Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
Именно Эвелин перерезала тогда привязи и подняла его, шатающегося, на ноги. Нет, никогда, ни за что не заставит он её вновь испытывать на прочность свои терпение, сдержанность и стойкость.
Он встал со стула у окна и двинулся к кровати, затем остановился и замер на месте.
«…я нужна тебе не в театре, – вот что он услышал от молодой женщины, не просто одно слово, а обрывок предложения, который вспомнился ему лишь сейчас. – Ты сказал, что я нужна тебе не в театре…»
Ни один актёр никогда не скажет, что он нужен в театре, в любом театре, где бы то ни было. Так мог сказать только врач. Он знал много врачей, хотя среди них не было ни одной женщины и ни одного, живущего в Испании. То есть нет, одна женщина-врач всё же была – в Ирландии, подруга его дочери. Но она никак не могла быть той молодой женщиной из кафе, потому что давно умерла.
Лондон
8
После того как Терри Тайс обосновался в квартире Перси Антробуса на третьем этаже дома на Фицрой-сквер, первое время дела шли ровно. Квартира оказалась больше ожидаемого. В ней было пять или шесть просторных комнат и прекрасный вид на Фицрой-сквер-гарден. Трава и деревья придавали свету под высокими потолками зеленовато-золотистый оттенок, особенно по утрам. Однако обнаружилось, что почти вся мебель сломана, а комнаты завалены хламом – грязными коврами, неопорожнёнными пепельницами, неубранными постелями и замызганными стаканами, поставленными где попало и нетронутыми столь давно, что малейшая капля вина, оставшаяся на дне, кристаллизовалась и делала какую-либо попытку их отмыть дичайшим геморроем.
Не то чтобы Терри уделял много времени домоводству. Эти заботы оставил он Перси, которого душила жаба нанять уборщицу. Терри любил развалиться на каком-нибудь из диванов с откидной спинкой, слушать по радио выступления комиков вроде Теда Рэя или Артура Эски и флегматично посмеиваться, глядя, как этот старый хрен пылесосит липкие ковры или по локоть в мыльной пене возится у кухонной раковины, засучив рукава рубашки, повязав фартучек с оборками, посасывая уголком рта сигарету и щуря глаз от едкого дыма.
Тем не менее грязь и убожество стали для Терри сюрпризом. Он-то ожидал, что Перси, при его-то галстуках, лакированных туфлях и претенциозной медлительности речи, будет жить в великолепных апартаментах с кучей картин и книг, среди серебряных столовых приборов и изящных старинных позолоченных стульев, в общем, как в кино! А ведь мог бы и догадаться, что это не так, хотя бы по постоянным залежам перхоти на воротничках шикарных костюмов Перси прямиком с Сэвиль-Роу [5] да по грязи под ногтями. А ещё у него изо рта тянуло жуткой сероватой вонью – ни дать ни взять заползла к нему в брюхо какая-то пакостная тварь, да там и подохла.
Ели они, в основном, в маленьком итальянском заведении прямо за углом от квартиры. Терри не особо любил итальянскую кухню, но в «Джино» готовили отличную телятину на кости, а под видом мороженого действительно подавали мороженое, а не обычную английскую дрянь. Иногда он в одиночку ускользал в «Перья» за пинтой «Гиннеса» и упаковкой свиных шкварок. Порой к нему подруливали шалавы, которых в пабе было пруд пруди, садились рядом с ним за барной стойкой, закидывали ногу на ногу и пытались завязать с ним разговор, но он неизменно посылал их лесом. Он был не против время от времени перепихнуться с тёлкой, когда накатывало такое желание, но чтобы за бабки – ну нет, ни в жизнь!
Клеился к нему по тому же поводу и Перси, и это впрямь подбешивало. Со временем они пришли к приемлемому соглашению, то есть к такому, которое, по крайней мере, устраивало Терри. Изредка он разрешал себе отсосать, но это максимум, до чего он был готов дойти. Перси, понятно, дулся и даже предлагал Терри деньги, чтобы тот позволил ему делать с ним больше всякого-разного, но Терри провёл черту, и её было не переступить. Представьте себе, каково это – подставить зад этому вонючему старому извращенцу!
Терри частенько задавался вопросом, знает ли Перси о том, что он у него подворовывает. Он ждал, пока Перси заснёт, выуживал у него бумажник из заднего кармана затхло пахнущих, лоснящихся сзади полосатых брюк, которые висели на подтяжках на дверце шкафа, и тихой сапой доставал оттуда десятишиллинговую бумажку, а то и целый фунт или два. Этим он занимался только ради развлечения. В принципе, можно было просто брать деньги в открытую и не беспокоиться о том, что его поймают. Что мог сделать Перси, даже если бы застукал его с поличным? Терри c самого начала озаботился тем, чтобы Перси его боялся. Это не потребовало больших усилий. Твёрдости характера у Перси было немногим больше, чем у слизняка.
Впрочем, надо сказать, имелись свои правила и у мистера Антробуса, в основном негласные. Например, он не позволял Терри общаться со своими друзьями из высшего света. А было их у него довольно много, то есть так он утверждал. Однажды вечером он вернулся домой пьяным с ужина в каком-то шикарном ресторане, да и бросил между делом, что среди гостей присутствовала, дескать, сама принцесса Маргарет, а он сидел напротив неё. Терри не знал, верить ему или нет. Неужто Перси и впрямь трапезничает с королевскими особами?
Он говорил, что когда-то служил гвардейским офицером, во что Терри определённо не верил, пока этот старый жулик не вытащил в подтверждение своих слов изъеденный молью алый мундир с золотыми пуговицами, золотым кантом и рядком разноцветных медалей, приколотых на груди. Оказалось, хранится у него и палаш в богато украшенных ножнах. Порой, когда Перси не было дома, Терри забавлялся с этим палашом перед запотевшим зеркалом в полный рост, стоящим в хозяйской спальне, – рубил, делал ложные выпады, выпускал кишки мнимым противникам и выкашивал целые полчища воображаемых черномазых.
