Без права на ошибку - Ли Чайлд
Утро выдалось сырое и очень холодное, словно сама природа хотела поскорее покончить с осенью и сообщить, что пришла зима. Низкими белыми клубами по улицам стелились выхлопные газы, по тротуарам, уткнувшись лицами в шарфы, спешили по делам пешеходы. В восемь сорок Нигли с Ричером встретились возле отеля у стоянки такси, где их уже ждал автомобиль Секретной службы. Двигатель его работал, а водитель стоял рядом. Лет тридцати, в темном пальто и в перчатках, он то и дело приподнимался на носках и с тревогой осматривал толпу. И дышал тяжело, оставляя в воздухе клубы пара.
– Что это он такой… встревоженный? – спросила Нигли.
В салоне было жарко. За время поездки водитель и рта не раскрыл. Даже имени своего не назвал. Пулей пронесся сквозь утренние пробки, влетел в подземный гараж и с визгом дал по тормозам. Чуть ли не бегом провел их в холл к лифту. Они поднялись на третий этаж, и он сразу направился к стойке дежурного. За ней стоял уже другой человек. Он указал в сторону конференц-зала.
– Начали без вас, – сообщил дежурный. – Поторопитесь.
Конференц-зал оказался пуст, если не считать сидевших друг напротив друга за столом Фролих и Стайвесанта. Оба не шевелились и молчали. Лица обоих были бледны. На полированном дереве между начальником и подчиненной лежали два снимка. Один – стандартная фотография ФБР с места преступления, восемь на десять дюймов, со вчерашним посланием из шести слов: «День, когда Армстронг умрет, стремительно близится». Второй – сделанный явно впопыхах поляроидный снимок другого листа. Ричер подошел и наклонился поближе, чтобы прочитать, что там написано.
– Черт побери, – сказал он.
Лист был стандартного формата, точно такой же, как и первые три. Напечатанное сообщение расположили так же по центру страницы. Снова шесть слов: «Демонстрация вашей уязвимости будет проведена сегодня».
– Когда пришло? – спросил он.
– Сегодня утром, – ответила Фролих. – По почте. Отправлено на адрес офиса Армстронга. Мы теперь всю его почту доставляем сюда.
– Откуда прислали?
– Из Орландо, штат Флорида, на почтовом штемпеле стоит пятница.
– Еще одно популярное туристическое направление, – сказал Стайвесант.
Ричер кивнул.
– Экспертиза по вчерашнему посланию есть? – спросил он.
– Результаты только что сообщили по телефону, – ответила Фролих. – Все идентично, отпечаток большого пальца и прочее. Уверена, с этим будет то же самое. Сейчас над ним работают.
Ричер внимательно изучал фотографии. Отпечатки пальцев на обеих были совсем незаметны, но ему казалось, что он их почти видит: они точно испускали лучи, как светлячки в темноте.
– Уборщиков я приказал арестовать, – объявил Стайвесант. Никто на это не сказал ни слова. – Что говорит вам интуиция? – спросил он. – Кто-то просто глумится над нами или все по-настоящему?
– По-настоящему, – ответила Нигли. – Я так думаю.
– Пока это не так важно, – заметил Ричер. – Поскольку пока ничего не произошло. Но мы будем вести себя так, будто все по-настоящему, до тех пор, пока точно не узнаем, как все на самом деле.
– Именно это посоветовала Фролих, – кивнул Стайвесант. – Даже процитировала Карла Маркса. «Манифест Коммунистической партии».
– «Капитал», вообще-то, – поправил Ричер.
Он взял поляроидное фото и снова принялся его разглядывать. Изображение не вполне резкое, бумага от фотовспышки совсем побелела, но смысл послания не вызывал никаких сомнений.
– У меня два вопроса, – сказал он. – Во-первых, насколько сегодня безопасны передвижения Армстронга?
– Настолько, насколько это возможно, – ответила Фролих. – Количество его охранников я удвоила. Из дома он будет выезжать в одиннадцать. Передвигаться будет в бронированной машине, а не в обычной. Полный эскорт. Тротуары с начала и до конца маршрута закроем парусиновыми навесами – на открытый воздух он не выйдет ни разу. Самому Армстронгу скажем, что проводим учения.
– Он еще ничего не знает?
– Нет, – ответила Фролих.
– Это обычная практика, – добавил Стайвесант. – Мы никогда подопечным ничего подобного не сообщаем.
– Несколько тысяч угроз в год, – вспомнила Нигли.
– Именно так, – кивнул Стайвесант. – Большинство из них просто фоновый шум. Мы ждем, пока не будем абсолютно уверены. И даже в таком случае обычно стараемся не волновать подопечных слишком сильно. У них есть дела поважнее. А беспокоиться – наша забота.
– Хорошо, тогда второй вопрос, – сказал Ричер. – Где сейчас жена Армстронга? И у него ведь есть взрослый ребенок? Нужно иметь в виду, что удар по семье может быть прекрасной демонстрацией его уязвимости.
Фролих кивнула:
– Жена сейчас здесь, в Вашингтоне. Вчера прибыла из Северной Дакоты. Пока она в доме либо рядом с ним, все в порядке. А дочь сейчас пишет дипломную работу в Антарктиде. По метеорологии или чему-то в этом роде. Живет в домике, вокруг которого сотни тысяч квадратных миль льда. Лучшей защиты нам ей не предоставить.
– Вы уверены, что все будет хорошо? – Ричер положил поляроидный снимок обратно на стол. – Я имею в виду сегодня?
– Страшно нервничаю.
– И все-таки?
– Уверена настолько, насколько это возможно.
– Я хочу вместе с Нигли поехать к дому Армстронга, понаблюдать за обстановкой.
– Боитесь, мы что-то запорем?
– Нет, но уверен, работы у вас будет по горло. Если наш парень окажется поблизости, вы можете в суете его не заметить. А он окажется, если и вправду хочет провести демонстрацию.
– Ладно, – сказал Стайвесант. – Езжайте с мисс Нигли на место. Наблюдайте.
Фролих на своей машине отвезла их в Джорджтаун. Приехали незадолго до десяти утра. Ричер и Нигли вышли за три квартала от дома Армстронга, а Фролих поехала дальше. Хотя жидкие лучи солнца и старались прогреть воздух, он все равно оставался холодным. Нигли постояла, осматриваясь.
– Как развертываем силы? – спросила она.
– Работаем по кругу, в радиусе трех кварталов. Ты идешь по часовой стрелке, я – против. Потом ты занимаешь позицию с юга, а я с севера. Встречаемся у дома после того, как он уйдет.
Нигли кивнула и двинулась к западу. Освещаемый тусклым утренним солнцем, Ричер пошел на восток. В Джорджтауне он ориентировался не так чтобы очень. Если не считать коротких отрезков времени на предыдущей неделе, когда он следил за домом Армстронга, Ричер исследовал этот район только раз и то бегло, сразу после увольнения со службы. Многое ему было здесь знакомо: и обилие студентов, и здешние кофейни, и великолепная архитектура. Но он не знал район так, как полицейский знает свой участок. Полицейский всегда полагается на ощущение неадекватности. Что выходит за рамки привычного? Что нарушает установивший порядок? Лицо того или другого человека или, может, его машина? Если не вживешься в свой район, как следует
