Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников
– Я верну вам паспорт, – пообещал Лазарев. – Не время враждовать и ссориться. Теперь вы, как и я, по уши в этом вопросе. Ни мне, ни вам теперь не отвертеться от обвинения в шпионаже.
К дому, где за городом временно разместили Вышинского с семьей, подъехали две машины. Ворота открылись почти сразу. Это был большой купеческий особняк, который в начале двадцатых экспроприировали и отдали под детское воспитательное учреждение интернатского типа. Там размещалась школа для бывших беспризорников. Потом особняк передали Союзу советских художников после его организации в 1931 году. Какое-то время дом пустовал и как-то незаметно перешел в ведомство Берии, но документов на этот счет никто не видел.
Шелестов вышел из первой машины, следом показалась молодая женщина в строгом жакете, с забранными в узел волосами и в очках с толстой оправой. Берия вышел из второй машины, посмотрел на девушку и, покачав головой, ушел в дом.
– Пойдемте, Людмила Захаровна, – кивнул в сторону дома Шелестов.
Женщина послушно двинулась за Максимом, старательно обходя лужи на асфальте. Туфли на широком каблуке ей явно сильно натерли ноги, и походка у гостьи была немного неуклюжей.
– Зачем вы так оделись? – спросил Шелестов, открывая входную дверь и пропуская женщину внутрь.
– Как так? – не поняла женщина, смутилась и пробормотала: – Мне сказали, что важная аудиенция, что меня примет заместитель наркома Вышинский. А что не так, товарищ подполковник?
Они поднялись на второй этаж и свернули в северное крыло особняка. Берия сидел в кресле у окна холла, из которого во внутренние помещения вели три двери. Сейчас они все были закрыты, а рядом с Берией стоял мужчина с пышной шевелюрой и в белом халате. Он от нетерпения потирал руки.
– Остановитесь! – приказал Берия, и Шелестов, оставив Людмилу одну, отошел в сторону. – Ну, что скажете, Вахтанг Григорьевич?
– Поработаем, Лаврентий Павлович! – с энтузиазмом ответил мужчина в халате. – Тут все очевидно, но ничего страшного я не вижу.
Женщина беспомощно посмотрела на Берию, потом на Шелестова. Берия отпустил мужчину со словами «готовьтесь», а сам подозвал женщину и указал на соседнее кресло.
– Скажите, товарищ Ковалева, вы комсомолка? – спросил нарком.
– Летом меня приняли в кандидаты в члены партии, товарищ нарком! – гордо ответила женщина.
– Ну, совсем молодец, – улыбнулся Берия. – Тогда вот вам как ответственному начинающему работнику на дипломатическом фронте, как достойному кандидату в члены нашей большевистской партии важное государственное задание. Не боитесь?
– Не боюсь, товарищ нарком. – Ковалева сделала попытку встать. – В трудную для нашей Родины, для всего нашего народа минуту бояться нельзя. Нужно отдавать всего себя, как отдают себя до последней капли крови наши бойцы на фронтах.
Берия кивнул Шелестову, продолжая разглядывать женщину с каким-то странным скепсисом. Шелестов взял стул, стоявший у стены, и, подойдя к креслу, сел напротив женщины.
– Задание таково, Людмила Захаровна. В наших рядах завелся враг, человек, который поддался буржуазной пропаганде, для которого наш народ не стал родным, потому что он сам вышел из кулацкой среды, но скрыл это от органов. А теперь хочет предать вас, своих товарищей, товарища Сталина и продать врагам наши секреты. А это значит, что будут новые жертвы на фронтах, будут жертвы среди мирного населения… Вы согласны помочь нам разоблачить врага?
Шелестов специально говорил штампованными фразами, присущими обычным пропагандистским текстам, рассчитанным на эмоции простых людей. С теми, кто каждый день рискует жизнью на фронте, кто сражается с оружием в руках, каждый день теряет товарищей в бою, с теми он говорил бы на другом языке, другими словами объяснял бы. Но эта молодая женщина не видела большого горя. Для нее самый большой страх был связан с бомбежками Москвы, немецкими «зажигалками» на крыше. Да и тушила ли она их, дежурила ли во время налетов ночами на крыше своего дома? Для нее горе страны – это где-то там, а не в соседней квартире. Для нее похоронки – это соседское горе, а не ее собственное. Ей понятнее такие слова, которые ей сейчас говорил Шелестов. Это не эмоции, это убеждение, это ее работа в дипломатическом корпусе, где она делает первые шаги и готова посвятить этому всю свою жизнь. Ну, вот и начинай!
– Да, я согласна, товарищ подполковник, товарищ нарком! А кто же враг? Неужели в нашем наркомате?
В глазах женщины появился не страх, а какой-то азарт. Ей не терпелось разоблачить, вывести на чистую воду. Шелестову это не очень понравилось. Лучше бы она немного волновалась, тогда бы все получилось естественнее. Но, увы, ее из всего женского персонала, подходящего по возрасту, предложили единственную. Да и выбирать более придирчиво времени не было. Сыграет, прекрасно сыграет.
– Вы все узнаете в свое время, Ковалева, – строго предупредил Шелестов. – А сейчас вы пройдете вон в ту комнату, и там товарищи с «Мосфильма» поработают над вашим внешним видом. Ничего страшного не произойдет, но вы выглядите слишком официально, а нам нужно, чтобы мужчина, посмотревший на вас, проникся к вам симпатией.
– Вы хотите сказать, что мне придется… – Щеки женщины мгновенно вспыхнули нездоровым румянцем.
– Что за чушь лезет вам в голову! – Не выдержав, Берия повысил голос. – Вы одеты слишком непривлекательно. Вам придадут образ привлекательной женщины. Вам не нужно никого соблазнять. Только выполнить то, что мы попросим, и все. Ваша женская честь не пострадает. Объясните же ей, Шелестов!
– Слушайте меня и запоминайте, – заговорил Максим. – Завтра вам передадут бумаги со стенограммами и текстом этих стенограмм. Вы пойдете по коридору и встретите молодого человека и попросите его подержать бумаги, потому что вам плохо. Вам сейчас объяснят в той комнате, как вы должны будете изображать полуобморочное состояние. Молодой человек проводит вас в комнату для отдыха персонала и уложит на диван, и вы попросите воды. Этот человек, скорее всего, будет снимать фотоаппаратом ваши бумаги. Вы никак не будете реагировать. Потом он постарается привести вас в чувство, и вы сделаете вид, что пришли в себя. Вы возьмете бумаги и отнесете туда, куда вам велели их отнести в самом начале. Все. Понятно вам? Отправляйтесь!
Шелестов отвел Ковалеву в комнату, где передал ее в руки специалистов из «Мосфильма», которые должны будут сделать ей соответствующую планам оперативников прическу, подобрать одежду. Одним словом, создать не отталкивающий вид, а, наоборот, привлекательный. Лазарев не знает, где и у кого нужные ему документы. Он будет крутиться возле нужного помещения, и ему
