Масонская касса - Андрей Воронин
— Да пошел ты!.. — заревел он так, что Глебу пришлось поспешно выдернуть из уха микрофон во избежание разрыва барабанной перепонки. — Что вы привязались ко мне с этими пришельцами?! Пришельцы — это хорошая тема под водку. А Губу, чтоб ты знал, сбили не лазером и не каким-нибудь там пси-лучом, а выстрелом из гранатомета! Если ты кому-нибудь сболтнешь, я сначала от всего откажусь, а потом шлепну тебя своей собственной рукой, понял? Никто ничего не докажет, тот кусок обшивки, в котором дыра, мы уже захоронили, как ядерные отходы, — так захоронили, что ни одна сука не найдет… Вот тебе, блин, и пришельцы!
Пользуясь преимуществами односторонней радиосвязи, Глеб длинно присвистнул. Да, генерал Прохоров был абсолютно прав, полагая, что здесь давно пора навести порядок. Такая необходимость действительно назрела, раз уж охране «Барсучьей норы» пришлось пустить в ход гранатометы и завалить не кого-нибудь, а столичного мэра, летящего на вертолете «Скорой помощи»!
Он грустно покивал головой. Все-таки секретность имеет какие-то пределы, и, если этими пределами пренебречь, если переступить границу, отделяющую желаемое от действительного, тайна, которую ты пытаешься скрыть, начинает выпирать, как шило из мешка. Черт подери! Ну что вам стоило сложить эти краденые деньги в какой-нибудь бункер, заварить дверь и выставить самую обыкновенную охрану? Накрутили бы вокруг, как водится, колючей проволоки, поставили бы шлагбаум с табличкой «Проход и проезд запрещен», посадили бы в будку рядом со шлагбаумом автоматчика — и дело в шляпе! Никому и в голову не пришло бы задавать какие-то вопросы и тем более совать свой любопытный нос за периметр. Мало ли что охраняет солдатик срочной службы! Хозяйство у армии большое, и там, за шлагбаумом, может оказаться что угодно — от хранилища авиабомб до склада солдатских подштанников образца одна тысяча девятьсот тридцать шестого года.
Так нет же! Это ведь не подштанники и не бомбы, это — деньги! А раз так, раз кругом, как вы твердо убеждены, сплошное ворье, значит, надо сделать вид, что никакого секретного объекта нет — вообще нет, в принципе. На самом-то деле, конечно, все это наверняка существует — и бетонный бункер, и заваренная от греха подальше дверь, и часовой с автоматом, только это не солдатик срочной службы, а матерый волчище, краповый берет, профессионал без биографии и послужного списка, обученный только одному — без промаха стрелять на поражение во все, что движется.
А то как же! Ведь если не напустить тумана, если просто поставить железные ворота со звездой и срочника с автоматом, какой-нибудь дурак генерал, проезжая мимо, может захотеть проинспектировать данный объект. То-то он обрадуется, сунув нос в хранилище!
Вот вы и постарались все засекретить глубже, чем новейшую военно-техническую разработку. Тут-то шило и полезло из мешка. Сначала были просто слухи, а потом… Потом в поросшем густым лесом болотистом квадрате, где, по идее, ничего нет, начали пропадать люди, как случайные, так и те, кто пришел туда намеренно, желая проверить слухи. Потому что краповый берет, которому приказано охранять объект и ни в коем случае не обнаруживать себя, не станет кричать: «Стой, кто идет!» Он просто выстрелит из кустов или пустит в ход нож, а потом аккуратно приберет за собой. Был человек — нет человека, а нет человека — нет и проблемы… И вот, когда регулярные исчезновения людей на одном и том же участке леса стали заметными, интерес к квадрату Б-7 — тот самый интерес, возникновение которого вы, умники, так стремились предотвратить, — начал расти как снежный ком.
Некоторое время Зимин молчал, переваривая сообщение о том, что Губарева прикончили, сбив его вертушку из гранатомета. Потом он протяжно вздохнул, крякнул и спросил:
— У тебя водка есть, начальник?
— Нету, — угрюмо буркнул в ответ подполковник Журавлев.
— Ну что ты врешь? — усталым голосом сказал Зимин. — От тебя же разит, как из бочки, а туда же — нету…
— Потому и нету, — логично возразил начальник милиции.
— А, тогда ясно… — Зимин снова крякнул и, судя по звуку, побарабанил пальцами по столу. — Гонца, что ли, послать? Нет, к черту. Все это надо сначала обдумать. На трезвую, мать ее, голову…
— Вот именно, — проворчал Журавлев.
— Ты москвичей проверить не забудь, — напомнил Зяма. — Не нравится мне, что столичных фраеров сюда потянуло. Лес он будет валить… Похоже, уже и в Москве про наши дела пронюхали.
— Знать бы еще, что это за дела такие, — с тоской в голосе подхватил Журавлев.
— Боюсь, что лесопромышленников этих мутных Сенатор сюда намылил, — пропустив его реплику мимо ушей, продолжал Зимин. — Неймется ему, понимаешь…
— Разберемся, — безо всякого энтузиазма пообещал Журавлев.
— Ну, тогда я пошел. Только ты, начальник, больше не пей. Ну, хотя бы до вечера.
— Иди-иди. Он меня еще учить будет… Давно в обезьяннике не куковал?
— Ох, давно! — с ностальгической мечтательностью воскликнул Зимин. — А помнишь, как бывало?..
— Помню, — деловым тоном сообщил Журавлев. — Да мне и помнить не надо. Дела в архиве, а там все очень подробно записано.
— Но-но, потише, писатель! — шутливо воскликнул Зимин. Глеб усмехнулся, поскольку хорошо представлял цену этой шутливости. — Писать не один ты умеешь, не забудь!
— Помню, — все тем же будничным, деловым тоном сказал начальник милиции. — Потому дела и в архиве, а не… Ну, сам понимаешь. Не в суде.
Они немного посмеялись над этой шуткой, которая вовсе таковой не являлась. Зимин, несмотря на то что собрался уходить, провел в кабинете еще некоторое время — ровно столько, сколько понадобилось Журавлеву, чтобы отдать необходимые распоряжения. Глеб оценил деловую хватку Василия Николаевича: хорошо, по всей видимости, зная начальника милиции, он постарался убедиться, что его просьба будет выполнена раньше, чем подполковник напьется до потери сознания.
Когда в наушнике послышался стук закрывшейся двери и тяжелые шаги по гулкому милицейскому коридору, Глеб посмотрел на часы. Было, конечно, интересно,
