Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

Кэссил медленно кивнул.

– Двух остальных пусть тоже не оставляют без присмотра, пока не подтвердится, что они чисты. Ну, и остальных пассажиров не забывайте – на всякий случай.

– Вы, похоже, сильно заинтересованы в этом деле. Что, все так серьезно?

Кевин оставил этот вопрос без ответа.

– Пусть ваши ребята и Шестерка покопаются в прошлом Марковицы; мы тоже этим займемся. Будьте готовы отслеживать любые его контакты. Приготовьтесь к тому, что он в любой момент может улизнуть под новым именем. Скорее всего, так и случится. Ну и, само собой, проверяйте его в обычном порядке – так, как проверяются все, приехавшие на выставку. А то, не ровен час, русский поймет, что мы им интересуемся.

– А больше вам, янки, ничего не надо? Может, расставить микрофоны на всех лондонских улицах – вдруг Марковица с кем-то из наших граждан заговорит?

Кевин внимательно посмотрел на англичанина. Понятное дело, тот шутил, провоцируя на более подробные разъяснения, да и в будущем непринужденное общение не помешало бы. Что ж, скорее всего, так. Кевин помолчал, обдумывая ответ.

– Нет, – произнес он наконец серьезно. – Думаю, без этого можно обойтись.

Он повернулся и пошел забирать с ленты свой чемодан. За его спиной англичанин фыркнул – полусочувственно, полуиронически.

Пока самолет, выполнявший рейс на 9:40 из Берлина, заруливал на перрон аэропорта Хитроу, двое агентов западногерманской контрразведки осторожно демонтировали камеру из стойки регистрации Темпельхофа. Отснятую пленку давно уже отослали в проявку, но камера оставалась на месте до тех пор, пока у стойки толпились пассажиры. Демонтаж занял минут десять. За агентами наблюдал только их коллега из ЦРУ, а еще уборщик, который, зевая, ожидал возможности убрать оставленный ими мусор. Время от времени мимо проходили случайные пассажиры, но они не обращали внимания на агентов в комбинезонах технических служб.

После того как камеру убрали в кейс, трое оперативников еще раз проверили, не забыли ли что за стойкой, и ушли, оставив уборщика подметать опилки и обрывки изоляции.

Уборщик не роптал. Вообще-то, он наблюдал за необычной активностью у этой стойки с раннего утра, задолго до начала своей смены. Его любопытство было вознаграждено: среди хлопотавших у стойки перед вылетом и после него мелькнуло несколько лиц, знакомых ему по фотографиям. Еще несколько людей показались ему подозрительными; они вглядывались в толпу пассажиров слишком внимательно, чтобы быть простыми туристами. Он постарался запомнить их как можно подробнее, чтобы потом описать художнику.

Уборщик не спеша подмел участок зала у стоек регистрации, старательно избегая при этом взглядов своего начальства. После работы он, как всегда, направился домой. Однако, дойдя до своего квартала, он вдруг свернул в переулок, перепрыгнул через невысокую ограду и принялся петлять между домами. Узкими безлюдными переулками уборщик добрался до будки телефона-автомата и набрал номер, выученный наизусть накануне.

– Они клюнули, – сообщил он в трубку, обменявшись предварительно с собеседником мудреными паролями. – Летите. – Уборщик повесил трубку и, насвистывая, направился домой – с работой на этот день он закончил.

Тот, с кем он разговаривал, был связным КГБ. Связной прибыл в Берлин специально для того, чтобы принять это короткое сообщение. В Берлине он не общался ни с кем, даже с местной агентурой. И получив сообщение и команду, он сразу вылетел обратно в Москву. По дороге он сделал короткую остановку в Праге, откуда позвонил в Москву и слово в слово повторил то, что сказали ему в Берлине. Сам связной не имел ни малейшего представления о том, что означали эти слова. В случае, если бы кто-то перехватил данное сообщение, этому «кому-то» пришлось бы здорово попотеть, чтобы связать сей набор слов с рейсом Берлин – Лондон, вылетевшим в 9:40 утра.

Начальник отдела Рыжов позвонил своему нервному подчиненному Серову сразу же, как получил донесение из Праги.

– Они клюнули на приманку, – спокойно сообщил он. – Охота началась, и теперь все зависит от них.

Серов не стал спрашивать, кого тот имел в виду. Во-первых, линия, скорее всего, прослушивалась, а во-вторых, подобный вопрос продемонстрировал бы его тупость. Ну и в-третьих, он знал ответ. Несколько последних дней «Гамаюн» не выходил у него из головы, и он не знал никакого другого мало-мальски серьезного повода, по которому Рыжов мог бы потревожить его в это время.

