Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

Моргунов сейчас как и ранее прекрасно отдавал себе отчет, что идет на риск, на большой риск. Да, его план близок к совершенству, но это отнюдь не гарантия успеха. Запущенный им импульс должен дойти до самого верха сложной и разветвленной системы принятия решений в государстве. Сигнал ушел наверх и он, как и все собеседники, с нетерпением ждал его возвращения. Возвращения с санкцией на исполнение поставленных требований. Но он мог вернуться и без этой санкции. Или опоздать. Или мог не вернуться вообще, затерявшись в лабиринтах системы. Такое иногда в его стране случалось тоже и Моргунов знал об этом. Но теперь оставалось лишь ждать…

В мыслях Казанцева тоже было очень и очень беспокойно. Важным являлось одно: чтобы Москва, убедившись в реальности угрозы изменила решение, о котором его уведомил Председатель и предоставила ему свободу рук. В любом случае десять картин не стоят трехсот человеческих жизней! Но Москва, очевидно, руководствовалась иными категориями. Государственный разум. Люди для него не высшая ценность этого мира, но просто статистика, а картины не произведения искусства, но национальное достояние, имеющее политическое значение. Этот разум поручил ему, Казанцеву, переиграть любым способом сидящего напротив террориста, который, видимо, сам не контролирует полностью развитие событий. И вот решение должно быть скоро принято, это правда…

Воздушное пространство в районе г. Иваново, московское время 13:00

Турбины гудели ровно и успокаивающе, что дало возможность Хореву почувствовать себя удобнее в узком катапультируемом кресле К-36. Ослабевающие на расстоянии вихри турбулентности, оставляемые за собой „Боингом“, слегка покачивали истребитель, но майор шел несколько выше и это не внушало ему беспокойства. Недоумение вызывало иное: он уже более часа находился в воздухе, но не встретил никакой реакции наземных служб и ПВО. Несомненно они должны заметить новую точку на локаторах, да и Матвеев обязан действовать, однако более никто не пытался вызвать его по рации и высланных на перехват самолетов тоже не было видно. Он бросил привычный взгляд на доску приборов. Всё в порядке. Небо вокруг него чисто. Датчики, которые должны подать сигнал тревоги, если машина облучается локаторами боевого наведения ракет „воздух-воздух“ или „земля-воздух“, показывали нулевую активность. Его же собственный боевой локатор был включен постоянно, гарантируя свободу от любых сюрпризов и неприятностей. Никто не сможет атаковоть его быстрее, чем он единственный раз нажмет гашетку пуска ракет АА-10, одного из стандартных вооружений СУ-27. Достойное оружие, одно из блестящих достижений Великой Империи. Единственной из десяти таких игрушек для „Боинга“ будет более чем достаточно. Удаление пятьсот метров, на котором он двигался позади лайнера несколько маловато и небезопасно для запуска такой мощной ракеты, но на этой дистанции он сохранял неуязвимость при любом противнике, ибо ни наземные, ни воздушные средства ПВО не могли пойти на риск открыть огонь на поражение, это означало бы неминуемую угрозу лайнеру. Меж тем, судя по обычному радиообмену, который майор иногда прослушивал, его экипаж не имел ни малейшего представления о крадущемся позади истребителе. Подвижное перекрестье прицела на локаторе боевого наведения было окрашено в красный цвет, что означало полную боевую готовность. На запуск ракеты требовалась лишь доля секунды, но необходимости в этом пока не наблюдалось. Впрочем полная пустота вокруг и радиомолчание постепенно начинали беспокоить Хорева, те на земле могли бы быть и порасторопнее. Он не сомневался, что рано или поздно его попытаются перехватить, майор прекрасно знал порядок боевого реагирования на подобные инциденты в воздухе. Даже если требования Матвеева будут выполнены без колебаний, до него, до Хорева, всё равно попытаются добраться. Хотя бы из желания отомстить. Подобное пятно на своей репутации ВВС попытается смыть любым способом.

Майор вызывающе улыбнулся за прозрачным стеклом и неторопливо снял ненужный пока гермошлем. „Что ж, милости прошу…“ Он был лучшим асом своей части и абсолютно уверен, что в борьбе против любого противника стяжает себе звание настоящего боевого летчика. Большой палец его правой руки шаловливо поигрывал гашеткой. „Ну где же вы, гости дорогие?“ Завалить „Боинг“ большого ума и геройства не надо. Но он может показать, что способен отнюдь не только на это.

