Последнее испытание - Туроу Скотт
– «Ненавижу», «терпеть не могу» – все это слишком сильные слова. Признаю, я чувствую себя уязвленным из-за того, как легко вы манипулировали мной. Особенно с помощью имитации флирта. Вы использовали все приемы – только что открыто мне глазки не строили.
Слова Стерна заставляют Иннис улыбнуться. Она давно хорошо усвоила урок, который сама жизнь то и дело подтверждает: мужчина никогда не бывает стар настолько, чтобы его нельзя было повести в нужном направлении, держа за член. Взять хотя бы Кирила и Ольгу. Стерн, кстати, когда-то был знаком с юристом (вспомнить его имя он не в силах), который был старше, чем он сейчас, и умер в реабилитационном отделении клиники. Смерть наступила в результате падения с кровати в момент, когда престарелый донжуан попытался ущипнуть за ягодицу медсестру.
– Но в чем заключалась ваша цель, Иннис? Не могли же вы пытаться добиться от онкологического больного с тросточкой подтверждения того, что вы все еще привлекательны.
– Вы ведь не хотите, чтобы я вам в самом деле все это объясняла, верно? Я просто хотела отомстить Кирилу. Я хотела, чтобы он испытал разочарование – это было бы хоть и не равноценной, но все же какой-то компенсацией за то разочарование, которое заставил меня испытать он. Мне хотелось, чтобы он поверил, что я готова проявить некоторое снисхождение по отношению к нему – а потом не сделать этого. Я знаю его, Сэнди. Он с радостью бы поверил в то, что я все еще люблю его. А этого нет и в помине.
Стерн хотел было выразить сомнение по поводу последнего утверждения Иннис, но решил, что ничего этим не выиграет.
– Так, значит, я тот, кого называют сопутствующими потерями.
– Если я хотела застать врасплох его, Сэнди, мне нужно было застать врасплох вас. Неукрисс всегда говорил, что самые тяжелые перекрестные допросы – это те, когда свидетель начинает давать такие показания, к которым вы совершенно не готовы.
Стерн понимает логику Иннис. Но, должно быть, она получила удовольствие от того, как легко ей удалось обвести его вокруг пальца.
– И все-таки что же произошло на самом деле, Иннис? Тогда, в сентябре 2016 года? Вы с Кирилом сговорились внести изменения в базу данных?
На губах Иннис появляется торжествующая улыбка.
– Я знала, что он слишком горд, чтобы рассказать вам правду.
Стерн думает над словами Иннис и приходит к выводу, что, вероятно, Марта, которая с самого начала говорила, что он неподходящий адвокат для Кирила, была права. Не потому, что Пафко собирался лгать ему, а по той причине, что Кирил не решился бы испортить свою репутацию в глазах Стерна.
– Поверьте мне, Сэнди, он заслужил все то, что с ним случилось. Все.
– Наверное, Иннис, мне стоит начать с рассказа о том, каковы были мои предположения?
Стерн готов был поставить весь свой остаток жизни на то, что Иннис в конце концов заговорит. Но сейчас ей явно не терпелось узнать, какая схема сложилась у него в голове.
– Я полагаю, Иннис, что бы ни произошло в сентябре 2016-го, вы были к этому причастны.
– Почему вы пришли к такому выводу?
– Он достаточно очевиден. В суде мы выяснили, что вы узнали о проблемах с препаратом. Но когда это произошло? Конечно же, до вашего ухода из компании, потому что вы были единственным человеком, кто стремился любой ценой продать акции как можно скорее, а не ждать, пока их котировки вырастут еще больше. Вряд ли бы тот, кто внес изменения в базу данных, стал делиться столь опасным секретом с кем попало. Сама логика подсказывает, что если вы знали, что с препаратом не все в порядке, то вы участвовали во всей этой истории с самого начала.
– Продолжайте.
– Но вы не могли внести коррективы в базу данных сами. И дело не в том, что у вас для этого недостаточно технических знаний и навыков. Изначально информация о смертях пациентов пришла от исследовательского персонала. Поэтому вам нужна была помощь кого-то, кто мог успокоить доктора Танакаву. И Лепа. Или Кирила. Или обоих.
