Вирус ненависти - Александр Александрович Тамоников
— Спятили? Куда они! — закричал Шелестов. — Не отходить!
Было видно, как десантники собрались за камнями, как Сосновский лежал от них в двадцати метрах, как он бросил что-то в вагонетку и метнулся назад, упал за кирпичной стеной. Немцы бросились за ним, не переставая стрелять из автоматов. Их было человек шесть, за ними еще с десяток пытались атаковать бойцов Боровича с фланга, оттеснив с путей к кювету и входу в тоннель. Еще немного, и они доберутся до вагона!
И тут рвануло так, что Шелестова отбросило взрывной волной назад. Он увидел только вспышку и что-то мелькнувшее в воздухе. И когда, мотая головой, он ворочался на земле, а Буторин пытался его оттащить в сторону, матерясь на чем свет стоит, рядом упало что-то тяжелое. Это было колесо от вагонетки. Они сидели рядом, кашляли от наполнивших воздух продуктов сгоревшего тротила и смотрели, как рушится и осыпается скальная стена, возле которой произошел взрыв.
— Что это было? — хрипло спросил Шелестов.
— Мишка килограммов десять тротила в вагонетке взорвал… — с кашлем ответил Буторин. — Додумался!
Немцы откатились назад. Воспользовавшись взрывом, автоматчики Боровича бросились в контратаку и, перебив человек десять десантников, заняли позиции почти у самого конца станции. Кажется, все-таки немцев было больше, чем пятьдесят человек. Или они на что-то рассчитывали, или фанатично готовы были любой ценой выполнить приказ.
— Товарищ подполковник, Максим Андреевич. — Рядом упал Каратеев, подполз, прикрываясь грудой шпал. — Там люди! Нельзя взрывать!
— Что? Какие люди? Где? — Шелестов одновременно с Буториным схватил вирусолога за грудки и встряхнул. Не бредит ли ученый?
— Решетка! Очень толстая! Там дальше по тоннелю. А за ней наши военнопленные. Там еще, кажется, поляки есть. Нельзя взрывать!
— Витя останься, — быстро заговорил Шелестов. — Тут каждый ствол на счету, я узнаю, что там такое.
Вскочив, Шелестов подтолкнул Каратеева вперед и побежал за ним к тоннелю. Пули свистели над головой, бились в каменные стены, но они успели забежать под защиту скалы. Каратеев бежал и пытался на бегу рассказывать, как он шел, как услышал голоса и мольбы о помощи. И как нашел изможденных людей. Они обошли паровоз и платформу с взрывчаткой и, включив фонарики, пробежали еще метров сто по тоннелю.
Эта часть штрека была плохо расчищена, стены тоже почти не обработаны, нависало множество уступов сверху и по бокам. Сам проход здесь был еще относительно узким. Шириной всего метра в три и не больше четырех метров в высоту. И от стены до стены тоннель был забран толстой стальной решеткой. В лучах фонариков Шелестов увидел исхудавшие, черные от пыли лица. Люди лежали и сидели у стен. Один стоял на коленях перед решеткой и держался за нее руками. Наверняка он бы упал, если бы разжал руки. Одежда на людях была разная. Часть была одета в красноармейскую форму, часть в гражданскую.
— Товарищи, кто вы? — Шелестов опустился на колени перед человеком по ту сторону решетки и взял его за руки.
— Нельзя, осторожнее, — прошептал мужчина, стиснув руки Шелестова. — Заминировано.
— Где? — Максим напрягся и стал поворачивать голову влево и вправо.
— Там, где калитка, — тихо сказал мужчина, — и еще где-то. Мы не видели толком, но, кажется, так. На разрыв, значит. Дернете, чтобы открыть, и рванет. И завалит. Мы пленные. Тут у немцев завод какой-то был. Нас пригнали оборудование демонтировать. Хотели сбежать, думали, нас не хватятся, а они увидели и заминировали. И ушли. Тех, кто с нами был, скорее всего, тоже расстреляли.
— Как же вы выжили, сколько вы здесь сидите без еды и воды?
— Нам помогали два паренька и старик. Сначала мальчишка нашел нас, потом нам стали носить еду и воду. Три недели носили, говорили, что наши гонят фашистов и скоро придут. А пять дней уже никто не приходил. Мы тянули, как могли, еду, воду слизывали со стен, тут иногда течет по трещинам. Боюсь, фашисты старика и парней увидели и расстреляли.
Шелестов бросился назад. Бой разгорелся с новой силой. Стиснув зубы, Максим посмотрел на пятерых раненых автоматчиков и троих мертвых. Товарищи вынесли их и уложили у края кювета подальше от тоннеля. Выяснив, где находится Борович, Шелестов подобрался к лейтенанту. Они уселись в укрытии, пригибаясь от разрывов. Оперативники понемногу подносили тротиловые шашки, которые использовали как гранаты, только более мощные. Оказывается, Коган все же нашел бикфордов шнур.
— Яков, где твой сапер? Тот парень, который помогал разрядить мину под нашим вирусологом?
— Что надо? — сквозь грохот боя спросил Борович.
— Там группа наших военнопленных заперта и заминирована в тоннеле. Нельзя взрывать. Надо их вывести, а потом я взорву к чертям этот вагон!
Боец с перевязанной головой торопливо шел за Шелестовым по тоннелю. Оперативники отдали свои фонарики, чтобы было достаточно света для его работы. Возле решетки стоял Каратеев, но Шелестов велел ему уходить. Чтобы вирусолог почувствовал важность приказа, он велел ему неотлучно находиться при вагоне с ампулами вируса. Группа должна точно знать, что никто в вагон не забирался, что ни одна ампула в вещах не была сломана. Когда Каратеев ушел, сапер сказал:
— Вы бы тоже ушли, товарищ подполковник. Зачем всем рисковать?
— Ты платформу видел с взрывчаткой? Если рванет здесь, то там тротил тоже полыхнет, и всем крышка. Так что все равно где. А здесь я могу помочь, да людей потом выводить придется.
Время тянулось невероятно долго. Шелестов стоял с двумя фонариками и два фонарика придерживали пленные по другую сторону решетки. Наконец, сапер опустил руки и уткнулся лицом в холодную сталь. Шелестов испугался, что раненому стало плохо, и у него случился обморок, но тут солдат поднял лицо и слабо улыбнулся:
— Ну, все, порядок. Они натяжного действия были. Потянешь проволочку, и выскочит, и все… Открывайте ворота, а мины… черт с ними, пусть лежат. Нет сил их вытаскивать.
— Спасибо, браток. — Шелестов потрепал солдата по спине и стал открывать скрипучую решетку.
Изможденные люди стали подниматься, держась за своих товарищей, за решетку.
