Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
Пашенька рос, но улучшений в их отношениях не происходило. Приходя, Норов по-прежнему не знал, что сказать и что сделать. Он подолгу напряженно сидел на стуле в углу и смотрел, как Пашенька играет с дедом в машинки или как бабушка читает ему книги. Все это наполняло его тягостным чувством.
Он, помнивший все невзгоды своего безотцовского детства, много раз клялся себе, что никогда не допустит, чтобы его ребенок повторил его судьбу. И то, что он не сумел сдержать слово и обеспечить своему сыну полноценную семью, было ужасно. Он казнил себя, изводя бесконечными и бесполезными упреками. Хуже всего, пожалуй, было то, что родительских чувств к мальчику Норов не испытывал, хотя признаться в этом он стыдился даже себе.
* * *
У входа в супермаркет уже установился относительный порядок, но в огромном торговом зале, забитом народом, по-прежнему бушевали дурные страсти. Люди толпились у прилавков, хватали все подряд, толкались и нервно переругивались. К кассам тянулись огромные очереди с полными тележками.
–Дикость, да?– осуждающе заключил чернокожий охранник. – Ладно, пойдемте, я проведу вас туда. Тележку там найдем, я вам помогу.
–Не хочу, спасибо, – сказал Норов.– В другой раз. Пойдем? – он посмотрел на Анну.
Она с готовностью кивнула и взяла его за руку.
–До встречи! – бросил Норов охраннику, и они с Анной направились к выходу.
–Эй! – окликнул его охранник.– Ты что, так и уйдешь? С пустыми руками?!
–Не с пустыми! – не оборачиваясь, крикнул ему в ответ Норов, поднимая над головой руку Анны.
* * *
Сережина семейная жизнь тоже складывалась не гладко. С детьми они с Татьяной решили не спешить; им хотелось, по простонародному выражению Татьяны, «сперва пожить для себя»: поездить по стране (за границу Сережу не выпускали из-за его работы в секретной лаборатории), обзавестись собственной квартирой и машиной. Но условия жизни в стране продолжали ухудшаться; население беднело, покупательская способность падала. Народ уже не охотился за золотом, как прежде, не скупал его из-под полы, и доходы Татьяны сжимались, как шагреневая кожа. Сережины заработки и вовсе стали мизерны.
Татьяна часто ездила в Москву в командировки и пропадала там неделями. Слыша об этом от Сережи, Норов удивлялся про себя: какие могут быть командировки в Москву у продавщицы? Пару раз он даже высказывал свои сомнения Лане, но она лишь загадочно улыбалась. Спрашивать об этом Сережу Норов считал неделикатным.
Сережа появлялся у него все реже и реже, а потом и вовсе исчез на несколько месяцев. Норов, переживавший из-за своего разрыва с Ланой и обстоятельств появления на свет Пашеньки, не звонил ему. Когда его постигала неудача или наступала темная полоса, он избегал людей, даже близких, старался забиться в свой угол и не показываться. Он не любил рассказывать о своих проблемах; чужое сочувствие его раздражало. Но Сережа все-таки объявился, осунувшийся, озабоченный и заметно расстроенный.
Он как-то вскользь сообщил, что Татьяна опять в Москве, и Норов, понимая, что у них не все в порядке, не стал выяснять подробности. Сережа тоже его не расспрашивал.
Он начал изредка наведываться к Норову по выходным. Вдвоем они подолгу гуляли по набережным, совсем как в студенческие годы; говорили обо всем, но речи их теперь были иными. Сережа, отбросив свойственную ему сдержанность, с горечью признавался, что разочаровался в науке и бросил читать художественную литературу, не находя в ней связи с действительностью. Главным он теперь считал не работу, а счастливую семейную жизнь. Он мечтал иметь любящую жену, детей и денежный достаток. Его бедность его оскорбляла. Он был убежден, что государство обмануло его и предало. Он, талантливый молодой специалист, оказался выброшенным на обочину жизни.
Вскоре он признался, что они с Татьяной расстались. Началось все с того, что Татьяна уволилась из магазина и занялась «челночным» бизнесом: ездила в Москву, затоваривалась там всяким паленым барахлом с наклейками модных фирм и перепродавала уже дороже на одном из саратовских вещевых рынков, где арендовала место. Сережа порой ей в этом помогал, вот почему прежде он не приезжал к Норову: в будние дни работал, а в субботу и воскресенье торчал на рынке.
Представляя Сережу, потомственного интеллигента, который и матом-то никогда не ругался, на шумной толкучке, за прилавком, заваленном грудой спортивных штанов, перешитых из отечественных мужских кальсон, Норов внутренне содрогался.
В одной из поездок Татьяна познакомилась с иностранцем, старше ее двадцатью годами, состоятельным и уже женатым. Он представлялся итальянцем, оказался, как водится, турком, впрочем, вполне порядочным. Он купил ей однокомнатную квартиру в Марьиной роще, сделал хороший ремонт и обставил мебелью. От Сережи она ушла, хотя он просил ее остаться.
Турок часто наведывался в Россию, где у него был строительный бизнес, регулярно подбрасывал Татьяне денег на жизнь и еще делал подарки. Татьяна успешно подрабатывала мелкой коммерцией, ни в чем не нуждалась, была довольна и счастлива, даже подумывала о том, чтобы родить турку ребенка, если он купит ей квартиру побольше.
* * *
–Молодой человек! – окликнул кто-то Норова на стоянке.
Норов повернулся. За ними вдоль стоянки ковылял давешний старичок-еврей, держа в руке сломанную клюшку; она торчала острым горбом.
–Молодой человек, вы сломали мою палку! – крикнул он.– Как я теперь, по-вашему, буду ходить?!
Норов остановился, подождал, пока тот приблизится, молча вытащил из кармана 50 евро и протянул старичку. Тот посмотрел на купюру в руке Норова так, будто Норов предложил ему использованный презерватив.
–Что это? – брезгливо спросил он, не притрагиваясь к деньгам.
–Купите себе новую палку,– посоветовал Норов.
–Эта палка – подарок моего брата! – возмущенно возразил старик.
–Отдайте деньги брату, пусть он купит новую палку и подарит вам.
–Это невозможно!
–Почему?
–Потому что мой брат умер!
–Жаль,– пожал плечами Норов.– Тут я вам не смогу помочь.
Старичок сердито подвигал большим носом и пошевелил капризными губами.
–Откуда у вас такие деньги? – требовательно осведомился он.
–Какие? – не понял Норов.
–50 евро, которыми вы готовы разбрасываться?
–Я их заработал.
–Чем? Драками?
Норов невольно усмехнулся неожиданному вопросу и кивнул.
–Я так и думал! – торжествующе объявил старик.– Где вы дрались?
–В России.
–Вы – русский?
–Да.
Старичок критически осмотрел Норова.
–Вы очень странный молодой человек! – заключил он.
–Я не так уж и молод. Мне скоро шестьдесят.
–А мне уже восемьдесят. Что с