– Полагаю, это к лучшему, – осторожно ответил он.

– Ну, к лучшему или нет, – все так же невозмутимо произнес Рыжов, – от нас теперь мало зависит. Шар пошел, как говорят наши друзья американцы.

– А если что-то пойдет не так? – Серову очень хотелось прояснить этот вопрос раз и навсегда. Он надеялся, что линия прослушивается не только людьми Рыжова.

– Что ж, если что-то пойдет не так – хотя лично я не вижу, с чего бы: мы ведь все, кажется, предусмотрели, – Крумину просто придется это исправить. С нашей помощью, разумеется.

– Но что, если…

– Товарищ Серов, – голос у Рыжова сделался резче, – об этом позаботится Крумин.

Пока Нурич мирно спал в Лондоне, в гостиничном номере, окруженном небольшой армией агентов британской и американской разведок, Малькольм готовился к своему первому «рабочему» дню в качестве исследователя-социолога.

Социологическая служба Министерства обороны существует на самом деле и в описываемое время действительно проводила исследования в районе чуть южнее тех мест, где собирался работать Малькольм. Честно говоря, обычно эти опросы собирают несколько иную информацию и немного по-другому, но Малькольм решил, что статус государственного служащего предоставляет ему достаточную свободу действий. Как правило, во всех сельских районах опросы проводятся при содействии Министерства сельского хозяйства. Накануне Малькольм созвонился с местным чиновником министерства, и они договорились встретиться за завтраком в семь утра.

Утро никогда не было у Малькольма любимым временем суток. Точнее, не утро само по себе, а необходимость рано вставать. Понятие «рано» означало любое время раньше полвосьмого. Поэтому Малькольм в основном не любил утренние часы. Он позволил себе полежать в постели еще десять минут после того, как в 5:45 комнату огласил трезвоном будильник, любезно предоставленный ему пожилой леди. Валяй, Малькольм, поднимайся, сказал он себе. Тем более ты снова государственный служащий… только работаешь теперь на социологическую службу. Он несколько раз повторил про себя это название, саркастически делая ударения на разные слоги.

Поскольку спал он в помещении, а теперь спешил на встречу, Малькольм решил обойтись без зарядки, на которой настаивал Макгифферт. Делать зарядку в одиночку казалось занятием на редкость занудным и понижающим настроение. Малькольм принял душ, побрился и вставил контактные линзы. За этими занятиями он попытался зарядиться энтузиазмом на предстоящий день, но получилось не очень – он надеялся, что не из-за волнения, а просто из лености.

Хорошо еще, думал Малькольм, натягивая джинсы и синюю вельветовую рубаху, что можно обойтись без костюма и галстука. Завязывая шнурки, он гадал, кто разнашивал рабочие бутсы, которыми снабдил его Карл. Потом выглянул в окно. Солнце уже встало. Со стороны северного горизонта надвигалось стадо облаков. Деревья раскачивались на ветру. Ветер не стихал с самого приезда Малькольма в этот город. Хозяйка говорила, он дует здесь всегда. Малькольм подумал и решил надеть замшевую куртку.

Открывая свой кейс, он не забыл нажать потайную кнопку – иначе тот взорвался бы, стоило поднять крышку. Он достал из кейса планшет с зажимом, папку со специально напечатанными опросными анкетами, несколько ручек, карандашей, карт и бинокль. Все это он уложил в армейскую сумку на ремне, которую купил в магазине секонд-хенда в Грейт-Фолс. Разгуливать с кейсом, который может взорваться прямо у тебя в руках, Малькольму не особо хотелось.

Укладывая свою рабочую амуницию в сумку, Малькольм улыбался. Еще он положил туда свежий шпионский триллер в надежде почитать, если выдастся свободная минута. В сумке осталось еще довольно места для ленча, который он собирался купить в ресторане, и двух термосов – одного для кофе, другого для молока. Малькольм вернулся к кейсу и уставился на револьвер.

Выбор оружия для Малькольма занял много времени, причем самому ему слова не давали. Он и не думал, что эта проблема окажется такой сложной. Решение принималось в самый первый день пребывания Малькольма на ферме, сразу после стрельб в тире. Макгифферт заставил его стрелять из десяти пистолетов разных калибров и марок, полуавтоматических и револьверов, каждый раз объясняя их преимущества и недостатки. Хотя Малькольму и довелось застрелить из пистолета двоих людей, настоящего опыта стрельбы ему недоставало. Макгифферт внимательно наблюдал за тем, как Малькольм справляется с каждым из пистолетов, чтобы изложить пожилому джентльмену свои соображения на этот счет.