Александр Бушков - Антиквар
Вот теперь ему стало окончательно скучно, Смолин едва не рассмеялся ей в лицо.
— Господи, Даша… — сказал он, откровенно ухмыляясь во весь рот. — Это вы, прелестная, романов начитались. В мягких обложках, с броскими названиями: «Бешеная супротив Горбатого», «Роковые брильянты и сыщик Фанерин»… Так давно уже дела не делаются, по беспределу…
— Вы уверены?
— Господи ты боже мой, — сказал Смолин. — Нет, серьёзно, вы меня пытаетесь пугать? Вы — меня? Даша, ну не надо такой уж клоунады…
— А если я не шучу? — спросила она резко.
— Даже если вы не шутите… — протянул Смолин. — Даже если вы не шутите, то выбрали не того человека. Серьёзно. Мне очень жаль, но помочь ничем не могу…
— Я вас последний раз добром прошу…
Смолин легонько напрягся, готовый ко всему — но тут же посмеялся мысленно над собой: никак не походило, что сейчас на сцене появятся новые действующие лица. Неоткуда им появиться: шкаф маловат, чтобы в нём кто-то мог прятаться, диван чересчур низок, не похоже, чтобы где-то имелась потайная дверь, из которой вот-вот повалят хмурые мордовороты. К двери он сидел лицом, так что…
— Увы… — развёл он руками.
— Ну, тогда пеняйте на себя…
— Да это настоящая мелодрама, — сказал он. — Индийское кино… или мексиканский сериал, а? Дон Падло, поправив сомбреро, закурил, волнуясь, сигарилью и сказал убитым голосом: «Дочь моя, теперь я вынужден открыть страшную тайну, двадцать лет спустя после твоего рождения — ты не дочь моя, а сын мой…» Все в обмороке, включая попугая на ветке…
Шутки кончились. Дашенька выпрямилась в кресле, меряя его ненавидящим взглядом: убила б, если б могла, никаких сомнений… Видя такое дело и прекрасно понимая, что брифинг кончился антиконсенсусом, Смолин, не теряя времени, встал и начал продвигаться к двери — вполоборота к ней, зорко следя, чтобы не накинулась вдруг, не проехалась ногтями по роже. Заорёт, что её насилуют, сбегутся соседи, и отмывайся потом… Приём затрёпанный, но эффективный чертовски…
Если ей тоже пришла в голову эта мысль, то именно сейчас — Даша вскочила, дёрнулась в его сторону с оч-чень решительным видом. Но Смолин был уже в прихожей. Быстренько повернул головку замка, дверь, слава богу, открылась. Он резким рывком захлопнул её за собой (постаравшись тем не менее не наделать шума) и быстро пошёл, почти побежал вниз.
В подъезде никто не заступил ему дорогу, никто не подошёл на улице. Что бы у неё ни было на уме, на данный момент она ничего такого не запланировала — о чём, быть может, ужасно в данную минуту сожалела, соплюшка долбаная…
До своей машины Смолин добрался совершенно беспрепятственно, никем не перехваченный и не побеспокоенный. Однако это ещё не значило, что разговор следовало забыть, а если и вспоминать, то со смехом, иронизируя над алчущей девицей возжелавшей резко разбогатеть…
Вот уж наоборот — он отнёсся ко всему крайне серьёзно. Потому что волчьим чутьём просекал присутствие неподалёку кого-то ещё. Должен быть ещё кто-то, обязан: тот, кто её тут поселил, тот, кто её, несомненно, трахает… кто-то небедный, вполне вероятно, решительный… и тоже желающий резко увеличить своё благосостояние. Девочка не дуркует — кто-то за ней стоит серьёзный… как же его вычислить-то? Не стоит праздновать труса — но и беспечности допускать не след. Иначе оглянуться не успеешь, как окажешься по уши в проблемах.
Он был не настолько погружён в свои мысли, чтобы не заметить вишнёвую «восьмёрку» со знакомым номером, притулившуюся у въезда во двор. Медленно-медленно проехал мимо — и увидел внутри, благо стекло было опущено полностью, как раз волосатика Мишеньку. Студент не обратил на Смолина ни малейшего внимания — сидел, вперившись взглядом в Дашкин подъезд, с определённой тоской во взоре. Ну, это мы учтём, подумал Смолин, выезжая на улицу, мы с тобой, ботва, обязательно потолкуем, когда время будет подходящее…
Итак… Кто-то за Дашкой, безусловно, стоит. Вопрос только, что этому типу от жизни нужно, насколько далеко он способен зайти, вообще, на что он способен. Столько в жизни случалось всякого, что паниковать не след — и хужей бывало…
Глава 4
ПОГАНЫЕ СЮРПРИЗЫ И ИНТЕРЕСНЫЕ ОТКРЫТИЯ
Никак нельзя сказать, что Смолин разнервничался, потерял самообладание и пал духом, что он летел сломя голову, не замечая ничего вокруг. Нормально ехал, со скоростью потока — и руки на руле не дрожали, и сердце не заходилось в панике. Но всё равно, ощущения были не из приятных: коли уж только что воспоследовал звонок Маришки, из условленной фразы коей следовало: в магазине — менты. Маришка, конечно, умом не обременена, но женской хитростью наделена в избытке и вряд ли способна попутать основополагающие условленные фразы…
Ну вот, пожалуйста! Перед входом в магазин красовались два «жигуля» излюбленного шантарскими операми облика — с затонированными под антрацит стёклами, да вдобавок ещё одна тачка бело-голубой раскраски, с соответствующими надписями и мигалками на крыше. Нет, ничего девка не попутала…
Едва он распахнул дверь, навстречу ему выдвинулся обмундированный молодой человек и хмуро сообщил:
— Закрыто, гражданин…
— Пропусти, пропусти, — раздался знакомый голос, исполненный некоторой насмешки. — Проходите, Василий Яковлевич, гостем будете…
Смолин огляделся с порога. Летягин расхаживал у прилавка, озираясь с наигранным удивлением провинциала, впервые в жизни узревшего столько редкостей сразу. Гоша (на каковом лица не было) сидел в дальнем углу, и перед ним на стеклянной витрине лежали бумаги официального вида, а перед витриной помещались два индивидуума в штатском (одного из них Смолин уже видел у Эрастыча). Дверь в служебные помещения оказалась распахнута, слышно было, как там громко переговариваются, побрякивая и позвякивая железом.