Ещё никогда в своей жизни Хорев не приближался в полете так близко к пассажирскому лайнеру. Всевозможными боевыми инструкциями это было запрещено по множеству причин. Главными из них являлись опасность столкновения в воздухе и вероятность разведывательной активности на борту транзитно минующих Россию самолетов. Главное Управление Авиации прокладывало маршруты иностранных лайнеров таким образом, чтобы по возможности миновать засекреченные территории, ведь все прекрасно знали, что многие из проходящих машин под завязку напичканы секретной снимающей, фотографирующей, записывающей и прослушивающей аппаратурой, улавливающей малейшие электронные шумы и способной перехватывать даже телефонные переговоры. И тот южнокорейский „Боинг“, аналог нынешнего, отнюдь не случайно заблудился в 1983 году в небе советского Дальнего Востока. Как профессионал, Хорев свято в это верил, что бы там не трепали журналисты и политики. То была изощренная провокация американцев, которая имела частичный успех в своем разведывательном аспекте и абсолютно полный в аспекте политическом. Это была коварная наживка, рассекретившая своим маневром места расположения радаров ПВО и выставившая при этом СССР кровожадным монстром, отстреливающим мирные пассажирские машины… Тогда янки заплатили за свой успех более чем двумя сотнями чужих человеческих жизней, но разве это цена в Большой Игре? А теперь он, Хорев, ведет свою собственную Большую Игру. Почему бы и нет?

Итак, приближаться к невинно летящему иностранному авиалайнеру означало риск быть многократно сфотографированным и прослушанным тончайшей техникой. Все военные пилоты имели однозначное приказание обходить гражданские рейсы далеко стороной. В обычных условиях приказ приблизится к такому рейсу мог означать практически единственное — атаку. Сейчас у Хорева приказа не было, но случай казался весьма похожим. Бело-серебристые плоскости и фюзеляж „Боинга“ мягко поблескивали в лучах высоко стоящего солнца, иногда вспыхивая ярчайшими бликами. Триста человек в коллективном гробу не имели не малейшего представления, что уже добрый час находятся в заложниках у незнакомых им людей и что от верной смерти их отделяет лишь легкое движение руки одного из них.

Минуты спокойного полета тянулись неспешно и у майора имелась полная возможность подумать о своем положении и своих действиях во всех ситуациях, с которыми ему, возможно, предстоит столкнуться. Достигнутой с Матвеевым договоренности он будет придерживаться до определенного момента в любом случае. Не потому, что майор считал себя обязанным подчиняться его приказам. Как раз то, что он делал являлось вящим свидетельством того, что ничьим приказам он более подчиняться не намерен. Приказов с него хватит. Но та роль, которая отводилась ему в плане Матвеева, абсолютно точно соответствовала его собственным намерениям и запросам. Да, он действительно хотел совершить этот шаг, вырваться из беспросветных будней повседневности и тоски, безысходной тоски. Последствия такого шага не останавливали его, а скорее даже притягивали своей непредсказуемостью. Колебаний и в начале почти не было, а чем дальше он продвигался по ходу осуществления операции, тем легче становилось у него на душе. Подобная дерзость удивляла даже самого майора, в конце-концов рисковал он всем. Но вот он без малейших сожалений и сомнений висит на хвосте у своей цели и если понадобится, будет стрелять. Невинные люди на борту его не остановят. Его всю жизнь безоглядно учили действовать и убивать в чужих интересах, и вот наконец он может использовать накопленные знания для себя.

Четыре точки на локаторе вспыхнули неожиданно и тут же две из них, приобретя реальные контуры однотипных с ним истребителей СУ-27 пронеслись над ним сотней метров выше, с набором высоты расходясь в разные стороны. „Очевидно, и им приказано не показываться „Боингу“ на глаза“ — усмехнулся майор — „что ж, тем лучше.“ Затем, увидив бортовые номера, с некоторым удивлением Хорев отметил, что это были машины его авиаполка. Впрочем, догнать его большого труда не составляло, СУ-27 с легкостью выдавал скорость в три раза выше той, с которой он сейчас летел в хвосте „Боинга“. Тут же в наушниках зашуршала радиосвязь.

г. Волхов, аэродром ПВО, время 14.00

— Да, это он! — услышав в наушниках доклад командира группы, повернулся к присутствующим полковник Шульгин — идет за „Боингом“ курсом 2-0-1, удаление пятьсот метров.