Масонская касса - Андрей Воронин
Он сделал многозначительную паузу, но Журавлев лишь поморгал глазами и тупо повторил:
— Ну?
— Что-то там есть, в этом квадрате, — приняв окончательное решение объединиться перед лицом общей угрозы, напрямик заявил Зяма. — Что именно, они и сами не знают, иначе не стали бы затевать эту бодягу с лесоповалом. Может, даже твои пришельцы, в конце-то концов…
На этот раз упоминание о пришельцах вызвало у Журавлева не вспышку раздражения, а всего-навсего бледное подобие болезненной улыбки.
— Это вряд ли, — больным голосом произнес он, с сомнением качая головой.
— Да почему же?! Ты телевизор смотришь? Там прямо говорят: да, были аварийные посадки НЛО. И у нас были, и у американцев, и черт его знает где еще. Даже кинохронику показывали: советские ученые исследуют место аварии инопланетного космического корабля. Правда, грош цена такой кинохронике: лес видно, снег видно, солдат с автоматами видно, ученых тоже видно, а что они там на самом деле исследуют — ни хрена не видать… Так, может, и у нас тут прямо под боком тарелочка в болоте завязла?
— Хрень собачья, — без особой уверенности объявил слегка оклемавшийся подполковник. — Дался вам всем этот квадрат! Ну, вот ты, к примеру. Чего, скажи на милость, тебе не хватает? Чего тебе спокойно не живется? Тарелочка… На кой ляд она тебе сдалась, тарелочка твоя?!
— Ну, ты валенок, — сказал Зимин. — Тарелочка — это ж миллиарды баксов! Новые технологии, сплавы… Одни эксклюзивные интервью чего стоят!
— Размечтался, — заметил Журавлев.
— Ну ясно, мы не в Америке. Но неужто Родина за такую находку мне «спасибо» не скажет?
— Знаешь, сколько это «спасибо» весит? Девять граммов!
— Тоже правильно, — вздохнул Зимин. — Да нет, насчет тарелочки я, конечно, пошутил. Ты всем уже который год мозги керосинишь своими пришельцами, вот я от Тебя эту заразу и подхватил. Но что-то там есть, зуб даю!
— Откуда ты знаешь?
Некоторое время Зимин разглядывал его, по-птичьи склонив голову набок, явно взвешивая «за» и «против». Откровенничать с кем бы то ни было, особенно с ментами, он не привык, но случай был особый.
— От Губы, — признался он. — Он однажды по пьяни проболтался: Сенатор, мол, сильно интересуется квадратом Б-7, что-то там есть, в этом квадрате, что у него прямо дым из ноздрей… Мы тогда здорово набрались, — доверительно сообщил он, — прямо-таки до поросячьего визга. Губа, тот вообще был в отключке, наутро ничего не помнил, а потом все удивлялся, откуда мы с Костылем про этот квадрат узнали… Ну, теперь ты, — сказал он, немного помолчав.
— Что — я? — агрессивно переспросил подполковник.
— Откровенность за откровенность, — объяснил Зимин. — Колись, что тебе про этот квадрат известно. Учти, — добавил он, видя, что Журавлев не торопится открывать карты, — мы с тобой теперь в одной лодке. Мало ли что эти москвичи сюда не за нами приехали! Ты хоть помнишь, что вчера у себя в кабинете плел? А? То-то! Знаешь, как это называется? Сокрытие преступления. Да какого! Мэра укокошили, а начальник милиции хоронит прямые улики и делает удивленные глаза: несчастный, мол, случай… А в соучастники теракта не хочешь? Им-то что? Им, сам знаешь, лишняя палка в отчетности не помешает. Срубят мимоходом, да не одну, а сразу две: и нечистого на руку бизнесмена к ногтю взяли, и оборотня в погонах вычислили. Им — премия, а нам — пишите письма, сушите сухари. Так что свое умение глазки строить ты для следователя побереги. Мы с тобой сейчас на развилке: одна дорога — к дальнейшему процветанию, другая — в волчью яму… Тебе куда больше хочется — к процветанию или в яму?
Сигара у него догорела до самых пальцев. Зяма по привычке зашарил рукой по подлокотнику, отыскивая, надо полагать, кнопку электрического стеклоподъемника, не нашел, вспомнил, где находится, и с недовольной миной завертел архаичную никелированную ручку. Выбросив в окошко окурок, он поднял стекло, повернулся к Журавлеву и, в свою очередь, спросил:
— Ну?..
— Ну что «ну»? — вздохнув, сказал подполковник. — На самом-то деле ничего я про этот гребаный квадрат не знаю. Ей-богу, ничего! — истово повторил он, увидев появившееся на лице Зимина недоверчивое, скептическое выражение. — Знаю только, что соваться туда нельзя. Никому нельзя — ни тебе, ни мне, ни Губе, ни командующему Приволжским военным округом, ни Сенатору, никому.
— И откуда ж ты это знаешь?
— Года три — три с половиной назад, — морщась, явно через силу заговорил Журавлев, — приехала к нам в отдел проверка из Москвы, из министерства. Я тогда еще в капитанах ходил, если ты помнишь…
Зимин почесал лысое темечко. Действительно, еще три-четыре года назад Журавлев служил оперуполномоченным в чине капитана и даже не помышлял о карьерном росте — взашей из органов не гонят, и на том спасибо. Теперь об этом все как-то забыли, но тогда, если б кто-то сказал Василию Николаевичу, что сильно пьющий опер Журавлик вскоре возглавит городскую милицию, Зяма хохотал бы до упаду. Интересная все-таки штука человеческая натура! Ко всему человек привыкает, все терпит. А к чему привык, то и хорошо…
— И вот сижу я как-то в кабинете, — продолжал Журавлев, — протоколы в пожарном порядке подшиваю, и заходит ко мне проверяющий…
— Фамилию помнишь?
— А то он мне представлялся… Полковник и полковник. Станет он перед капитанишкой отчитываться, как его фамилия.
— Так, может, это пришелец был? Мало ли кто полковничий китель надеть может!
— Да пошел ты… Ты слушать хотел? Вот и слушай, покуда я не передумал с тобой откровенничать… Короче, он мне и говорит: говно, говорит, твое дело, капитан, никогда ты не станешь майором, а по итогам проверки с тебя и капитанские погоны содрать полагалось бы. Но выход, говорит, имеется. Надо, говорит, заняться распространением кое-каких слухов. Неважно, говорит, каких, сам придумаешь, но слухи эти должны касаться квадрата Б-7 — дескать, ходить туда нельзя, не то леший с кикиморой заберут. Дело, говорит, нехитрое, зато цена вопроса тебе понравится. Станешь, говорит, как я, полковником, и все здешние менты тебе честь отдавать будут.
— И ты поверил? — изумился Зимин, в который раз усомнившись в существовании пределов человеческой глупости.
— Не то чтобы поверил, — вздохнул подполковник, — но увольнение из органов мне тогда действительно светило. Тут за соломинку схватишься! И потом, это ведь не так просто было, как я тебе тут пересказываю…
— Можешь не объяснять, — понимающе кивнул Зимин, — знаю я ваши ментовские замашки. Ни слова в простоте, все
