Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников
— Давай! — кивнул Шелестов.
Зайдя в тоннель, Буторин и Коган остановились, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Несколько десятков метров было еще относительно хорошо видно и рельсы, и камни вдоль полотна. Несколько вагонеток валялись в стороне на боку, какие-то расщепленные бревна, старые доски. Но все это не мешало продвижению по рельсам. Значит, путями в тоннеле пользовались, значит, работы велись тут до последнего.
— Там что-то есть, — тихо сказал Коган. — Пошли.
Оперативники двинулись вперед отработанным способом. Один прикрывает, второй продвигается и занимает позицию. Потом так же двигается второй, обходит его, осматривается и занимает новую позицию. И уже через полсотни метров они увидели небольшой маневровый паровоз, а дальше за ним еще один вагон. Чувствовался запах дизельного топлива от паровоза, но других запахов не было. То, что они приняли за вагон, оказалось просто железнодорожной платформой, на которой были сложены какие-то тюки, прикрытые сверху брезентом.
Коган прошел вперед, вглядываясь в темноту, и остановился у стены. Буторин закинул за спину автомат и взобрался на платформу, откинул брезент и включил фонарик.
— Ничего себе! — не удержался оперативник от возгласа.
— Что там у тебя? — спросил Коган, продолжая всматриваться в темноту. — Драгоценности, золото скифов?
— Еще интереснее, Боря. Тут не меньше тонны взрывчатки.
— Чего? — вытаращил на него глаза напарник.
— Чего? Тротила, — ответил Буторин. — Деревянные ящики с двухсотграммовыми пачками тротила в фабричной упаковке. Ящики килограммов по десять и их тут на платформе штук сто. Вот тебе и тонна!
— Тоннель готовили к взрыву? — удивился Коган. — Зачем? Он же еще не готов. Или, может быть, готов? Как ты думаешь, если там осталось несколько десятков или сотен метров проходки, чтобы закончить тоннель, этого количества хватит, чтобы его взорвать?
— Мне кажется, что он, скорее всего, весь обрушится от такого взрыва. Взрывчатку используют при проходке для небольшого направленного взрыва, чтобы измельчать породу, а потом ее вручную дробят, грузят и вывозят. Так что эта взрывчатка осталась со времен проведения горных работ, я думаю.
Звуки автомобильных моторов заставили оперативников покинуть тоннель. К счастью, это оказались автоматчики Боровича. Два «студебекера» стояли на въезде у скалы, бойцы осматривали местность, а Шелестов вел Каратеева к вагону. Буторин и Коган подбежали к нему.
— Проблема решается просто, Максим, — торопливо заговорил Буторин. — Еще со времен проведения тут работ кто-то загнал в тоннель маневровый паровоз и платформу с взрывчаткой. Там, по самым скромным подсчетам, около тонны тротила в шашках заводской упаковки. Загоним туда этот вагон паровозом и рванем. Все в пыль, на молекулы все разложится!
— Взрывчатка? — Шелестов уставился на оперативников. — Вот это называется подарок судьбы!
— Подождите, — вдруг остановил оперативников Каратеев. — Надо же сначала убедиться, что это действительно тот вагон, который нам нужен, что содержимое соответствует. Хуже не будет, если мы его взорвем, но если это не тот? Если тот, другой, где-то в другом месте стоит? А мы успокоимся, взорвав этот?
— Хорошо, вскрываем вагон, — принял решение Шелестов. — Борович, отводи людей на периметр, пусть занимают оборону на всякий случай, а ты, Виктор, бери Бориса, Михаила и идите в тоннель. Убедитесь, что паровоз на ходу, иначе нам придется на руках его выкатывать наружу. И вообще посмотрите, что там в тоннеле дальше. Неплохо бы пробную шашку вынести сюда и взорвать. Вдруг упаковка для видимости и в ней не взрывчатка, а нейтральное вещество.
Через несколько минут, когда автоматчики рассредоточились по периметру станции, оперативники откатили дверь вагона. Внутри лежали тюки из плотной ткани, сетки с обувью. Там были мужские ботинки, женские туфли, детские сандалии. Несколько деревянных ящиков с эмблемами фабрики «Красный Октябрь», ленинградской фабрики имени Крупской, фабрики «Рот-Фронт». Каратееву помогли облачиться в индивидуальный костюм защиты, он натянул противогаз. Он не стал надевать специальные перчатки, оставив на руках только тонкие хирургические перчатки, потому что ему нужна была точность движений, чувствительность пальцев.
— Максим Андреевич, — остановил Шелестова вирусолог, когда все оперативники отошли. — Максим Андреевич, вы должны мне пообещать одну вещь.
— Да, слушаю вас. — Шелестов остановился.
— Вы офицер НКВД, вы взрослый опытный человек, вы все понимаете. И вы понимаете, что если я заражусь, то у вас не будет никакого морального права, вам ваш служебный долг не позволит иного выхода, как сжечь меня, взорвать вместе с вагоном. Вы это понимаете?
— Семен Валерьевич, мы же нашли вакцину, — улыбнулся Шелестов. — О чем вы говорите, мы же сможем вам помочь, если что-то пойдет не так.
— Вот что значит быть не медиком, — грустно улыбнулся вирусолог. — Объясняю вам, что мы нашли документацию и вещество, которое может быть вакциной, в документации оно значится как вакцина, и немцы ее нам выдают за вакцину. Но в медицине так просто не делается, ученые неизвестное вещество изучают в соответствующих лабораториях со специальным оборудованием, а на это нужно время. Это вещество будут испытывать в клинических условиях. Сначала на животных, потом на добровольцах. И только потом его можно будет использовать безбоязненно с уверенностью, что вакцина победит вирус. Иначе существует риск возникновения эпидемии. Даже если я буду первым добровольцем, использовать вакцину можно будет только через пару недель, никак не раньше. Ведь она может оказаться не вакциной, а как раз тем самым вирусом. Так что вам придется выполнить свой долг и уничтожить меня вместе с вагоном.
Шелестов стоял ошеломленный и смотрел на Каратеева, как тот говорил ему такие страшные вещи очень спокойно. А ведь все так и было, просто сам командир группы об этом еще не думал, но перед таким выбором ему предстояло встать, случись непоправимое. Точнее, не перед выбором, а перед необходимостью пойти на такой шаг. И теперь ученый стоял и ждал ответа.
— Да, Семен Валерьевич, — наконец, твердо сказал Шелестов. — Я понимаю всю опасность положения и выполню то, о чем вы говорите. Но я надеюсь, что все обойдется, и желаю вам удачи!
Каратеев улыбнулся и, кивнув, полез в вагон по лестнице, которую поставили бойцы. Ему стало грустно из-за того, что под противогазом Шелестов не увидел его улыбки. А значит, он мог продолжать тревожиться, переживать за вирусолога. А ведь такого быть
