Масонская касса - Андрей Воронин
Обернувшись, Сиверов успел заметить, как майор прячет пистолет, — почему-то не в наплечную кобуру, а за пояс брюк спереди.
— Яйца себе не отстрели, рыцарь революции, — посоветовал Сиверов.
— Да пошел ты, — огрызнулся Якушев.
Для майора госбезопасности Якушев был каким-то уж чересчур неуравновешенным; если продолжить сравнение с цепным псом, он представлялся Глебу дворнягой — неказистой, истеричной, по любому поводу заходящейся визгливым лаем. На кой черт генералу Прохорову понадобилось такое доверенное лицо, оставалось только гадать. Может, причина этой странной привязанности была такой же, как та, что заставляет некоторых людей предпочитать всем породам собак именно визгливых дворняжек? Породистый пес требует правильного ухода и воспитания, да и справиться с ним, когда он начнет проявлять характер, дано не каждому. С одной стороны, надо раз и навсегда дать ему понять, кто хозяин, а кто пес, а с другой — не превратить его в забитую тварь, поджимающую хвост и напускающую под себя лужу всякий раз, как на нее повышают голос…
Пока Слепой предавался раздумьям с неуместным кинологическим уклоном, предмет его размышлений взял лежавший на столе пульт и включил телевизор. По телевизору передавали местные новости; Якушев снова прицелился пультом, но Глеб остановил его, схватив за рукав.
— Погоди, Сан Саныч, — сказал он. — По-моему, что-то интересное…
На экране виднелось заснеженное поле в обрамлении дальнего, затянутого туманной дымкой леса. Через поле тянулась высоковольтная линия электропередачи; в центре картинки виднелась груда искореженного, обгорелого железа, в которой, приглядевшись, можно было узнать обломки вертолета. Поодаль стояла техника — тяжелый армейский «Урал» повышенной проходимости, почти по брюхо утонувший в снегу, и оранжевый, тусклый от старости гусеничный вездеход. Между машинами и обломками, проваливаясь в снег, бродили какие-то люди, некоторые из них были в милицейской форме, а двое — в зеленом армейском камуфляже.
— Вот так удача, — сказал Глеб, когда информационная часть репортажа закончилась и на экране возник здешний президент, тщетно пытавшийся скрыть свою радость за мрачным выражением лица и словами, произносимыми, как правило, на траурных митингах. — Это ж наш клиент! В смысле, был наш, теперь-то он проходит по другому ведомству…
— Везет же дуракам, — проворчал Якушев.
— Я бы не сказал, что ему повезло, — возразил Глеб, кивая в сторону телевизора.
— Я не про него, — счел своим долгом внести полную ясность непримиримый майор. — Я про тебя. И делать ничего не надо, и деньги капают.
— А ты не завидуй, — сказал Глеб. — Сам-то небось всю жизнь так прожил, захребетник.
— Посмотрю, что ты запоешь, когда окажется, что это инсценировка, — не остался в долгу майор.
— Инсценировка? — Сиверов пожал плечами. — Не такие они богатые, чтобы ради инсценировки гробить вертолет, да и вообще… Инсценировка, случайная гибель при попытке к бегству — это, братец, все ерунда и домыслы.
— Это почему же?
— А с чего ему, уважаемому человеку, мэру, государственному чиновнику, хозяину этого, пускай и дерьмового, но все-таки города, вдруг подаваться в бега?
— Ну, узнал он, например, что Сенатора грохнули… Или что мы по его душу едем…
— Во-первых, не мы, а я, — поправил Глеб. — А во-вторых, откуда он мог все это узнать? Только от троих человек на всем белом свете: от Прохорова, от тебя или от меня.
— Я даже догадываюсь, от кого именно, — заявил Якушев. — От тебя.
Хотя было совершенно ясно, что Якушев сам в это не верит, Глеб решил ему ответить, поскольку майор был из тех собак, которым нельзя позволять безнаказанно лаять — того и гляди, воодушевится достигнутым успехом и попытается тяпнуть.
— Логика — упрямая вещь, майор, — сказал Слепой. — И то, что ты с ней не в ладах, не означает, что ее надо отменить. Чтобы предупредить этого вашего Губу, я должен был иметь веские причины.
— Например, деньги, — предположил Якушев.
— Например, — согласился Глеб. — Но это должны быть очень большие деньги, которые у этого провинциального обормота вряд ли водились. Но это все ерунда. Я что, по-твоему, самоубийца? Вообрази себе этот звоночек! Здравствуйте, я — киллер. Мне вас заказали, и я намерен прибыть в ваш гостеприимный город для выполнения заказа такого-то числа. Если хотите жить, положите сто тысяч долларов под мусорный контейнер и бегите куда глаза глядят, а еще лучше — инсценируйте свою смерть… К чему такие сложности? Может, проще отгородиться от всего света ОМОНом, приманить меня на эти пресловутые деньги и шлепнуть? Это же первое, что приходит в голову. А главное, самое что ни на есть разумное…
— Ладно, умник, живи пока. Суши штаны, — великодушно разрешил Якушев. — Так какие будут распоряжения, товарищ начальник операции?
— Например, спуститься в ресторан, — предложил Глеб, которому вовсе не хотелось ни в какой ресторан, а хотелось немного побыть одному и подумать. — Осмотреться, послушать, о чем народ толкует… и вообще…
— Знаю я твое «вообще», — оборвал его Якушев. — Солнце еще не село, у нас дел по горло. Что тебе тут — курорт?
— Нет, — вздохнув, признался Сиверов. — На курорт все это мало похоже.
— То-то, что непохоже. Короче, я схожу узнаю как и что, а ты жди меня тут.
— Ладно, — сказал Глеб таким фальшивым голосом, что даже самому стало противно.
— Только напиваться не вздумай, профессионал, — верно истолковав его ответ, грозно предупредил Якушев.
— Ни-ни, — еще фальшивее заверил Глеб. — Ни боже мой! Я ж на работе.
— Смотри у меня, работник, — пригрозил Якушев.
— Ты мне оружие дашь когда-нибудь или я их всех из игрушечного пистолета мочить должен? — спросил Глеб.
— Оружие получишь, когда в нем возникнет нужда, — внушительно заявил Якушев и вышел из номера.
Майор явно не поверил в способность Сиверова остаться трезвым в отсутствие внешнего сдерживающего фактора, и, как показалось Слепому, его это вполне устроило. Первая жертва, можно сказать, самоликвидировалась, и теперь исходившая от покойного Сенатора угроза была полностью устранена. Это было хорошо, но привыкший во всем и всегда следовать полученным инструкциям Якушев, похоже, растерялся от нежданно свалившейся на голову удачи. Теперь он действительно должен был осмотреться, навести справки, освоиться в новой для себя обстановке, а главное, запросить новые инструкции. При этом Глеб становился ненужной обузой.
Остаток дня они употребили каждый на свой лад, но оба с пользой. Когда довольный собой Якушев уже затемно вернулся в гостиничный номер, его напарник храпел, уткнувшись лицом в подушку. В номере свежо и остро пахло водкой; одна бутылка, пустая, стояла под столом, а вторая, наполовину опорожненная, валялась рядом с кроватью.
— Чертова свинья, — сказал Якушев, всухую плюнул себе под ноги и в гордом одиночестве направился в гостиничный ресторан, откуда