– Ну хорошо. – Иннис залпом выпивает целый бокал вина. – Но это строго конфиденциально, так? Что бы я ни сказала, я должна быть уверена, что эту информацию из вас никто даже клещами не вытащит.
– Да, это сугубо конфиденциально, – подтверждает Стерн. – Если мне не будет предъявлен официальный ордер суда, эта информация уйдет вместе со мной в могилу.
Сидя на диване рядом со Стерном, Иннис испытующе разглядывает своего собеседника. Видно, что в ней борется целый клубок эмоций, главные из которых – тревога и гнев.
– У вас были встречи с глазу на глаз с Лепом? – спрашивает Иннис.
– К сожалению, нет. Его юристы до сих пор не хотят, чтобы он со мной разговаривал.
– А с Ольгой?
Стерн удивлен тем, что в ходе его беседы с Иннис звучит это имя.
– Да, с Ольгой я встречался. Вы хотите сказать, что она тоже сыграла какую-то роль в корректировке базы данных?
– Я еще в прошлом месяце говорила вам, Сэнди. Все начинается с Ольги и заканчивается ею. Если бы у нее была хоть капля стыда или если бы она могла хотя бы иногда сводить колени вместе, ничего из того, что произошло, не случилось бы. Знаете, все смеялись у Кирила за спиной, когда он клюнул на нее. Но никто не заметил очевидного – даже вы.
– И что же это?
– Допустим, женщина хочет пробиться наверх через постель. Неужели вы в самом деле считаете, что она начала бы с Кирила? Он что, наиболее привлекательный вариант? Что же касается Лепа, то он хорош собой, добр. И потом, он гений. И вот-вот станет очень богатым человеком. Я должна отдать Ольге должное – она умеет вести игру с дальним прицелом. Думаете, Леп в самом деле когда-нибудь стремился занять должность генерального директора? Он хочет заниматься исследовательской работой. Он был бы только рад, если бы руководством компанией после ухода Кирила занялся кто-то, кому он доверяет.
– Так, значит, такова была дальняя цель Ольги? Занять пост генерального директора?
– У меня это никогда не вызывало сомнений. Я только не представляла, как низко она может пасть после того, как Леп отвернулся от нее.
– Это Леп рассказал вам о своих отношениях с Ольгой?
– Леп ничего мне не говорил. Я была боссом Ольги. В какой-то момент я стала замечать, что они с Лепом постоянно ездят в деловые командировки вместе. Знаете, в небольшой компании, даже если люди не распускают языки, коллектив сам обо всем догадывается. Помнится, много лет назад в лаборатории Истонского университета одна из моих коллег как-то сказала мне, что ей известно, что я встречаюсь с Кирилом – потому что я перестала общаться с ним на работе. – Иннис улыбается. Видно, что для нее подобные воспоминания еще имеют значение и вызывают горечь в душе. – Вы должны пожалеть Лепа. Я уверена, что, если говорить всерьез, с Ольгой у него никогда не было никаких шансов. Знаете, Сэнди, я удивляюсь тому, как легко все мужчины попадаются на крючок. Женщины сразу видят, что особа, которая надевает одежду на размер меньше, в обтяжку, расставляет ловушку. А мужчины этого не замечают и смотрят на нее, как дураки, раскрыв рот. Ольга – не слишком изощренная штучка. Я уверена, что действовала она не очень-то тонко. Но она сумела понять, как сильно Леп нуждался в чем-то, что укрепило бы его само-уважение.
– И что же это было? Я все еще не понимаю.
– Я уже говорила вам это раньше: «Джи-Ливиа» – это дело Лепа. Такой самовлюбленный эгоист, как Пафко-старший, мог рассказать вам, какой важный, неоценимый вклад он внес в эту работу. Но я была там, в компании, Сэнди, и я знаю, как обстояло дело. Главный создатель «Джи-Ливиа» – Леп Пафко. Прорыв в исследованиях произошел благодаря тому, что удалось выяснить роль положения молекул RAS-белков и понять, как их можно развернуть в обратную сторону. Все это сделали благодаря компьютерному моделированию. Когда Леп опубликует подробные результаты своих исследований и пояснения того, как работает созданная им методика, это изменит направление развития фармацевтики и откроет новые возможности создания лекарств.
