Черное дерево - Мерседес Рон
– Я лишь хочу знать, почему мне все врут. Если моя мать действительно отказалась от своей профессии, чтобы служить горничной, я хочу понять причины.
Ника тяжело вздохнула.
– Порой люди обещают то, чего не собираются выполнять. И Козелы – эксперты в этих делах.
Я задумалась над ее словами.
– Ты хочешь сказать, ее обманули, чтобы заманить сюда?
Ника не ответила, но ее молчание было достаточно красноречивым.
– Я тебе еще кое-что скажу, – добавила она, видя, что я молчу, погрузившись в противоречивые мысли, от которых уже пухла голова. – Мама всегда говорит, что не стала бы менять ничего из того, что пришлось пережить… У нее была я, а у твоей мамы была ты… Все происходит по какой-то причине, Марфиль.
Окончив свою речь, она ушла, оставив меня в одиночестве, встревоженную и растерянную.
«Так что же с тобой случилось, мама? – думала я. – Почему ты все бросила? Ради работы? Ради любви? Или просто потому, что поверила не тому человеку?»
5
Марфиль
Два дня спустя, спустившись утром в столовую, я обнаружила там сидящего за столом Маркуса. Он уже позавтракал и теперь с суровым видом просматривал газету. Услышав мои шаги, он посмотрел на меня, а его лицо, казалось, расслабилось.
– Доброе утро, принцесса, – сказал он.
Я терпеть не могла, когда он меня так называл. И неважно, насколько любезным он казался или хотел казаться в последние недели, узнав, что моя мать служила у них, я возненавидела его еще больше. Все что-то скрывали от меня – какие-то тайны, о которых шепталась прислуга, но рано или поздно я все выясню и тогда пойму, как действовать дальше.
– Доброе утро, – ответила я, нехотя усаживаясь с ним рядом.
Больше я ничего не сказала, а увидев, как в столовую вошла Ника с подносом, невольно напряглась.
Я никогда раньше не видела ее здесь. Обычно Ника прислуживала мне в спальне или убиралась, но впервые я заметила, что она прислуживала Маркусу.
Я тайком наблюдала за ними.
Едва взглянув на нее, Маркус повернулся ко мне и спросил, как я провела время в дни его отсутствия.
– Прекрасно, – рассеянно ответила я, заметив, как у Ники дрожат руки, когда она наливала мне кофе.
Маркус нахмурился.
– Прекрасно? – переспросил он таким тоном, будто его это возмутило.
Я заморгала, уставившись на него.
– Ну да… Погода была отличная, хотя я немного скучала здесь одна.
Маркус взял меня за руку. Погладил мои пальцы, и мне показалось, он снова что-то замышляет.
– А чем ты занималась в свободное время в Нью-Йорке?
Меня удивило, что он спросил что-то обо мне, ведь обычно мы просто обменивались банальными фразами. Это заставило меня усомниться, питал ли когда-либо Маркус истинный интерес хотя бы к одной женщине.
– Ну… – протянула я. – Гуляла в Центральном парке, читала, танцевала…
Я взглянула на него, чтобы увидеть реакцию.
Он выпустил мою руку и провел пальцами по подбородку.
– Насколько я понимаю, тебе запрещали танцевать… Разве не так?
Я крепко сжала губы.
Я скучала по танцам, скучала по своей жизни, по своей квартире, будничной рутине. Внезапно грудь мне сдавила такая тоска, что я едва не выбежала прочь.
– Тебе этого не хватает?
Несколько секунд я смотрела на него, а потом вполне искренне ответила:
– Еще как.
Маркус кивнул.
Я извинилась, сказав, что неважно себя чувствую, и остаток дня провела у себя в комнате.
Когда мы встретились за ужином, он, похоже, пребывал в хорошем настроении, даже пытался шутить. Затем достал мобильный телефон и попросил меня попозировать ему, чтобы он сделал фото, которое потом поставит у себя на столе.
Меня передернуло от одной мысли об этом, но я не хотела его злить, а потому сделала все, что он просил, а потом еще сделала пару селфи с ним вместе, где мы стоим и улыбаемся в камеру. Один из нас кажется счастливым, зато другая…
Это было странно…
Пусть я и знала, что он лжет, пусть и знала, что семейство Козелов имеет какое-то отношение к смерти моей матери, хоть и не могла понять, какое именно, пусть я его ненавидела, пусть он причинил мне много зла… но в этот вечер ему удалось добиться, чтобы наши отношения хотя бы на время стали нормальными… Двое молодых людей ужинают вдвоем и прекрасно проводят время…
Я что, схожу с ума?
На следующее утро меня разбудил какой-то стук в соседней комнате. Я накинула халат поверх ночнушки и заглянула туда – посмотреть, что там за грохот. Несколько рабочих выносили из комнаты мебель и скатывали белый ковер, лежавший на полу. При виде Маркуса, который стоял тут же, привалившись к стене, и наблюдал за этой суетой, у меня защемило сердце.
– Это твой новый танцкласс, – произнес он с улыбкой, которая могла бы показаться очаровательной, если бы я не знала, что он что-то скрывает.
– Ты серьезно? – спросила я, ощутив странный трепет в животе.
Маркус подошел ближе и посмотрел на меня с высоты своего роста.
– С одним условием, – произнес он с улыбкой.
У меня перехватило дыхание.
– И каким же?
– Станцуешь для меня, когда я попрошу.
Танцы всегда были для меня отдушиной, возможностью укрыться от мира и сосредоточиться на себе. И сейчас они были нужны мне как никогда, а потому я кивнула, чувствуя, как во мне растет надежда – впервые с тех пор, как меня сюда привезли.
Танцкласс мог стать моим убежищем, возможностью укрыться от происходящего, и если ради этого придется танцевать для него… Ну что ж, я буду для него танцевать. Конечно, буду.
Дни текли, и жизнь понемногу вошла в новую колею. По утрам я вставала, завтракала, потом носилась с Рико по пляжу; после обеда ходила гулять, читала или смотрела телевизор; по вечерам ужинала с Маркусом в столовой. Он больше ни на что не намекал: собственно, вел себя как вполне приличный человек и даже казался очаровательным – настолько очаровательным, что порой я теряла бдительность и расслаблялась в его обществе.
Мы говорили обо всем; он расспрашивал о моих вкусах и мечтах; мы оба обожали кино и каждый вечер после ужина смотрели какой-нибудь фильм или сериал. Он уговорил меня посмотреть «Карточный домик», а я его – «Очень странные дела».
Хотя я по-прежнему ненавидела его от всей души, но в некотором роде была ему благодарна за то, что не запер меня в