Всё было ясно с полувзгляда, и к бабке-колдунье не ходи. Смолин, глянув на поникшего Гошу, едва справился с приливом самой что ни на есть лютой злости: предупреждал ведь, русским языком и членораздельно, знал ведь, поганец, что трясут все подряд магазины…
— Чем обязан? — спросил он хмуро.
— Неладно получается, Василий Яковлевич, — сказал Летягин, на сей раз без тени шутливости. — Только что торганули в вашем магазине холодным оружием в количестве одной единицы, что и было установлено посредством контрольной закупки…
Уточнений не требовалось: один из оперов как раз принялся старательно наводить видеокамеру на упомянутое оружие — лежавший перед Гошей паршивенький военно-морской кортик, вещь в антикварном обороте обыденнейшую: с кнопкой, то есть после сорок восьмого года выпущен, раритетом никак не является, в своё время, когда ликвидировали ввиду причудливой игры случая обосновавшуюся под Шантарском военно-морскую часть (был такой уникум, рождённый волею советского Министерства обороны), таких кортиков чуть ли не грузовик продали на сторону, всё, что на складе нашлось…
Смолин хорошо рассчитанным жестом поднял брови:
— Холодное оружие? А вы это, простите, прямо здесь установили? В сжатые сроки? Может быть, и заключение экспертизы покажете?
Летягин смущённым не выглядел ничуть:
— Ну, простите великодушно, оговорился… Скажем, был продан предмет, имеющий несомненное сходство с одним из образцов холодного оружия, состоящего на вооружении… Вас устроит?
— Безусловно, — столь же вежливо ответил Смолин. — Однако есть и другие несообразности… Вы будете утверждать, что «имеющими сходство предметами» торгует именно магазин? Вот с этим позвольте не согласиться.
— Ваше право, — пожал плечами Летягин. — Спорить не стану, молодой человек объясняет, что это его личный предмет, и продал он его исключительно по своей собственной инициативе, чтобы деньги положить себе в карман и использовать на личные нужды… Но всё равно получается не вполне законно, согласитесь. Торговля такая, если вы не в курсе, Уголовным кодексом характеризуется как преступление, акт купли-продажи совершён в вашем магазине… к тому же в подсобных помещениях у вас мы обнаружили ещё несколько… предметов, имеющих несомненное сходство с холодным оружием. Так что, не взыщите, придётся провести целый комплекс мероприятий… Осмотр, изъятие и тому подобное… Право на это у нас есть. Вам статьи цитировать развёрнуто?
Смолин, глядя ему в глаза, улыбнулся почти беззаботно:
— Не надо мне ничего цитировать. Я человек законопослушный, и если представитель власти ручается, что имеет право — чего уж тут… — он сделал широкий жест. — Будьте как дома…
— Я, честное слово, душевно тронут, — раскланялся Летягин. — Нечасто в наше сложное и беспокойное время встретишь человека со столь ярко выраженным правосознанием…
— Чем богаты, — сказал Смолин. — Поприсутствовать разрешите?
— Ну разумеется, настаиваю даже… Ваше право.
В голове у Смолина щёлкал точнейший калькулятор. Ничего по-настоящему «тяжёлого» в магазине им не отыскать, пусть хоть до рассвета роются. Нету-с! Карабинчик мосинский, в углу его кабинета прислонённый, засверлен должным образом и ударника лишён. Другое скверно: из дюжины единиц холодняка насчёт восьми уже сговорено с покупателями, трое даже авансы оставили, а ещё двое расплатились и вовсе полностью… причём пять предметов чужие, на реализацию взяты… Неприятно получилось, одним словом… Перед людьми неудобно. Они, все до одного, не случайные приблудыши — свои, понимающие, в теме и в формате, поймут правильно и слова не скажут, но всё равно, нескладно как-то вышло… Всё вернём, обязательно, но сколько времени пройдёт и сколько нервов выгорит…
