присмотреться к «Группе Лазаря».
Грей не знал, чего ожидать, согласившись работать на Виктора, но уж точно не погружения в преступный мир вокруг биомедицинской геронтологии. Впрочем, возражений у него не имелось: он был рад поработать, да и само дело его заинтриговало.
А Болгария? Он побывал более чем в пятидесяти странах, но Болгария в их число не попала. Ему предстояло хотя бы в общих чертах разобраться в кириллице и как можно больше узнать о тамошних обычаях и языке. Конечно, английский, будто мутировавший вирус, распространился по всем задворкам и затерянным уголкам планеты, но Болгария есть Болгария.
Впрочем, Болгария Доминика не тревожила. Его тревожил Аль-Мири. Что-то странное виделось Грею в этом генеральном директоре, терзало его. Эта странность не была связана с культурными различиями или эксцентричными манерами заказчика. Она имела отношение к его речи, к нейтральному звучанию его голоса, которое, однако, каким-то образом передавало крайнюю озабоченность судьбой пробирки. Эта озабоченность, по мнению Грея, выходила за рамки обычной жадности. Сам он жадным человеком не был, но понимал, что деньги влияют на некоторых людей куда сильнее, чем на остальных. А для кого-то могут даже стать религией.
Он купил болгарский разговорник и карту Софии, прихватил вдобавок кое-какие геронтологические исследования, вернулся к себе в отель, взял пива и уселся в кресло. Прежде чем открыть разговорник, он скользнул взглядом по своим личным вещам. В одном углу стопкой громоздились книги: философия, теория боевых искусств, несколько видавших виды романов. На прикроватной тумбочке стояла фотография матери, а рядом с ней – подарок Ньи, крохотная резная статуэтка из мыльного камня, изображающая слившихся в объятиях влюбленных.
Грей с рассеянной медлительностью допил пиво. Его мысли уже витали над Атлантикой.
10
Профессор Виктор Радек держал в большой руке бокал для абсента. Он поместил кубик сахара в ложку с прорезями, а ложку положил поверх бокала. Капнул на сахар абсента, поднес горящую спичку и стал наблюдать, как сироп карамелизуется и капает в бокал, а потом утопил там горящую ложку. Короткая вспышка заставила профессора улыбнуться. Абсент представлялся ему настоящей любовницей, чувственной, пылкой и безупречной.
Виктор добавил ледяной воды – погасить пламя, ровно столько, сколько нужно, чтобы высвободить полынь и анисовое масло; ровно столько, сколько нужно, чтобы добиться чувственного молочного цвета, означающего ритуальное перевоплощение.
Он взбалтывал амброзию, ласкал, познавая ее глубины. Потом опрокинул напиток в горло, и тот скользнул вниз, унося разум ученого, беспокойный и жаждущий, в знакомую обитель.
Виктор подошел к окну гостиничного номера, увидел Берлин, и его мозг сразу пробудился от странно просветляющего действия туйона. Сильный город – Берлин. Чудо эволюции. Лишившись гордости, мегаполис выжил, приспособился и стал новым творением, современным плавильным котлом единства и прогресса. Вот так, размышлял Виктор, смиряет города война: они возрождаются более мудрыми и добрыми, широко раскрыв свои объятия тем, кого сторонились прежде.
Войны, как и любые преходящие деяния государств, никогда не интересовали Виктора. Вселенная виделась ему гигантской мозаикой, Земля – одной планетой среди миллиардов, а мелкие сражения ее обитателей – ерундой, отвлекающей от великих истин. Именно великие истины вели ученого: в чем смысл жизни, куда мы идем, откуда пришли? Не имея ни кредо, ни теологии, Радек посвятил свою жизнь исследованиям и личному опыту, мимолетным видениям того, что считал фрагментами этой мозаики: странными, необъяснимыми, сверхъестественными, Божественными. Подобное чувство веры – или религии, или просто онтологического бытия – ежедневно вдохновляет миллиарды людей.
Берлинское дело нагоняло на Виктора скуку. Очередная горстка недовольной молодежи возомнила себя сатанистами. Ребята
